Неточные совпадения
Прощай — это первое и последнее мое письмо, или, пожалуй, глава из
будущего твоего романа. Ну, поздравляю тебя, если он будет весь такой! Бабушке и сестрам своим кланяйся, нужды нет, что я не знаю их, а они меня, и скажи им, что в таком-то городе живет
твой приятель, готовый служить, как выше сказано. —
«Я старался и без тебя, как при тебе, и служил
твоему делу верой и правдой, то есть два раза играл с милыми „барышнями“ в карты, так что братец их, Николай Васильевич, прозвал меня женихом Анны Васильевны и так разгулялся однажды насчет
будущей нашей свадьбы, что был вытолкан обеими сестрицами в спину и не получил ни гроша субсидии, за которой было явился.
Мы встречали Новый год дома, уединенно; только А. Л. Витберг был у нас. Недоставало маленького Александра в кружке нашем, малютка покоился безмятежным сном, для него еще не существует ни прошедшего, ни
будущего. Спи, мой ангел, беззаботно, я молюсь о тебе — и о тебе, дитя мое, еще не родившееся, но которого я уже люблю всей любовью матери,
твое движение,
твой трепет так много говорят моему сердцу. Да будет
твое пришествие в мир радостно и благословенно!»
Гаев. Да… Это вещь… (Ощупав шкаф.) Дорогой, многоуважаемый шкаф! Приветствую
твое существование, которое вот уже больше ста лет было направлено к светлым идеалам добра и справедливости;
твой молчаливый призыв к плодотворной работе не ослабевал в течение ста лет, поддерживая (сквозь слезы) в поколениях нашего рода бодрость, веру в лучшее
будущее и воспитывая в нас идеалы добра и общественного самосознания.
— Вот что, Веля… — сказал он, взяв дочь за плечо и посматривая на ее
будущего учителя. — Помни всегда, что на небе есть бог, а в Риме святой его «папеж». Это тебе говорю я, Валентин Яскульский, и ты должна мне верить потому, что я
твой отец, — это рrimо.
Ведай, что неизвестность
будущего соразмерна бренности
твоего сложения.
Не камень со иссечением имени
твоего принесет славу
твою в
будущие столетия.
— Ведь не графского же рода и она,
твоя очаровательная-то! — продолжала Анна Андреевна, крайне раздраженная моей похвалой
будущей невесте молодого князя.
Помню я и долгие зимние вечера, и наши дружеские, скромные беседы [46], заходившие далеко за полночь. Как легко жилось в это время, какая глубокая вера в
будущее, какое единодушие надежд и мысли оживляло всех нас! Помню я и тебя, многолюбимый и незабвенный друг и учитель наш! Где ты теперь? какая железная рука сковала
твои уста, из которых лились на нас слова любви и упования?
—
Твои коленки, как вообще все
твое, принадлежат
будущему! — выговаривала старая скворешница, — и покуда ты не объявлена невестой, ты не должна расточать…
— Так… я хотел бы тебе дать несколько советов… насчет
будущей твоей жены…
Родина ты моя, родина! Случалось и мне в позднюю пору проезжать по
твоим пустыням! Ровно ступал конь, отдыхая от слепней и дневного жару; теплый ветер разносил запах цветов и свежего сена, и так было мне сладко, и так было мне грустно, и так думалось о прошедшем, и так мечталось о
будущем. Хорошо, хорошо ехать вечером по безлюдным местам, то лесом, то нивами, бросить поводья и задуматься, глядя на звезды!
—
Твоя правда, — сказала барыня. — В этой Америке никто не должен думать о своем ближнем… Всякий знает только себя, а другие — хоть пропади в этой жизни и в
будущей… Ну, так вот я зачем пришла: мне сказали, что у тебя тут есть наша девушка. Или, простите, мистер Борк… Не угодно ли вам позвать сюда молодую приезжую леди из наших крестьянок.
— Но, однако ж, довольно! Всего не передашь, да и не время! Я пришлю к вам наставление письменное, в особой тетрадке. Ну, прощайте, прощайте все. Бог с вами, и да благословит вас Господь! Благословляю и тебя, дитя мое, — продолжал он, обращаясь к Илюше, — и да сохранит тебя Бог от тлетворного яда
будущих страстей
твоих! Благословляю и тебя, Фалалей; забудь комаринского!.. И вас, и всех… Помните Фому… Ну, пойдем, Гаврила! Подсади меня, старичок.
А
твой крест, дитя мое, заключается в том, чтобы спасти не только целую семью, но еще через сокровища своего
будущего супруга преизбыточно делать добрые дела многим другим людям…
Слушай же мое последнее слово: если ты не чувствуешь себя в состоянии завтра же, сегодня же все оставить и уйти вслед за мною — видишь, как я смело говорю, как я себя не жалею, — если тебя страшит неизвестность
будущего, и отчуждение, и одиночество, и порицание людское, если ты не надеешься на себя, одним словом — скажи мне это откровенно и безотлагательно, и я уйду; я уйду с растерзанною душою, но благословлю тебя за
твою правду.
— Так, значит, господин
будущий фабрикант, — как ни в чем не бывало заговорил Маякин, — триста тысяч целковых, и — дело
твое заиграет пожаром?
Турусина. Очень естественно. Так и надо, и должно быть страшно. Мы не можем, не должны без страха поднимать завесу
будущего. Там, за этой завесой, и счастье, и несчастье, и жизнь, и смерть
твоя.
Подколесин. Ну, брат, благодарю! Теперь я вижу всю
твою услугу. Отец родной для меня не сделал бы того, что ты. Вижу, что ты действовал из дружбы. Спасибо, брат, век буду помнить
твою услугу. (Тронутый.)
Будущей весною навещу непременно могилу
твоего отца.
— Но разве тебе от этого будет легче? Нет, Полина! нет, мой друг! Ради бога не огорчай доброго Bолдемара! Почему знать, может быть,
будущее твое счастие… счастие всего нашего семейства зависит от этого.
— Я не знаю, что мне написать о
твоей свадьбе? Ведь, кажется, на
будущей неделе?..
— Полно, брат! по-латыни-та говорить! Не об этом речь: я слыву хлебосолом, и надобно сегодня поддержать мою славу. Да что наши дамы не едут! Я разослал ко всем соседям приглашения: того и гляди, станут наезжать гости; одному мне не управиться, так сестра бы у меня похозяйничала. А уж на
будущей неделе я стал бы у нее хозяйничать, — прибавил Ижорской, потрепав по плечу Рославлева. — Что, брат, дождался, наконец? Ведь свадьба
твоя решительно в воскресенье?
На крови
твоего сына созидается храм
будущего — раскрой же мне сердце
твоей чудесной властью и благослови на смерть.
И догадался; — с досадой смотрел он на веселую толпу и думал о
будущем, рассчитывал дни, сквозь зубы бормотал какие-то упреки… и потом, обратившись к дому… сказал: так точно! слух этот не лжив… через несколько недель здесь будет кровь, и больше; почему они не заплотят за долголетнее веселье одним днем страдания, когда другие, после бесчисленных мук, не получают ни одной минуты счастья!.. для чего они любимцы неба, а не я! — о, создатель, если б ты меня любил — как сына, — нет, — как приемыша… половина моей благодарности перевесила бы все их молитвы… — но ты меня проклял в час рождения… и я прокляну
твое владычество, в час моей кончины…
Мне казалось, что судьба моя решена: «Вот жена
твоя, — сказал мне Господь, — и у тебя не должно быть другой», — и в этом я утвердился, спокойный за
будущее и уверенный в своем выборе.
—
Твое здоровье и счастливого пути! — крикнул он Зверкову. — За старые годы, господа, за наше
будущее, ура!
Анна Ник<олавна>. Наташа! подойди ко мне! Я хочу говорить с тобой о важном деле, которое решит судьбу
твоей жизни. Выйти замуж не порог перешагнуть. Всё
будущее твое зависит от одной минуты.
Твое сердце должно бросить жребий, но рассудок также не должен молчать. Подумай: Белинской предлагает тебе свою руку. Согласна ты или нет? нравится ли он тебе?
Павел Григорич. Я очень рад, что ты пришел теперь. Мы кой об чем поговорим: это касается до
будущей твоей участи…
— О да, да! Непременно! Но тебе, может быть, неудобно говорить о дикости! Ведь ты сегодня именинник, мы сегодня пируем здесь
твой день, и я тебя увела сюда не для того, чтобы говорить о прошлом, а для того, чтобы сказать тебе наедине радость, что открывается в настоящем и
будущем.
Гаврила Пантелеич. А коли так, разговор у нас с тобой короткий будет: выкинь ты сейчас все это из головы — и брось!.. Невеста у тебя есть, и другой не будет. А этих
твоих променадов я и знать не хочу, ты бы стыдился про них и говорить родителям!.. А чтоб поскорей конец всему этому сделать — на
будущей неделе у нас свадьба будет! Вот тебе и сказ!
–…и жизни
будущего века аминь! — говорит громко старик, втягивает в себя воздух и тотчас же шепчет другую молитву и в конце отчеканивает твердо и ясно: — и возложат на алтарь
твой тельцы!
Трудно среди общения с людьми, в минуты увлечения мыслями о прошедшем и
будущем, вспомнить о том, что жизнь
твоя сейчас в этом моменте настоящего. Но как важно и драгоценно вспоминать это! Старайся приучать себя к этому. Много зла избегнет человек, если приучится к памятованию о том, что важно в жизни только настоящее, что только оно одно есть. Всё остальное — мечта.
Для того, чтобы жить доброй жизнью, нет надобности знать о том, откуда ты явился и что будет на том свете. Думай только о том, чего хочет не
твое тело, а
твоя душа, и тебе не нужно будет знать ни о том, откуда ты явился, ни о том, что будет после смерти. Не нужно будет знать этого потому, что ты будешь испытывать то полное благо, для которого не существуют вопросы ни о прошедшем, ни о
будущем.
Но Ты предшествуешь всем временам прошедшим безначальной вечностью своей, всегда присущей Тебе, и ею же переживаешь все времена
будущие, которые лишь только наступают, тотчас же обращаются в прошедшие, между тем как Ты тойжде ecu, и лета
твои не оскудевают» [Nec tu tempore praecedis: alioquin non omnia tempora praecederes.
Евангельская история дает апофеоз беременности в залитой небесным светом встрече двух
будущих матерей: Марии и Елизаветы, причем последняя, исполнившись Духа Святого, так приветствует Приснодеву: «Благословенна Ты между женами — εν γυναιξίν, и благословен плод чрева
Твоего» (Лк.1:41–42).
— Хорошо, что в
твои руки досталось место, — сказала Варвара Петровна. — Летом на
будущий год непременно у тебя побываю. Теперь, говоришь, ничего еще у тебя не приспособлено?
Еще ребенок ты.
Твой детский стан так тонок,
И так наивен
твой невинный разговор,
Твой голос молодой так серебристо-звонок,
И ясен и лучист задумчивый
твой взор.
Тобой нельзя, дитя, не любоваться,
Куда ни явишься, покорно все тебе.
И только я один не в силах отвязаться
От мыслей о
твоей, красавица, судьбе.
И мучит все меня один вопрос упорный:
Что в
будущем сулит роскошный
твой расцвет, —
Сокровища ль живые силы плодотворной,
Иль только пышный пустоцвет?
— Ну, у меня, брат, таких мостов не будет! — начал бравировать
будущий председатель, подмигивая глазом. — Я их подтяну, этих подрядчиков! У меня, брат, не такие школы будут! Чуть замечу, что который из учителей пьяница или социалист — айда, брат! Чтоб и духу
твоего не было! У меня, брат, земские доктора не посмеют в красных рубахах ходить! Я, брат… ты, брат… Гони, Митька, чтоб другой какой поп не встретился!.. Ну, кажись, благополучно доеха… Ай!
Под легкое поскрипывание возка мечты мои разлетаются, как большие радужные птицы…
Будущее сияет. Маленький принц,
твоя мама сумеет стать актрисой!
«Радость моя! Для тебя одного я должна завоевать
будущее, для тебя буду работать, буду стараться, чтобы ты мог вполне гордиться
твоей маленькой мамой! Чтобы ты мог жить без лишений, радостно, весело и светло!»
— Я для
твоего же
будущего счастья не отвечу тебе на этот вопрос…
— Ваш отец выбрал вам
будущего супруга, надо покориться его воле, ведь сами, чай, знаете, что сказано: «Дети — повинуйтесь родителям своим… Чти отца
твоего и матерь
твою…»
— Право, ты, Ваня, не стоишь даже того — как я о тебе говорила с Элиодором, когда он стал слегка прохаживаться на
твой счет и предостерегать меня насчет нашего
будущего брака.
— Прости ж мне за необдуманный упрек. Понимаю, я мог бы сделать то же для блага милого, дорогого сердцу существа. Но… теперь другой вопрос. Не сочти его дерзостью молодого человека, которого все права на
твое снисхождение в одном имени воспитанника
твоего брата, прими этот вопрос только за знак любви к прекрасному. Скажи мне, каким великим памятником зодчества в Московии хочешь передать свое имя
будущим векам?
— Это сделает тебя более самостоятельным в
твоих собственных глазах. Подумай о своем
будущем, о своей карьере… Ты можешь принести много пользы, служа по выборам… России нужны молодые силы… Ты умен… этого отнять у тебя нельзя, — заметил старик, — даже
твоя бурно проведенная юность доказывает, что в тебе есть темперамент, пыл, энергия… Надо только направить эти качества на дело, а не на безделье… Признайся, что многое, что ты натворил в Петербурге и Варшаве, сделано тобой от скуки.
— Но я все-таки доволен, что удержал тебя от самоубийства, если жизнь, на самом деле, не представляет для тебя ничего в
будущем, то кто же тебе мешает искать смерти, но не бесполезной, здесь, в кабинете, где пуля разбила бы тебе голову точно так же, как разбила
твоего гипсового Аполлона, а там, где
твоя смерть может послужить примером для других, может одушевить солдат и решить битву, от которой зависят судьбы народов.
Ее выдают за
будущее богатство
твое; а богатство это не может тебе принадлежать, разве ты захочешь получить незаконно, ограбив своего брата.
— Тебе со мной скучно, ты не любишь меня, если не хочешь ни позавтракать со мной, ни выпить за мое и
твое здоровье, за наше
будущее счастье.
Чем?
будущими твоими же миллионами?
— Будь благоразумнее и этого не случится. Поверь мне, что княжна мне сама по себе совершенно не нужна. Она нужна мне, как средство. Я желаю заслужить полное доверие князя, сделаться даже в
будущем его поверенным. Я только для тебя согласился быть учителем. С зимы я займусь адвокатурой. Как поверенный князя, я могу спокойно приезжать сюда по делам, даже гостить, мы будем видиться чаще. Я буду, кроме того, на страже интересов любимой женщины, т. е.
твоих.