Неточные совпадения
Но Самгин уже знал: начинается пожар, — ленты огней
с фокусной быстротою охватили полку и побежали по коньку крыши, увеличиваясь числом, вырастая; желтые, алые, остроголовые, они, пронзая крышу, убегали все дальше по хребту ее и весело кланялись
в обе стороны. Самгин видел, что лицо
в зеркале нахмурилось, рука поднялась к
телефону над головой, но, не поймав трубку, опустилась на грудь.
Прошло более недели, раньше чем Захарий позвонил ему по
телефону, приглашая
в магазин. Самгин одел новый фланелевый костюм и пошел к Марине
с тем сосредоточенным настроением,
с каким направлялся
в суд на сложно запутанный процесс.
В магазине ему конфузливо и дружески улыбнулся Захарий, вызвав неприятное подозрение...
Автомобиль бешено удирал от пожарного обоза, запряженного отличными лошадьми. Пока не было
телефонов, пожары усматривали
с каланчи пожарные. Тогда не было еще небоскребов, и вся Москва была видна
с каланчи как на ладони. На каланче, под шарами, ходил день и ночь часовой. Трудно приходилось этому «высокопоставленному» лицу
в бурю-непогоду, особенно
в мороз зимой, а летом еще труднее: солнце печет, да и пожары летом чаще, чем зимой, — только гляди, не зевай! И ходит он кругом и «озирает окрестности».
В эти первые дни можно было часто видеть любопытных, приставлявших уши к столбам и сосредоточенно слушавших. Тогдашняя молва опередила задолго открытие
телефонов: говорили, что по проволоке разговаривают, а так как ее вели до границы, то и явилось естественное предположение, что это наш царь будет разговаривать о делах
с иностранными царями.
Он очень верно подражал жужжанию мухи, которую пьяный ловит на оконном стекле, и звукам пилы; смешно представлял, став лицом
в угол, разговор нервной дамы по
телефону, подражал пению граммофонной пластинки и, наконец, чрезвычайно живо показал мальчишку-персиянина
с ученой обезьяной.
— Покорно благодарю вас, Эмилий Францевич, — от души сказал Александров. — Но я все-таки сегодня уйду из корпуса. Муж моей старшей сестры — управляющий гостиницы Фальц-Фейна, что на Тверской улице, угол Газетного. На прошлой неделе он говорил со мною по
телефону. Пускай бы он сейчас же поехал к моей маме и сказал бы ей, чтобы она как можно скорее приехала сюда и захватила бы
с собою какое-нибудь штатское платье. А я добровольно пойду
в карцер и буду ждать.
— Жалеть его нечего! — резко отозвался Николай, оборачиваясь
в дверях. — Если бы такую выходку
с браслетом и письмом позволил себе человек нашего круга, то князь Василий послал бы ему вызов. А если бы он этого не сделал, то сделал бы я. А
в прежнее время я бы просто велел отвести его на конюшню и наказать розгами. Завтра, Василий Львович, ты подожди меня
в своей канцелярии, я сообщу тебе по
телефону.
В день смерти вечером проходившим мимо громадного, мрачного
с виду дома Губкина нескольким нищим подали по серебряной монете
с просьбой помянуть усопшего.
С быстротой
телефона по ночлежным приютам распространился между нищими слух, что на поминовение Губкина раздают деньги пригоршнями.
Помещение редакции было отделано шикарно: кабинет И.Д. Сытина, кабинет
В.М. Дорошевича, кабинет редактора Ф.И. Благова, кабинет выпускающего М.А. Успенского, кабинет секретаря и две комнаты
с вечно стучащими пишущими машинками и непрерывно звонящими
телефонами заведовавшего московской хроникой К.М. Даниленка.
Я был тронут. По молчаливому взаимному соглашению мы больше не говорили о впечатлении случая
с «Бегущей по волнам», как бы опасаясь повредить его странно наметившееся хрупкое очертание. Разговор был о Гезе. После его свидания
с Брауном Филатр говорил
с ним
в телефон, получив более полную характеристику капитана.
Я заказывал
в ресторане кусок ростбифа и говорил
в телефон Елисееву, чтобы прислали нам икры, сыру, устриц и проч. Покупал игральных карт. Поля уже
с утра приготовляла чайную посуду и сервировку для ужина. Сказать по правде, эта маленькая деятельность несколько разнообразила нашу праздную жизнь, и четверги для нас были самыми интересными днями.
Лишь только Персиков прочитал бумагу, он поднялся
с табурета и бросился к
телефону. Через несколько секунд он уже говорил торопливо и
в крайней степени раздражения...
На другой день после того, как он развязался
с Альфредом Бронским, ему пришлось выключить у себя
в кабинете
в институте
телефон, снявши трубку, а вечером, проезжая
в трамвае по Охотному ряду, профессор увидал самого себя на крыше огромного дома
с черною надписью «Рабочая газета».
История о калошах вызвала взрыв живейшего интереса со стороны гостей. Ангел молвил
в телефон домовой конторы только несколько слов: «Государственное политическое управление сию минуту вызывает секретаря домкома Колесова
в квартиру профессора Персикова,
с калошами», — и Колесов тотчас, бледный, появился
в кабинете, держа калоши
в руках.
Персиков оторвался от
телефона, и Панкрат стрельнул
в сторону, давая дорогу приват-доценту. Тот вбежал
в кабинет, вопреки своему джентльменскому обычаю, не снимая серой шляпы, сидящей на затылке, и
с газетным листом
в руках.
— Пять?… — Он покраснел, отойдя к стене у стола, где висел шнур
с ручкой, как у звонка. — Смотрите, Санди, как вам будет удобно есть и пить: если вы потянете шнур один раз, — по лифту, устроенному
в стене, поднимется завтрак. Два раза — обед, три раза — ужин; чай, вино, кофе, папиросы вы можете получить когда угодно, пользуясь этим
телефоном. — Он растолковал мне, как звонить
в телефон, затем сказал
в блестящую трубку: — Алло! Что? Ого, да, здесь новый жилец. — Поп обернулся ко мне: — Что вы желаете?
Втиснутый
в металлический футляр, имея свободными только руки, Трама был лишен возможности передвигаться по дну собственными средствами. Он только приказывал по
телефону, чтобы его перемещали вместе
с паромом вперед, передвигали лебедкой
в стороны, поднимали вверх и опускали. Не отрываясь от телефонной трубки, Рестуччи повторял его приказания спокойно и повелительно, и казалось, что паром, лебедка и все машины приводились
в движение волей невидимого, таинственного подводного человека.
В Уклееве все три ситцевые фабрики и квартиры фабрикантов Хрыминых Старших, Хрыминых Младших и Костюкова были соединены
телефоном. Провели
телефон и
в волостное правление, но там он скоро перестал действовать, так как
в нем завелись клопы и прусаки. Волостной старшина был малограмотен и
в бумагах каждое слово писал
с большой буквы, но когда испортился
телефон, то он сказал...
Кальсонер
с треском расчеркнулся на бумаге, хлопнул по ней печатью и ткнул ему.
В это мгновенье яростно зазвонил
телефон. Кальсонер ухватился за трубку и заорал
в нее...
Иногда ему казалось, что лицо Антонио придвигается совсем вплотную к его лицу и каждое слово звучит так громко и резко, что даже отдается смутным гулом
в его голове, но минуту спустя Антонио начинал отодвигаться, уходил все дальше и дальше, пока его лицо не становилось мутным и до смешного маленьким, и тогда его голос раздавался тихо и сдавленно, как будто бы он говорил
с Арбузовым по
телефону или через несколько комнат.
Телефонист (по
телефону). Слухаю!.. Слухаю!.. Слава! Слава! Пан полковник! Пан полковник!
В штаб пришли ходоки от двух гетьманских сердюкских полкив. Батько веде
с ними переговоры о переходе на нашу сторону.
Гетман. Что вы такое говорите? Отбыл
с дежурства? Вы сами-то как?
В здравом уме? То есть как это — отбыл
с дежурства? Значит, бросил дежурство? Что у вас тут происходит,
в конце концов? (Звонит по
телефону.) Комендатура?.. Дать сейчас же наряд… По голосу надо слышать, кто говорит. Наряд на квартиру к моему адъютанту корнету Новожильцеву, арестовать его и доставить
в комендатуру. Сию минуту.
Кабинет председателя правления. Налево дверь, ведущая
в контору банка. Два письменных стола. Обстановка
с претензией на изысканную роскошь: бархатная мебель, цветы, статуи, ковры,
телефон. — Полдень.
— Трр!.. Трр!.. — сердито зазвякал
телефон, требуя разъединения. Доктор воротился
в приемную. Через минуту из нее вышла женщина
с мальчиком. Она кричала...
Дали по
телефону знать
в город, на следующий день приехали Катя
с Верой.
Доктор
в золотых очках и белом халате,
с сердитым лицом, прошел
в приемную к
телефону.
— Тррррр!.. — зазвенел звонок
телефона. — Александровская больница? — спросил доктор
в телефон. — Коллега, не можете ли вы принять к себе мальчика двенадцати лет
с неопределенною формою тифа? У нас совершенно нет мест.
Вот сейчас я сижу у офицеров, пишу письмо и пью чай из стакана
с подстаканником, но вот-вот затрещит
телефон и… все меняется, как сон: переведут батарею на версту
в сторону или вперед, придется рыть тугую, холодную землю, вырыть к ночи холодную землянку — ох, как холодно теперь
в окопах! — и завалиться
в ней спать, сырому и голодному.
И люди христианского мира живут, как животные, руководствуясь
в своей жизни одними личными интересами и борьбой друг
с другом, тем только отличаясь от животных, что животные остаются
с незапамятных времен
с тем же желудком, когтями и клыками; люди же переходят и всё
с большей и большей быстротой от грунтовых дорог к железным, от лошадей к пару, от устной проповеди и письма к книгопечатанию, к телеграфам,
телефонам, от лодок
с парусами к океанским пароходам, от холодного оружия к пороху, пушкам, маузерам, бомбам и аэропланам.