Неточные совпадения
Очевидно, что когда эти две энергии встречаются, то из этого всегда происходит нечто весьма любопытное. Нет бунта, но и покорности настоящей нет. Есть что-то среднее, чему мы видали примеры при крепостном праве. Бывало, попадется барыне
таракан в супе, призовет она повара и велит того
таракана съесть. Возьмет повар
таракана в рот, видимым образом жует его, а глотать не глотает. Точно так же было и
с глуповцами: жевали они довольно, а глотать не глотали.
Там, в этой комнатке, так знакомой читателю,
с дверью, заставленной комодом, и выглядывавшими иногда из углов
тараканами, положение мыслей и духа его было так же неспокойно, как неспокойны те кресла, в которых он сидел.
Эти люди, бегавшие по раскаленным улицам, как
тараканы, восхищали Варвару, она их находила красивыми, добрыми, а Самгин сказал, что он предпочел бы видеть на границе государства не грузин, армян и вообще каких-то незнакомцев
с физиономиями разбойников, а — русских мужиков.
Полукругом стояли краснолицые музыканты, неистово дуя в трубы, медные крики и уханье труб вливалось в непрерывный, воющий шум города, и вой был так силен, что казалось, это он раскачивает деревья в садах и от него бегут во все стороны, как встревоженные
тараканы, бородатые мужики
с котомками за спиною, заплаканные бабы.
Когда еще он однажды по обыкновению стал пенять на барина, что тот бранит его понапрасну за
тараканов, что «не он выдумал их», Анисья молча выбрала
с полки куски и завалявшиеся
с незапамятных времен крошки черного хлеба, вымела и вымыла шкафы, посуду — и
тараканы почти совсем исчезли.
Но дунул холод, свежий ветер, и стоножки,
тараканы — все исчезло. Взяли три рифа, а сегодня, 31-го марта утром, и четвертый. Грот взяли на гитовы и поставили грот-трисель. NO дует
с холодом: вдруг из тропиков, через пять дней — чуть не в мороз! Нет и 10° тепла. Стихает — слава Богу!
Я думал хуже о юртах, воображая их чем-то вроде звериных нор; а это та же бревенчатая изба, только бревна, составляющие стену, ставятся вертикально; притом она без клопов и
тараканов,
с двумя каминами; дым идет в крышу; лавки чистые. Мы напились чаю и проспали до утра как убитые.
«Да куда-нибудь, хоть налево!» Прямо перед нами был узенький-преузенький переулочек, темный, грязный, откуда, как
тараканы из щели, выходили китайцы, направо большой европейский каменный дом; настежь отворенные ворота вели на чистый двор,
с деревьями, к широкому чистому крыльцу.
Но обед и ужин не обеспечивали нам крова на приближавшийся вечер и ночь. Мы пошли заглядывать в строения: в одном лавка
с товарами, но запертая. Здесь еще пока такой порядок торговли, что покупатель отыщет купца, тот отопрет лавку, отмеряет или отрежет товар и потом запрет лавку опять. В другом здании кто-то помещается: есть и постель, и домашние принадлежности, даже
тараканы, но нет печей. Третий, четвертый домы битком набиты или обитателями местечка, или опередившими нас товарищами.
Я только было похвалил юрты за отсутствие насекомых, как на прошлой же станции столько увидел
тараканов, сколько никогда не видал ни в какой русской избе. Я не решился войти. Здесь то же самое, а я ночую! Но, кажется, тут не одни
тараканы: ужели это от них я ворочаюсь
с боку на бок?
— Ха-ха-ха! Ты не ожидал? Я думаю: где тебя подождать? У ее дома? Оттуда три дороги, и я могу тебя прозевать. Надумал наконец дождаться здесь, потому что здесь-то он пройдет непременно, другого пути в монастырь не имеется. Ну, объявляй правду, дави меня, как
таракана… Да что
с тобой?
Но ведь до мук и не дошло бы тогда-с, потому стоило бы мне в тот же миг сказать сей горе: двинься и подави мучителя, то она бы двинулась и в тот же миг его придавила, как
таракана, и пошел бы я как ни в чем не бывало прочь, воспевая и славя Бога.
Да китайцы и правы: в отношениях
с ними все европейцы, как один европеец, не индивидуумы, а представители типа, больше ничего; одинаково не едят
тараканов и мокриц, одинаково не режут людей в мелкие кусочки, одинаково пьют водку и виноградное вино, а не рисовое, и даже единственную вещь, которую видят свою родную в них китайцы, — питье чаю, делают вовсе не так, как китайцы:
с сахаром, а не без сахару.
Я душевно жалел о моей Крутицкой келье
с ее чадом и
тараканами,
с жандармом у дверей и
с замком на дверях.
«Отчего, — говорит опростоволосившаяся „La France“, — отчего Лондон никогда так не встречал маршала Пелисье, которого слава так чиста?», и даже, несмотря на то, забыла она прибавить, что он выжигал сотнями арабов
с детьми и женами так, как у нас выжигают
тараканов.
Надобно вам знать, милостивый государь, что я имею обыкновение затыкать на ночь уши
с того проклятого случая, когда в одной русской корчме залез мне в левое ухо
таракан.
— Э-тто что?
Таракан?! — и сует сайку
с запеченным
тараканом. — Э-тто что?! А?
И еще, кроме мух и
тараканов, было только одно живое существо в его квартире — это состарившаяся
с ним вместе большущая черепаха, которую он кормил из своих рук, сажал на колени, и она ласкалась к нему своей голой головой
с умными глазами.
Стертые вьюгами долгих зим, омытые бесконечными дождями осени, слинявшие дома нашей улицы напудрены пылью; они жмутся друг к другу, как нищие на паперти, и тоже, вместе со мною, ждут кого-то, подозрительно вытаращив окна. Людей немного, двигаются они не спеша, подобно задумчивым
тараканам на шестке печи. Душная теплота поднимается ко мне; густо слышны нелюбимые мною запахи пирогов
с зеленым луком,
с морковью; эти запахи всегда вызывают у меня уныние.
Потом, как-то не памятно, я очутился в Сормове, в доме, где всё было новое, стены без обоев,
с пенькой в пазах между бревнами и со множеством
тараканов в пеньке. Мать и вотчим жили в двух комнатах на улицу окнами, а я
с бабушкой — в кухне,
с одним окном на крышу. Из-за крыш черными кукишами торчали в небо трубы завода и густо, кудряво дымили, зимний ветер раздувал дым по всему селу, всегда у нас, в холодных комнатах, стоял жирный запах гари. Рано утром волком выл гудок...
Быть бы Якову собакою —
Выл бы Яков
с утра до ночи:
Ой, скушно мне!
Ой, грустно мне!
По улице монахиня идет;
На заборе ворона сидит.
Ой, скушно мне!
За печкою сверчок торохтит,
Тараканы беспокоятся.
Ой, скушно мне!
Нищий вывесил портянки сушить,
А другой нищий портянки украл!
Ой, скушно мне!
Да, ох, грустно мне!
—
Таракан залез-с! — отвечает он.
Стороны взаимно наблюдали друг друга, и Родиона Антоныча повергло в немалое смущение то обстоятельство, что Раиса Павловна, даже ввиду таких критических обстоятельств, решительно ничего не делает, а проводит все время
с Лушей, которую баловала и за которой ухаживала
с необыкновенным приливом нежности. К довершению всех бед черные
тараканы поползли из дома Родиона Антоныча, точно эта тварь предчувствовала надвигавшуюся грозу.
— Действительно, замысловатая вышла штука, — проговорил Сарматов, приходя немного в себя. — Это выходит совсем новая пьеса, в которой все остались
с носом… ха-ха!.. А жаль, признаться сказать, я рассчитывал на кое-что, потому что, согласитесь сами, ведь плечи у этой бестии Шестеркиной — мрамор, нет — слоновая кость… Право, всем нам теперь остается только
тараканов морозить!
Когда они ушли, стало слышно, как шуршат
тараканы, ветер возится по крыше и стучит заслонкой трубы, мелкий дождь монотонно бьется в окно. Татьяна приготовляла постель для матери, стаскивая
с печи и
с полатей одежду и укладывая ее на лавке.
Он не изменит данному слову, потому что он — джентльмен; он не позволит себе сомнительного поступка, потому что он — джентльмен; он не ударит в лицо своего слугу, не заставит повара съесть попавшего в суп
таракана, не возьмет в наложницы крепостную девицу, потому что он — джентльмен; он приветливо примет бедного помещика-соседа, который явится
с просьбой по делу, потому что он — джентльмен. Вообще он не «замарает» себя… нет, никогда! Даже наедине сам
с собой он будет мыслить и чувствовать как джентльмен.
На барском месте в пошевнях сидел очень маленького роста мужчина, закутанный в медвежью шубу,
с лицом, гордо приподнятым вверх,
с голубыми глазами, тоже закинутыми к небесам, и
с небольшими, торчащими, как у
таракана, усиками, — точно он весь стремился упорхнуть куда-то ввысь.
Родившись и воспитавшись в чистоплотной немецкой семье и сама затем в высшей степени чистоплотно жившая в обоих замужествах, gnadige Frau чувствовала невыносимое отвращение и страх к
тараканам, которых, к ужасу своему, увидала в избе Ивана Дорофеева многое множество, а потому нетерпеливо желала поскорее уехать; но доктор, в силу изречения, что блажен человек, иже и скоты милует, не торопился, жалея лошадей, и стал беседовать
с Иваном Дорофеевым, от которого непременно потребовал, чтобы тот сел.
Было очень грустно слушать этот шепот, заглушаемый визгом жестяного вертуна форточки. Я оглядываюсь на закопченное чело печи, на шкаф
с посудой, засиженный мухами, — кухня невероятно грязна, обильна клопами, горько пропахла жареным маслом, керосином, дымом. На печи, в лучине, шуршат
тараканы, уныние вливается в душу, почти до слез жалко солдата, его сестру. Разве можно, разве хорошо жить так?
— Не
таракан, а баран, — поправил Передонов. — Ну, мы
с тобой, Павлуша, будем пить, только вдвоем. И ты, Варвара, пей — вместе выпьем вдвоем.
Длинный, сухой ученик
с совершенно белыми волосами и белесоватыми зрачками глаз, прозванный в классе «белым
тараканом», тихо крадется к Локоткову и только что хотел произнести: «Локотков, пора!», как тот, вдруг расхохотавшись беззвучным смехом, сел на кровать и прошептал: «Ах, какие же вы трусы! Я тоже не спал всю ночь, но я не спал от смеха, а вы… трусишки!», и
с этим он начал обуваться.
Только одна Нюша оставалась прежней Нюшей — развей горе веревочкой, — хотя и приставала к бабушке
с разговорами о платьях. Несмотря на размолвки отцов, Нюша и Феня остались неразлучны по-прежнему и частили одна к другой, благо свободного времени не занимать стать. Эти молодые особы смотрели на совершившееся около них
с своей точки зрения и решительно не понимали поведения стариков, которые расползлись в разные стороны, как окормленные бурой
тараканы.
Двоеточие. Сбежал я, сударыня! Красивенький философ — господин Рюмин — загонял меня до полного конфуза! В премудростях я не смышлен и противиться ему никак не могу… Так и увяз я в речах его… точно
таракан в патоке… Сбежал, ну его!.. Лучше
с вами потолкую… уж очень вы мне, старому лешему, нравитесь, право! А что у вас личико эдакое… как бы опрокинутое? (Смотрит на Ольгу Алексеевну. Смущенно крякает.)
Скинув половик и пальто, я уселся. Аромат райский ощущался от пара грибных щей. Едим молча. Еще подлили. Тепло. Приветливо потрескивает, слегка дымя, лучина в светце, падая мелкими головешками в лохань
с водой.
Тараканы желтые домовито ползают по Илье Муромцу и генералу Бакланову… Тепло им, как и мне. Хозяйка то и дело вставляет в железо высокого светца новую лучину… Ели кашу
с зеленым льняным маслом. Кошка вскочила на лавку и начала тереться о стенку.
Нехлюдов вошел в избу. Неровные, закопченные стены в черном углу были увешаны разным тряпьем и платьем, а в красном буквально покрыты красноватыми
тараканами, собравшимися около образов и лавки. В середине этой черной, смрадной, шестиаршинной избёнки, в потолке была большая щель, и несмотря на то, что в двух местах стояли подпорки, потолок так погнулся, что, казалось,
с минуты на минуту угрожал разрушением.
— Сплошь и рядом… В другой раз еще
с артели следует получать, только взять-то
с них нечего. А без артели — беда! Чуть запоздал сплав — все расползутся, как
тараканы.
— А почему ж и нет? — сказал
с улыбкою купец. — Я уж им и так другие сутки служу верой и правдою. Но постой-ка!.. вот они!.. Ну, полезли вон, как
тараканы из угарной избы!..
Она решилась поразить, сбить
с толку всех этих ядовитых сплетниц, раздавить негодяя Мозглякова как
таракана и одним решительным, смелым ударом завоевать вновь все свое потерянное влияние над идиотом князем.
Казалось, Тихон может говорить до конца всех дней. Говорил он тихо, раздумчиво и как будто беззлобно. Он стал почти невидим в густой, жаркой тьме позднего вечера. Его шершавая речь, напоминая ночной шорох
тараканов, не пугала Артамонова, но давила своей тяжестью, изумляя до немоты. Он всё более убеждался, что этот непонятный человек сошёл
с ума. Вот он длительно вздохнул, как бы свалив
с плеч своих тяжесть, и продолжал всё так же однотонно раскапывать прошлое, ненужное...
На этом столе лежали грудой книги, планы, бумаги, стоял отличный микроскоп, рядом
с ним, в оловянной чашке
с водой, копошилось и плавало что-то черное: мышь не мышь,
таракан не
таракан; окурки, рассыпанный табак, пустые гильзы и вата дополняли эту картину.
Яша
с блаженной улыбкой открыл крышку деревянного ящичка, на дне которого бойко совался из угла в угол таракан-прусак; спрятав свои часы за пазуху, Яша взмахнул палкой и какой-то особенной бессмысленной походкой, какой ходят только одни сумасшедшие, побрел в здание фабрики, продолжая бормотать свою прежнюю фразу...
Ильич во мгновение ока перекатился два раза и спрятался в углу печи, так что распугал всех
тараканов. Староста бросил ложку и побежал к Илье. Дутлов медленно поставил фонарь, распоясался, пощелкивая языком, покачал головой и подошел к Илье, который уж возился
с старостой и дворником, не пускавшими его к окну. Они поймали его за руки и держали, казалось, крепко; но как только Илья увидел дядю
с кушаком, силы его удесятерились, он вырвался и, закатив глаза, подступил
с сжатыми кулаками к Дутлову.
Мне стало не по себе. Лампа висела сзади нас и выше, тени наши лежали на полу, у ног. Иногда хозяин вскидывал голову вверх, желтый свет обливал ему лицо, нос удлинялся тенью, под глаза ложились черные пятна, — толстое лицо становилось кошмарным. Справа от нас, в стене, почти в уровень
с нашими головами было окно — сквозь пыльные стекла я видел только синее небо и кучку желтых звезд, мелких, как горох. Храпел пекарь, человек ленивый и тупой, шуршали
тараканы, скреблись мыши.
— Да, хорошая… — согласился Саша. — Ваша мама по-своему, конечно, и очень добрая и милая женщина, но… как вам сказать? Сегодня утром рано зашел я к вам в кухню, а там четыре прислуги спят прямо на полу, кроватей нет, вместо постелей лохмотья, вонь, клопы,
тараканы… То же самое, что было двадцать лет назад, никакой перемены. Ну, бабушка, бог
с ней, на то она и бабушка; а ведь мама небось по-французски говорит, в спектаклях участвует. Можно бы, кажется, понимать.
— Не спрашивай… Как
тараканы, все по деревне расползлись, способу никакого нет. Ну и народ… Степушка-то мой увязался за твоим Метелкиным, ну, я ему немножко тово, в затылок насыпал, чтобы помнил отца-то. А он одно мелет: «Тятенька, я рупь за каждый день получаю и могу себя уважить»… Помешался парень на рубле, да и другие тоже. Оно точно, что любопытно рубли-то получать, на боку лежа, вот и спятили все
с ума.
Глянул мельник — и обмер: из-под воды смотрит на него синее лицо
с тусклыми, неподвижными глазами и только длинные усы шевелятся, как у водяного
таракана.
Скучные, ничтожные люди, горшочки со сметаной, кувшины
с молоком,
тараканы, глупые женщины…
По стенам лениво путешествовали
тараканы, объедая хлебный мякиш, которым были приклеены к штукатурке картинки из журналов; унылые мухи летали повсюду, скучно жужжа, и засиженные ими картинки смотрели тёмными пятнами
с грязно-серого фона стен.
Я сумрачно глядел на огонь, а
с бревенчатых стен меня созерцали, важно шевеля усищами, рыжие, серьезные, неподвижные
тараканы.
Карнизы оттенены траурною каймой многолетней пыли, стены серы, и, при внимательном взгляде, видны на них особые пятна — следы борьбы какого-нибудь страдальца
с клопами и
тараканами, — борьбы, быть может, многолетней, упорной.