Неточные совпадения
Каждая рота имеет шесть сажен ширины — не больше и не меньше; каждый дом имеет три окна, выдающиеся в палисадник, в котором растут: барская спесь, царские кудри, бураки и
татарское мыло.
Порою звучный топот коня раздавался по улице, сопровождаемый скрыпом нагайской арбы и заунывным
татарским припевом.
Скоро показалась вдали лодка, быстро приблизилась она; из нее, как накануне, вышел человек в
татарской шапке, но стрижен он был по-казацки, и за ременным поясом его торчал большой нож.
Из нее вышел человек среднего роста, в
татарской бараньей шапке; он махнул рукою, и все трое принялись вытаскивать что-то из лодки; груз был так велик, что я до сих пор не понимаю, как она не потонула.
«А, товарищи! не куды пошло!» — сказали все, остановились на миг, подняли свои нагайки, свистнули — и
татарские их кони, отделившись от земли, распластавшись в воздухе, как змеи, перелетели через пропасть и бултыхнули прямо в Днестр.
Он думал: «Не тратить же на избу работу и деньги, когда и без того будет она снесена
татарским набегом!» Все всполошилось: кто менял волов и плуг на коня и ружье и отправлялся в полки; кто прятался, угоняя скот и унося, что только можно было унесть.
Один только козак, Максим Голодуха, вырвался дорогою из
татарских рук, заколол мирзу, отвязал у него мешок с цехинами и на
татарском коне, в
татарской одежде полтора дни и две ночи уходил от погони, загнал насмерть коня, пересел дорогою на другого, загнал и того, и уже на третьем приехал в запорожский табор, разведав на дороге, что запорожцы были под Дубной.
Вскоре князь Голицын, под крепостию Татищевой, разбил Пугачева, рассеял его толпы, освободил Оренбург и, казалось, нанес бунту последний и решительный удар. Зурин был в то время отряжен противу шайки мятежных башкирцев, которые рассеялись прежде, нежели мы их увидали. Весна осадила нас в
татарской деревушке. Речки разлились, и дороги стали непроходимы. Мы утешались в нашем бездействии мыслию о скором прекращении скучной и мелочной войны с разбойниками и дикарями.
Юлай повторил на
татарском языке вопрос Ивана Кузмича. Но башкирец глядел на него с тем же выражением и не отвечал ни слова.
Поутру пришли меня звать от имени Пугачева. Я пошел к нему. У ворот его стояла кибитка, запряженная тройкою
татарских лошадей. Народ толпился на улице. В сенях встретил я Пугачева: он был одет по-дорожному, в шубе и в киргизской шапке. Вчерашние собеседники окружали его, приняв на себя вид подобострастия, который сильно противуречил всему, чему я был свидетелем накануне. Пугачев весело со мною поздоровался и велел мне садиться с ним в кибитку.
Волоса были обстрижены в кружок; на нем был оборванный армяк и
татарские шаровары.
И
татарское его лицо как будто перевернулось от быстрой, едкой улыбки.
— Позвольте, я не согласен! — заявил о себе человек в сером костюме и в очках на
татарском лице. — Прыжок из царства необходимости в царство свободы должен быть сделан, иначе — Ваал пожрет нас. Мы должны переродиться из подневольных людей в свободных работников…
Глубоко в кресле сидел компаньон Варавки по изданию газеты Павлин Савельевич Радеев, собственник двух паровых мельниц, кругленький, с лицом татарина, вставленным в аккуратно подстриженную бородку, с ласковыми, умными глазами под выпуклым лбом. Варавка, видимо, очень уважал его, посматривая в
татарское лицо вопросительно и ожидающе. В ответ на возмущение Варавки политическим цинизмом Константина Победоносцева Радеев сказал...
На дворе Варавка в халате и
татарской тюбетейке зарычал на дочь...
Мне один человек, почти профессор, жаловался — доказывал, что Дмитрий Донской и прочие зря
татарское иго низвергли, большую пользу будто бы татары приносили нам, как народ тихий, чистоплотный и не жадный.
На скуластом лице его, обрызганном веснушками, некрасиво торчал тупой нос, нервно раздувались широкие ноздри, на верхней губе туго росли реденькие,
татарские усы.
В столовой за завтраком сидел Варавка, в синем с золотом китайском халате, в
татарской лиловой тюбетейке, — сидел, играя бородой, озабоченно фыркал и говорил...
— Именно, Анна Андреевна, — подхватил я с жаром. — Кто не мыслит о настоящей минуте России, тот не гражданин! Я смотрю на Россию, может быть, с странной точки: мы пережили
татарское нашествие, потом двухвековое рабство и уж конечно потому, что то и другое нам пришлось по вкусу. Теперь дана свобода, и надо свободу перенести: сумеем ли? Так же ли по вкусу нам свобода окажется? — вот вопрос.
Песни, напоминавшие
татарское иго, и буйные вопли quasi-веселья оглашали более нежели когда-нибудь океан.
Мы было засмеялись, но доктор, кажется, прав: у Зеленого действительно
татарские черты. «Ну а этот?» — показывали мы на Гошкевича.
На шкуне «Восток», в
Татарском проливе.
18 мая мы вошли в
Татарский пролив. Нас сутки хорошо нес попутный ветер, потом задержали штили, потом подули противные N и NO ветра, нанося с матсмайского берега холод, дождь и туман. Какой скачок от тропиков! Не знаем, куда спрятаться от холода. Придет ночь — мученье раздеваться и ложиться, а вставать еще хуже.
Кроме якутского языка Евангелие окончено переводом на тунгусский язык, который, говорят, сходен с манчжурским, как якутский с
татарским.
Перед отплытием из
Татарского пролива время, с августа до конца ноября, прошло в приготовлениях к этому рискованному плаванию, для которого готовились припасы на непредвиденный срок, ввиду ожидания встречи с неприятелем.
Ее оставили в
Татарском проливе, в Императорской бухте.
Татарский пролив и племенная, нередкая в истории многих имеющих один корень народов вражда могла разделить навсегда два племени, из которых в одно, китайское, подмешались, пожалуй, и манчжуры, а в другое, японское, — малайцы, которых будто бы японцы, говорит Кемпфер, застали в Нипоне и вытеснили вон.
Провели мы еще, что называется, mauvais quart d’heure [неприятную минуту — фр.] в
Татарском проливе, где мы медленно подвигались к устьям Амура.
На их маленьких лицах, с немного заплывшими глазками, выгнутым
татарским лбом и висками, было много сметливости и плутовства; они живо бегали, меняли тарелки, подавали хлеб, воду и еще коверкали и без того исковерканный английский язык.
Генерал, одутловатый, с картофельным носом и выдающимися шишками на лбу и оголенном черепе и мешками под глазами, сангвинический человек, сидел в
татарском шелковом халате и с папиросой в руках пил чай из стакана в серебряном подстаканнике.
— Объявился — и вся тут, — коротко сказал Данила Семеныч, с трудом стаскивая с своих богатырских плеч стоявший лубом азям, под которым оказался засаленный
татарский бешмет из полосатой шелковой материи.
Звонок повторился с новой силой, и когда Лука приотворил дверь, чтобы посмотреть на своего неприятеля, он даже немного попятился назад: в дверях стоял низенький толстый седой старик с желтым калмыцким лицом, приплюснутым носом и узкими черными, как агат, глазами. Облепленный грязью
татарский азям и смятая войлочная шляпа свидетельствовали о том, что гость заявился прямо с дороги.
— Милости просим, пожалуйте… — донесся откуда-то из глубины голос Веревкина, а скоро показалась и его на диво сколоченная фигура, облаченная теперь в какой-то полосатый
татарский халат.
Подле него стоял мужчина лет сорока, широкоплечий, широкоскулый, с низким лбом, узкими
татарскими глазами, коротким и плоским носом, четвероугольным подбородком и черными блестящими волосами, жесткими, как щетина.
Между старыми яблонями и разросшимися кустами крыжовника пестрели круглые бледно-зеленые кочаны капусты; хмель винтами обвивал высокие тычинки; тесно торчали на грядах бурые прутья, перепутанные засохшим горохом; большие плоские тыквы словно валялись на земле; огурцы желтели из-под запыленных угловатых листьев; вдоль плетня качалась высокая крапива; в двух или трех местах кучами росли:
татарская жимолость, бузина, шиповник — остатки прежних «клумб».
— Жюли, это сказал не Карасен, — и лучше зови его: Карамзин, — Карамзин был историк, да и то не русский, а
татарский, — вот тебе новое доказательство разнообразия наших типов. О ножках сказал Пушкин, — его стихи были хороши для своего времени, но теперь потеряли большую часть своей цены. Кстати, эскимосы живут в Америке, а наши дикари, которые пьют оленью кровь, называются самоеды.
В числе
татарских темников, корпусных начальников, перерезанных в Твери вместе с их войском, по словам летописей, будто бы за намерение обратить народ в магометанство (намерение, которого они, наверное, и не имели), а по самому делу, просто за угнетение, находился Рахмет.
Мало ли ужасов было везде, но тут прибавился особый характер — петербургско-гатчинский, немецко-татарский.
Перемена была очень резка. Те же комнаты, та же мебель, а на месте
татарского баскака с тунгусской наружностью и сибирскими привычками — доктринер, несколько педант, но все же порядочный человек. Новый губернатор был умен, но ум его как-то светил, а не грел, вроде ясного зимнего дня — приятного, но от которого плодов не дождешься. К тому же он был страшный формалист — формалист не приказный — а как бы это выразить?.. его формализм был второй степени, но столько же скучный, как и все прочие.
К этому кругу принадлежал в Москве на первом плане блестящий умом и богатством русский вельможа, европейский grand seigneur [большой барин (фр.).] и
татарский князь Н. Б. Юсупов.
И чудится пану Даниле (тут он стал щупать себя за усы, не спит ли), что уже не небо в светлице, а его собственная опочивальня: висят на стене его
татарские и турецкие сабли; около стен полки, на полках домашняя посуда и утварь; на столе хлеб и соль; висит люлька… но вместо образов выглядывают страшные лица; на лежанке… но сгустившийся туман покрыл все, и стало опять темно.
Пооденутся в турецкие и
татарские платья: все горит на них, как жар…
С теткой покойного деда, которая сама была на этой свадьбе, случилась забавная история: была она одета тогда в
татарское широкое платье и с чаркою в руках угощала собрание.
Как-то с пожара на
Татарской я доехал до Пятницкой части с пожарными, соскочил с багров и, прокопченный дымом, весь в саже, прошел в ближайшие Суконные бани.
Много потом наплодилось в Москве ресторанов и мелких ресторанчиков, вроде «Италии», «Ливорно», «Палермо» и «
Татарского» в Петровских линиях, впоследствии переименованного в гостиницу «Россия». В них было очень дешево и очень скверно. Впрочем, исключением был «Петергоф» на Моховой, где Разживин ввел дешевые дежурные блюда на каждый день, о которых публиковал в газетах.
Мы хватали одежду и кидались в камыши, как беглецы во время
татарских нашествий.
В другом действии два брата Зборовские, предводители казаков, воевавшие во славу короля и Польши в
татарских степях, оскорбленные каким-то недостойным действием бесхарактерного Сигизмунда, произносят перед его троном пылкие речи, а в заключение каждый из них снимает кривую саблю, прощается с нею и гордо кидает ее к ногам короля…
— Шалтай-балтай, поговори с немцем, — упрашивал Полуянов. — В ножки поклонюся твоей
татарской образине.
Зато киргиз Шахма возмущал Вахрушку, и он навеличивал его про себя
татарскою образиной.