Неточные совпадения
По стенам навешано было весьма тесно и бестолково несколько картин: длинный пожелтевший гравюр какого-то сражения,
с огромными барабанами, кричащими солдатами в треугольных шляпах и тонущими конями, без стекла, вставленный в
раму красного дерева
с тоненькими бронзовыми полосками и бронзовыми же кружками по углам.
И ныне музу я впервые
На светский раут привожу;
На прелести ее степные
С ревнивой робостью гляжу.
Сквозь тесный ряд аристократов,
Военных франтов, дипломатов
И гордых дам она скользит;
Вот села тихо и глядит,
Любуясь шумной теснотою,
Мельканьем платьев и речей,
Явленьем медленным гостей
Перед хозяйкой молодою,
И темной
рамою мужчин
Вкруг дам, как около картин.
В окна, обращенные на лес, ударяла почти полная луна. Длинная белая фигура юродивого
с одной стороны была освещена бледными, серебристыми лучами месяца,
с другой — черной тенью; вместе
с тенями от
рам падала на пол, стены и доставала до потолка. На дворе караульщик стучал в чугунную доску.
Держась за верх
рамы, девушка смотрела и улыбалась. Вдруг нечто, подобное отдаленному зову, всколыхнуло ее изнутри и вовне, и она как бы проснулась еще раз от явной действительности к тому, что явнее и несомненнее.
С этой минуты ликующее богатство сознания не оставляло ее. Так, понимая, слушаем мы речи людей, но, если повторить сказанное, поймем еще раз,
с иным, новым значением. То же было и
с ней.
За ореховой
рамой в светлой пустоте отраженной комнаты стояла тоненькая невысокая девушка, одетая в дешевый белый муслин
с розовыми цветочками.
Катерина Ивановна отошла к окну, прислонилась лбом к оконной
раме и
с отчаянием воскликнула...
В большой столовой со множеством фаянса на стенах Самгина слушало десятка два мужчин и дам, люди солидных объемов, только один из них, очень тощий, но
с круглым, как глобус, брюшком стоял на длинных ногах, спрятав руки в карманах, покачивая черноволосой головою, сморщив бледное, пухлое лицо в широкой
раме черной бороды.
Он ушел в свою комнату
с уверенностью, что им положен первый камень пьедестала, на котором он, Самгин, со временем, встанет монументально. В комнате стоял тяжелый запах масла, — утром стекольщик замазывал на зиму
рамы, — Клим понюхал, открыл вентилятор и снисходительно, вполголоса сказал...
— Пошли к Елизавете Львовне, — сказал он, спрыгнув
с подоконника и пытаясь открыть окно. Окно не открывалось. Он стукнул кулаком по
раме и спросил...
«Бедно живет», — подумал Самгин, осматривая комнатку
с окном в сад; окно было кривенькое, из четырех стекол, одно уже зацвело, значит — торчало в
раме долгие года. У окна маленький круглый стол, накрыт вязаной салфеткой. Против кровати — печка
с лежанкой, близко от печи комод, шкатулка на комоде, флаконы, коробочки, зеркало на стене. Три стула, их манерно искривленные ножки и спинки, прогнутые плетеные сиденья особенно подчеркивали бедность комнаты.
На стене, над комодом, была прибита двумя гвоздями маленькая фотография без
рамы, переломленная поперек, она изображала молодого человека, гладко причесанного,
с густыми бровями, очень усатого, в галстуке, завязанном пышным бантом. Глаза у него были выколоты.
В светлом, о двух окнах, кабинете было по-домашнему уютно, стоял запах хорошего табака; на подоконниках — горшки неестественно окрашенных бегоний, между окнами висел в золоченой
раме желто-зеленый пейзаж, из тех, которые прозваны «яичницей
с луком»: сосны на песчаном обрыве над мутно-зеленой рекою. Ротмистр Попов сидел в углу за столом, поставленным наискось от окна, курил папиросу, вставленную в пенковый мундштук, на мундштуке — палец лайковой перчатки.
Прыжки осветительных ракет во тьму он воспринимал как нечто пошлое, но и зловещее. Ему казалось, что слышны выстрелы, — быть может, это хлопали двери. Сотрясая
рамы окон, по улице
с грохотом проехали два грузовых автомобиля, впереди — погруженный, должно быть, железом, его сопровождал грузовик, в котором стояло десятка два людей, некоторые из них
с ружьями, тускло блеснули штыки.
Сквозь двойные
рамы с улицы не доносилось ни звука, и казалось, что все, на площади, живет не в действительности, а только в памяти.
Дунаев подтянул его к пристройке в два окна
с крышей на один скат, обмазанная глиной пристройка опиралась на бревенчатую стену недостроенного, без
рам в окнах, дома
с обгоревшим фасадом.
В
раме окна серпик луны, точно вышитый на голубоватом бархате. Самгин, стоя, держа руку на весу, смотрел на него и, вслушиваясь в трепет новых чувствований, уже
с недоверием спрашивал себя...
Именно в эту минуту явился Тагильский. Войдя в открытую дверь, он захлопнул ее за собою
с такой силой, что тонкие стенки барака за спиною Самгина вздрогнули, в
рамах заныли, задребезжали стекла, но дверь
с такой же силой распахнулась, и вслед за Тагильским вошел высокий рыжий офицер со стеком в правой руке.
Самгин через очки взглянул вперед, где колыхались трехцветные флаги, блестели оклады икон и воздух над головами людей чертили палки; он заметил, что некоторые из демонстрантов переходят
с мостовой на панели. Хлопали створки
рам, двери, и сверху, как будто
с крыши, суровый голос кричал...
Снимок — мутный, не сразу можно было разобрать, что на нем — часть улицы, два каменных домика,
рамы окон поломаны, стекла выбиты,
с крыльца на каменную площадку высунулись чьи-то ноги, вся улица засорена изломанной мебелью, валяется пианино
с оторванной крышкой, поперек улицы — срубленное дерево, клен или каштан, перед деревом — костер, из него торчит крышка пианино, а пред костром, в большом, вольтеровском кресле, поставив ноги на пишущую машинку, а винтовку между ног, сидит и смотрит в огонь русский солдат.
Туробоев присел ко крыльцу церковно-приходской школы, только что выстроенной, еще без
рам в окнах. На ступенях крыльца копошилась, кричала и плакала куча детей, двух — и трехлеток, управляла этой живой кучей грязненьких, золотушных тел сероглазая, горбатенькая девочка-подросток, управляла, негромко покрикивая, действуя руками и ногами. На верхней ступени, широко расставив синие ноги в огромных узлах вен, дышала со свистом слепая старуха,
с багровым, раздутым лицом.
Белые двери привели в небольшую комнату
с окнами на улицу и в сад. Здесь жила женщина. В углу, в цветах, помещалось на мольберте большое зеркало без
рамы, — его сверху обнимал коричневыми лапами деревянный дракон. У стола — три глубоких кресла, за дверью — широкая тахта со множеством разноцветных подушек, над нею, на стене, — дорогой шелковый ковер, дальше — шкаф, тесно набитый книгами, рядом
с ним — хорошая копия
с картины Нестерова «У колдуна».
В зале снова гремел рояль, топали танцоры, дразнила зеленая русалка, мелькая в объятиях китайца. Рядом
с Климом встала монахиня, прислонясь плечом к
раме двери, сложив благочестиво руки на животе. Он заглянул в жуткие щелочки ее полумаски и сказал очень мрачно...
Везде почерневшие, массивные, дубовые и из черного дерева кресла, столы,
с бронзовой отделкой и деревянной мозаикой; большие китайские вазы; часы — Вакх, едущий на бочке; большие овальные, в золоченых, в виде веток,
рамах, зеркала; громадная кровать в спальне стояла, как пышный гроб, покрытый глазетом.
Завтрак состоял из яичницы, холодной и жесткой солонины, из горячей и жесткой ветчины. Яичница, ветчина и картинки в деревянных
рамах опять напомнили мне наше станции. Тут, впрочем, было богатое собрание птиц, чучелы зверей; особенно мила головка маленького оленя,
с козленка величиной; я залюбовался на нее, как на женскую (благодарите, mesdames), да по углам красовались еще рога диких буйволов, огромные, раскидистые, ярко выполированные, напоминавшие тоже головы, конечно не женские…
Мы вошли в палисадник; он отодвинул одну стену или
раму домика, и нам представились миньятюрные комнаты, совершенно как клетки попугая,
с своей чистотой, лакированными вещами и белыми циновками.
Есть несколько домов голландской постройки
с одним и тем же некрасивым, тяжелым фронтоном и маленькими окошками,
с тонким переплетом в
рамах и очень мелкими стеклами.
В первый день Пасхи, когда мы обедали у адмирала, вдруг
с треском, звоном вылетела из полупортика
рама, стекла разбились вдребезги, и кудрявый, седой вал, как сам Нептун, влетел в каюту и разлился по полу.
Мы пошли по комнатам:
с одной стороны заклеенная вместо стекол бумагой оконная
рама доходила до полу,
с другой — подвижные бумажные, разрисованные, и весьма недурно, или сделанные из позолоченной и посеребренной бумаги ширмы, так что не узнаешь, одна ли это огромная зала или несколько комнат.
Я, если хороша погода, иду на ют и любуюсь окрестностями, смотрю в трубу на холмы, разглядываю деревни, хижины, движущиеся фигуры людей, вглядываюсь внутрь хижин, через широкие двери и окна, без
рам и стекол, рассматриваю проезжающие лодки
с группами японцев; потом сажусь за работу и работаю до обеда.
Я пошел по площади кругом; она образует параллелограмм:
с одной стороны дворец генерал-губернатора — большое двухэтажное каменное здание новейшей постройки; внизу, в окнах, вместо
рам большие железные решетки.
Конечно, всякому из вас, друзья мои, случалось, сидя в осенний вечер дома, под надежной кровлей, за чайным столом или у камина, слышать, как вдруг пронзительный ветер рванется в двойные
рамы, стукнет ставнем и иногда сорвет его
с петель, завоет, как зверь, пронзительно и зловеще в трубу, потрясая вьюшками; как кто-нибудь вздрогнет, побледнеет, обменяется
с другими безмолвным взглядом или скажет: «Что теперь делается в поле?
Миссионер встретил нас на крыльце и ввел в такую же комнату
с рамой, заклеенной бумагой, как и в ликейских домах.
В каюте от внешнего воздуха
с дождем, отчасти
с морозом, защищала одна
рама в маленьком окне.
Позади стола стояли три кресла
с очень высокими дубовыми резными спинками, а за креслами висел в золотой
раме яркий портрет во весь рост генерала в мундире и ленте, отставившего ногу и держащегося за саблю.
Накануне был первый теплый весенний дождь. Везде, где не было мостовой, вдруг зазеленела трава; березы в садах осыпались зеленым пухом, и черемуха и тополя расправляли свои длинные пахучие листья, а в домах и магазинах выставляли и вытирали
рамы. На толкучем рынке, мимо которого пришлось проезжать Нехлюдову, кишела около выстроенных в ряд палаток сплошная толпа народа, и ходили оборванные люди
с сапогами под мышкой и перекинутыми через плечо выглаженными панталонами и жилетами.
Везде стояла старинная мебель красного дерева
с бронзовыми инкрустациями, дорогие вазы из сибирской яшмы, мрамора, малахита, плохие картины в тяжелых золоченых
рамах, — словом, на каждом шагу можно было чувствовать подавляющее влияние самой безумной роскоши.
В своей полувосточной обстановке Зося сегодня была необыкновенно эффектна. Одетая в простенькое летнее платье, она походила на дорогую картину, вставленную в пеструю
раму бухарских ковров. Эта смесь европейского
с среднеазиатским была оригинальна, и Привалов все время, пока сидел в коше, чувствовал себя не в Европе, а в Азии, в этой чудной стране поэтических грез, волшебных сказок, опьяняющих фантазий и чудных красавиц. Даже эта пестрая смесь выцветших красок на коврах настраивала мысль поэтическим образом.
В простенках между окон вставлены были зеркала в вычурных
рамах старинной резьбы, тоже белых
с золотом.
В
раму окна вдруг раздался со двора твердый и настойчивый стук. Иван Федорович вскочил
с дивана.
Чертопханов снова обратился к Вензору и положил ему кусок хлеба на нос. Я посмотрел кругом. В комнате, кроме раздвижного покоробленного стола на тринадцати ножках неровной длины да четырех продавленных соломенных стульев, не было никакой мебели; давным-давно выбеленные стены,
с синими пятнами в виде звезд, во многих местах облупились; между окнами висело разбитое и тусклое зеркальце в огромной
раме под красное дерево. По углам стояли чубуки да ружья;
с потолка спускались толстые и черные нити паутин.
Китайская фанза — оригинальная постройка. Стены ее сложены из глины; крыша двускатная, тростниковая. Решетчатые окна, оклеенные бумагой, занимают почти весь ее передний фасад, зато сзади и
с боков окон не бывает вовсе.
Рамы устроены так, что они подымаются кверху и свободно могут выниматься из своих гнезд. Замков ни у кого нет. Дверь припирается не от людей, а для того, чтобы туда случайно не зашли собаки.
Я невольно обратил внимание на окна. Они были
с двойными
рамами в 4 стекла. Пространство же между ними почти до половины нижних стекол было заполнено чем-то серовато-желтоватым. Сначала я думал, что это опилки, и спросил хозяйку, зачем их туда насыпали.
В сию минуту приказные показались в окнах, стараясь выломать двойные
рамы. Но тут кровля
с треском рухнула, и вопли утихли.
Вид из него обнимал верст пятнадцать кругом; озера нив, колеблясь, стлались без конца; разные усадьбы и села
с белеющими церквами видны были там-сям; леса разных цветов делали полукруглую
раму, и черезо все — голубая тесьма Москвы-реки.
Середь этих уродливых и сальных, мелких и отвратительных лиц и сцен, дел и заголовков, в этой канцелярской
раме и приказной обстановке вспоминаются мне печальные, благородные черты художника, задавленного правительством
с холодной и бесчувственной жестокостью.
Я выпил, он поднял меня и положил на постель; мне было очень дурно, окно было
с двойной
рамой и без форточки; солдат ходил в канцелярию просить разрешения выйти на двор; дежурный офицер велел сказать, что ни полковника, ни адъютанта нет налицо, а что он на свою ответственность взять не может. Пришлось оставаться в угарной комнате.
В усадьбе и около нее
с каждым днем становится тише; домашняя припасуха уж кончилась, только молотьба еще в полном ходу и будет продолжаться до самых святок. В доме зимние
рамы вставили, печки топить начали; после обеда, часов до шести, сумерничают, а потом и свечи зажигают; сенные девушки уж больше недели как уселись за пряжу и работают до петухов, а утром, чуть свет забрезжит, и опять на ногах. Наконец в половине октября выпадает первый снег прямо на мерзлую землю.
Нижний этаж там снял содержатель зверинца, известный укротитель Крейцберг, увековеченный стихами П. Вейнберга, а верхний продолжал стоять
с разбитыми
рамами и прогнившей крышей.
Портрет этот — молодая девица в белом платье на белом фоне, в белой
раме — произвел впечатление, и одна молодая дама пожелала познакомиться
с художником.
Осторожно вынув
раму, дед понес ее вон, бабушка распахнула окно — в саду кричал скворец, чирикали воробьи; пьяный запах оттаявшей земли налился в комнату, синеватые изразцы печи сконфуженно побелели, смотреть на них стало холодно. Я слез на пол
с постели.