Неточные совпадения
Читатель-простец составляет ядро читательской массы; это — главный ее контингент. Он в бесчисленном количестве кишит на улицах, в
театрах, кофейнях и прочих публичных местах, изображая собой ту публику, к услугам которой направлена вся производительность
страны, и в то же время ради которой существуют на свете городовые и жандармы.
Панталеоне тотчас принял недовольный вид, нахмурился, взъерошил волосы и объявил, что он уже давно все это бросил, хотя действительно мог в молодости постоять за себя, — да и вообще принадлежал к той великой эпохе, когда существовали настоящие, классические певцы — не чета теперешним пискунам! — и настоящая школа пения; что ему, Панталеоне Чиппатола из Варезе, поднесли однажды в Модене лавровый венок и даже по этому случаю выпустили в
театре несколько белых голубей; что, между прочим, один русский князь Тарбусский — «il principe Tarbusski», — с которым он был в самых дружеских отношениях, постоянно за ужином звал его в Россию, обещал ему горы золота, горы!.. но что он не хотел расстаться с Италией, с
страною Данта — il paese del Dante!
— Maman! я получил его в
театре Берга! Parbleu! on enseigne tres bien la geographie dans ce pays-la! Право же! в этой
стране хорошо преподают географию!
Чувство каждой должности рождало в Ней стремление и силу исполнить ее — и Россия, Ей некогда чуждая, став
театром Ее добродетелей, сделалась для Екатерины истинным отечеством, нежно любимым, ибо отечество для душ великих есть та
страна, где они могут действовать; их ближние — суть те люди, которых могут они творить счастливыми.
Так, например, Василий Новиков, в посвящении своего «
Театра судоведения» (1791 г.), говорит: «Во дни благословенного державствования в
стране, где царствует правосудие и торжествует невинность, где изгоняется порок и водворяется добродетель, где низится невежество и возвышается просвещение, в сии дни блаженства я рожденный и воспитанный приемлю смелость», и пр.
Офицерам после долгой и скучной стоянки в Печелийском заливе и после длинного, только что совершенного перехода, во время которого опять пришлось несколько дней посидеть на консервах, хотелось поскорее побывать в интересном городе, о котором много рассказывали в кают-компании и Андрей Николаевич и Степан Ильич, бывшие в нем во время прежних плаваний, познакомиться с новой
страной, оригинальной, совсем не похожей на Европу, с американскими нравами, побывать в
театре, послушать музыку, узнать, наконец, что делается на свете, получить весточки из России.
А их были и тогда тысячи в Латинском квартале. Они ходили на медицинские лекции, в анатомический
театр, в кабинеты, в клиники. Ходили — но далеко не все — на курсы юридического факультета. Но Сорбонна, то есть главное ядро парижского Университета с целыми тремя факультетами, была предоставлена тем, кто из любопытства заглянет к тому или иному профессору. И в первый же мой сезон в «Латинской
стране» я, ознакомившись с тамошним бытом студенчества, больше уже не удивлялся.