Неточные совпадения
Самгин снял шляпу, поправил
очки, оглянулся: у окна, раскаленного солнцем, — широкий кожаный диван, пред ним, на
полу, — старая, истоптанная шкура белого медведя, в углу — шкаф для платья
с зеркалом во всю величину двери; у стены — два кожаных кресла и маленький, круглый стол, а на нем графин воды, стакан.
Карандашик выскочил из его рук и подкатился к ногам Самгина. Дронов несколько секунд смотрел на карандаш, точно ожидая, что он сам прыгнет
с пола в руку ему. Поняв, чего он ждет, Самгин откинулся на спинку стула и стал протирать
очки. Тогда Дронов поднял карандаш и покатил его Самгину.
Придерживая
очки, Самгин взглянул в щель и почувствовал, что он как бы падает в неограниченный сумрак, где взвешено плоское, правильно круглое пятно мутного света. Он не сразу понял, что свет отражается на поверхности воды, налитой в чан, — вода наполняла его в уровень
с краями, свет лежал на ней широким кольцом; другое, более узкое, менее яркое кольцо лежало на
полу, черном, как земля. В центре кольца на воде, — точно углубление в ней, — бесформенная тень, и тоже трудно было понять, откуда она?
Когда Самгин протер запотевшие
очки, он увидел в классной, среди беспорядочно сдвинутых парт, множество людей, они сидели и стояли на партах, на
полу, сидели на подоконниках, несколько десятков голосов кричало одновременно, и все голоса покрывала истерическая речь лысоватого человека
с лицом обезьяны.
Мы шли по
полям, засеянным разными овощами. Фермы рассеяны саженях во ста пятидесяти или двухстах друг от друга. Заглядывали в домы; «Чинь-чинь», — говорили мы жителям: они улыбались и просили войти. Из дверей одной фермы выглянул китаец, седой, в
очках с огромными круглыми стеклами, державшихся только на носу. В руках у него была книга. Отец Аввакум взял у него книгу, снял
с его носа
очки, надел на свой и стал читать вслух по-китайски, как по-русски. Китаец и рот разинул. Книга была — Конфуций.
Высокий ростом,
с волосами странно разбросанными, без всякого единства прически,
с резким лицом, напоминающим ряд членов Конвента 93 года, а всего более Мара,
с тем же большим ртом,
с тою же резкой чертой пренебрежения на губах и
с тем же грустно и озлобленно печальным выражением; к этому следует прибавить
очки, шляпу
с широкими
полями, чрезвычайную раздражительность, громкий голос, непривычку себя сдерживать и способность, по мере негодования, поднимать брови все выше и выше.
В семидесятых годах формы у студентов еще не было, но все-таки они соблюдали моду, и студента всегда можно было узнать и по манерам, и по костюму. Большинство, из самых радикальных, были одеты по моде шестидесятых годов: обязательно длинные волосы, нахлобученная таинственно на глаза шляпа
с широченными
полями и иногда — верх щегольства — плед и
очки, что придавало юношам ученый вид и серьезность. Так одевалось студенчество до начала восьмидесятых годов, времени реакции.
С радостными слезами бросился он целовать мои руки, причем
очки слетели
с его носа на
пол.
Ходила, держа голову неподвижно, и хотя на носу её красовались
очки с толстыми стёклами, она жила наощупь, тыкая в
пол палкой, простирая правую руку вперёд.
Отсутствие женского
пола (ибо не было возможности причислить к нему двух теток Элеоноры Карповны, сестер колбасника, да еще какую-то кривобокую девицу в синих
очках на синем носе), отсутствие приятельниц и подруг меня сперва поразило; но, поразмыслив, я сообразил, что Сусанна,
с ее нравом, воспитанием,
с ее воспоминаниями, не могла иметь подруг в той среде, где она жила.
И когда мы
с Иваном Иванычем вошли в его маленький кабинет, две босые девочки сидели на
полу и рассматривали «Иллюстрацию» в переплете; увидев нас, они вспрыгнули и побежали вон, и тотчас же вошла высокая тонкая старуха в
очках, степенно поклонилась мне и, подобрав
с дивана подушку, а
с полу «Иллюстрацию», вышла.
Глаза его, ласково глядя поверх
очков, переходили от окон
с тюлевыми занавесками к угловому образу, мирно освещенному розовой лампадкой, оттуда на старенькую, купленную по случаю, но прочную мебель зеленого репса, потом на блестящий восковым глянцем
пол и на мохнатый, сшитый из пестрых кусочков ковер, работы самого Ивана Вианорыча.
Танцевали. После ужина фурор произвела русская, которую проплясали А. И. Иванчин-Писарев и
С. Н. Южаков. Красавец Иванчин, в золотых
очках,
с скрещенными на груди руками, надвигался на свою даму, молодецки поводя плечами. Даму изображал Южаков — огромный, грузный, красноносый; он стыдливо уплывал от своего кавалера, кокетливо придерживая пальцами, как фартук,
полы длинного сюртука.
— «Не проезжала ли тут, Семен, моя жена
с господином в
очках?» Проезжала, говорю, — ищи ветра в
поле!
Николай покорялся ему, и то молился Богу, как он молился на
поле сражения на Амштетенском мосту; то загадывал, что та карта, которая первая попадется ему в руку из кучи изогнутых карт под столом, та спасет его; то рассчитывал, сколько было шнурков на его куртке и
с столькими же
очками карту пытался ставить на весь проигрыш, то за помощью оглядывался на других играющих, то вглядывался в холодное теперь лицо Долохова, и старался проникнуть, что̀ в нем делалось.