Неточные совпадения
Явился писатель Никодим Иванович, тепло одетый
в толстый, коричневый
пиджак, обмотавший шею клетчатым кашне; покашливая
в рукав, он ходил среди людей, каждому уступая дорогу и поэтому всех толкал. Обмахиваясь веером, вошла Варвара под
руку с Татьяной; спросив чаю, она села почти рядом
с Климом, вытянув чешуйчатые ноги под стол. Тагильский торопливо надел измятую маску
с облупившимся носом, а Татьяна, кусая бутерброд, сказала...
«Уже решила», — подумал Самгин. Ему не нравилось лицо дома, не нравились слишком светлые комнаты, возмущала Марина. И уже совсем плохо почувствовал он себя, когда прибежал, наклоня голову, точно бык, большой человек
в теплом
пиджаке, подпоясанном широким ремнем,
в валенках, облепленный
с головы до ног перьями и сенной трухой. Он схватил
руки Марины, сунул
в ее ладони лохматую голову и, целуя ладони ее, замычал.
Самгин замолчал, отмечая знакомых: почти бежит, толкая людей, Ногайцев,
в пиджаке из чесунчи,
с лицом, на котором сияют восторг и пот, нерешительно шагает длинный Иеронимов, держа себя пальцами левой
руки за ухо, наклонив голову, идет Пыльников под
руку с высокой дамой
в белом и
в необыкновенной шляпке, важно выступает Стратонов
с толстой палкой
в руке, рядом
с ним дергается Пуришкевич, лысенький,
с бесцветной бородкой, и шагает толсторожий Марков, похожий на празднично одетого бойца
с мясной бойни.
Через час Самгин шагал рядом
с ним по панели, а среди улицы за гробом шла Алина под
руку с Макаровым; за ними — усатый человек, похожий на военного
в отставке, небритый, точно
в плюшевой маске на сизых щеках,
с толстой палкой
в руке, очень потертый; рядом
с ним шагал, сунув
руки в карманы рваного
пиджака, наклоня голову без шапки, рослый парень, кудрявый и весь
в каких-то театрально кудрявых лохмотьях; он все поплевывал сквозь зубы под ноги себе.
Кутузов, сняв
пиджак, расстегнув жилет, сидел за столом у самовара,
с газетой
в руках, газеты валялись на диване, на полу, он встал и, расшвыривая их ногами, легко подвинул к столу тяжелое кресло.
Иногда он заглядывал
в столовую, и Самгин чувствовал на себе его острый взгляд. Когда он, подойдя к столу, пил остывший чай, Самгин разглядел
в кармане его
пиджака ручку револьвера, и это ему показалось смешным. Закусив, он вышел
в большую комнату, ожидая видеть там новых людей, но люди были все те же, прибавился только один,
с забинтованной
рукой на перевязи из мохнатого полотенца.
Спивак взглянула на него удивленно и, этим смутив его еще более, пригласила
в комнаты. Там возилась рябая девица
с наглыми глазами; среди комнаты, задумавшись, стоял Спивак
с молотком
в руках, без
пиджака, на груди его, как два ордена, блестели пряжки подтяжек.
В углу комнаты — за столом — сидят двое: известный профессор
с фамилией, похожей на греческую, — лекции его Самгин слушал, но трудную фамилию вспомнить не мог; рядом
с ним длинный, сухолицый человек
с баками, похожий на англичанина, из тех, какими изображают англичан карикатуристы. Держась одной
рукой за стол, а другой за пуговицу
пиджака, стоит небольшой растрепанный человечек и, покашливая, жидким голосом говорит...
Он сунул бутылку
в карман
пиджака, надел шляпу, а пальто сбросил
с плеч и перекинул через
руку.
Вы были
в это утро
в темно-синем бархатном
пиджаке,
в шейном шарфе, цвета сольферино, по великолепной рубашке
с алансонскими кружевами, стояли перед зеркалом
с тетрадью
в руке и выработывали, декламируя, последний монолог Чацкого и особенно последний крик...
В приемный покой вошли доктор
с фельдшером и частный. Доктор был плотный коренастый человек
в чесунчевом
пиджаке и таких же узких, обтягивавших ему мускулистые ляжки панталонах. Частный был маленький толстяк
с шарообразным красным лицом, которое делалось еще круглее от его привычки набирать
в щеки воздух и медленно выпускать его. Доктор подсел на койку к мертвецу, так же как и фельдшер, потрогал
руки, послушал сердце и встал, обдергивая панталоны.
Судебный пристав, румяный, красивый человек,
в великолепном мундире,
с бумажкой
в руке подошел к Фанарину
с вопросом, по какому он делу, и, узнав, что по делу Масловой, записал что-то и отошел.
В это время дверь шкапа отворилась, и оттуда вышел патриархального вида старичок, но уже не
в пиджаке, а
в обшитом галунами
с блестящими бляхами на груди наряде, делавшем его похожим на птицу.
Через минуту
в комнату вошел средних лет мужчина, точь-в-точь Осип Иваныч, каким я знал его
в ту пору, когда он был еще мелким прасолом. Те же ласковые голубые глаза, та же приятнейшая улыбка, те же вьющиеся каштановые
с легкою проседию волоса. Вся разница
в том, что Осип Иваныч ходил
в сибирке, а Николай Осипыч носит
пиджак. Войдя
в комнату, Николай Осипыч помолился и подошел к отцу, к
руке. Осип Иваныч отрекомендовал нас друг другу.
Хрипач, засунув
руки в карманы домашнего коротенького
пиджака, смотрел на Передонова
с необычайным удивлением.
Приисковые рабочие очень любили Володьку Пятова, потому что он последнюю копейку умел поставить ребром и обходился со всеми запанибрата. Только пьяный он начинал крепко безобразничать и успокаивался не иначе как связанный веревками по
рукам и ногам. Михалко и Архип завидовали
пиджакам Володьки, его прокрахмаленным сорочкам и особенно его свободному разговору и смелости,
с какой он держал себя везде. Особенно Архип увлекался им и старался во всем копировать своего приятеля, даже
в походке.
На бледном лице Фомы выступили красные пятна, он переступил
с ноги на ногу, судорожным движением спрятал
руки в карманы
пиджака и ровным, твердым голосом сказал...
Под сценой было забранное из досок стойло, на гвоздях висели разные костюмы, у входа сидели солдаты, которым, поплевывая себе на
руки, малый
в казинетовом
пиджаке мазал
руки и лицо голландской сажей. Далее несколько женщин белились свинцовыми белилами и подводили себе глаза. Несколько человек, уже вполне одетые
в измятые боярские костюмы, грелись у чугуна
с угольями. Вспыхивавшие синие языки пламени мельком освещали нагримированные лица, казавшиеся при этом освещении лицами трупов.
Из-за спины Панкрата тотчас вынырнул молодой человек
с гладковыбритым маслянистым лицом. Поражали вечно поднятые, словно у китайца, брови и под ними ни секунды не глядящие
в глаза собеседнику агатовые глазки. Одет был молодой человек совершенно безукоризненно и модно.
В узкий и длинный до колен
пиджак, широчайшие штаны колоколом и неестественной ширины лакированные ботинки
с носами, похожими на копыта.
В руках молодой человек держал трость, шляпу
с острым верхом и блокнот.
Прежде всего отчаянные выделялись от товарищей наружностью и костюмом. Панталоны и
пиджак у них всегда бывали разорваны
в лохмотья, сапоги
с рыжими задниками, нечищенные пуговицы позеленели от грязи… Чесать волосы и мыть
руки считалось между отчаянными лишней, пожалуй даже вредной, роскошью, «бабством», как они говорили… Кроме того, так как отчаянный принадлежал
в то же время к страстным игрокам, то правый рукав
пиджака у него был постоянно заворочен, а
в карманах всегда бренчали десятки пуговиц и перьев.
Выбежав из класса, весь бледный, трясущийся,
с разорванным чьими-то
руками воротником
пиджака, Сысоев остановился
в дверях и выкрикнул, задыхаясь от злобы...
И тотчас из ясеневого ящика выглянула причесанная, светлая, как лен, голова и синие бегающие глаза. За ними изогнулась, как змеиная, шея, хрустнул крахмальный воротничок, показался
пиджак,
руки, брюки, и через секунду законченный секретарь,
с писком: «Доброе утро», вылез на красное сукно. Он встряхнулся, как выкупавшийся пес, соскочил, заправил поглубже манжеты, вынул из карманчика патентованное перо и
в ту же минуту застрочил.
Он, как будто у него была совесть нечиста, не мог уже смотреть жене прямо
в глаза, не улыбался радостно при встрече
с нею и, чтобы меньше оставаться
с нею наедине, часто приводил к себе обедать своего товарища Коростелева, маленького стриженого человечка
с помятым лицом, который, когда разговаривал
с Ольгой Ивановной, то от смущения расстегивал все пуговицы своего
пиджака и опять их застегивал и потом начинал правой
рукой щипать свой левый ус.
Николай мысленно обругал её, вошёл
в сени и заглянул
в комнату: у постели, закрыв отца, держа его
руку в своей, стоял доктор
в белом
пиджаке. Штаны на коленях у него вздулись, это делало его кривоногим, он выгнул спину колесом и смотрел на часы, держа их левой
рукою; за столом сидел широкорожий, краснощёкий поп Афанасий, неуклюжий и большой, точно копна, постукивал пальцами по тарелке
с водой и следил, как тонут
в ней мухи.
Николай Назаров обогнул мыс, ловко загребая одним веслом, причалил, взял вёсла и выскочил на мостик купальни. Посмотрев
в воду, как
в зеркало, парень пригладил волоса, застегнул вышитый ворот рубахи, надел жилет, взглянул на часы и, взвесив их на ладони, неодобрительно покачал головою. Потом, перекинув через
руку новый синий
пиджак, не спеша пошёл
в гору, двигая мускулами лица, точно выбирая выражение,
с каким удобнее войти наверх.
Я не пошел, а полетел
в гостиницу! Хохол выслушал меня
с мрачной недоверчивостью, однако надел коричневый
пиджак и медленно поплелся
в театр. Я остался ждать его. Через четверть часа он вернулся. Лицо его было, как грозовая туча, а
в правой
руке торчал пучок красных театральных контрамарок. Он сунул мне их
в самый нос и сказал глухим басом...
Через полтора часа я приехал снова. Навстречу мне вышел муж,
с странным лицом и воспаленными, красными глазами. Он остановился
в дверях залы, заложив
руки сзади под
пиджаком.
Кончив объяснение
с Пшецыньским, генерал вышел на крыльцо. Полковник как-то меланхолически выступал за ним следом, держа
в руках «Положение». На крыльце генерала встретили только что подошедшие
в это время становой
с исправником и предводитель Корытников, на котором теперь вместо шармеровского
пиджака красовался дворянский мундир
с шитым воротником и дворянская фуражка
с красным околышем.
Все усердно ели и пили. Пришел Василий Васильевич, загорелый старик
в больших сапогах и парусиновом
пиджаке. Конкордия Сергеевна налила ему чай
в большую, фарфоровую кружку
с золотыми инициалами. Василий Васильевич стал пить, не выпуская из
рук черешневого мундштука
с дымящеюся папиросою. Он молча слушал разговоры, и под его седыми усами пробегала легкая, скрытая усмешка.
— Ручную гранату под голову, дернуть капсюль и трах!.. Это у нас называется смерть под музыку. Чтоб живым не попасться
в их
руки… Рассеялись мы во все стороны. Едет
в тачанке мужчина мещанистого вида. Револьвер ему ко лбу, снял
с него
пиджак, брюки, переоделся и побежал балкою.
Это был молодой парень, худой и маленький,
с землисто-бледным лицом; одет он был по-городски —
в пиджак и жилетку. Проезжая по деревенской улице, я не раз видел, как он вместе
с Донькою рубил около избы хворост или молотил на току рожь. И странно было смотреть на этого маленького, как будто недоношенного природою человечка рядом со стройною красавицею Донькою,
с ее тонкими, сильными
руками… Неужели это новый жених?
Молодые люди, такие же как и во Флоренции,
в коротеньких
пиджаках и
с большими сигарами во рту, разгуливают по набережной, сильно размахивая
руками.
Одет он был
в сильно потертый черный драповый
пиджак, застегнутый до верху, без всяких признаков белья, лоснящиеся черные брюки
с обитыми низками и разорванные штиблеты дополняли его костюм;
в руках он держал изрядно-таки помятую шляпу-котелок.
Вслед за священником, колебля доски помоста, быстрыми шагами подошел к Светлогубу среднего возраста человек
с покатыми плечами и мускулистыми
руками,
в пиджаке сверх русской рубахи.
Вошел Митя, черноволосый паренек лет четырнадцати,
в коротком
пиджаке. Он, по распоряжению Левонтия, носил темные валенки, чтобы не издавать никакого шума. Стягин велел ему приподнять штору
в среднем окне и подать себе умыться. Он должен был умываться
в постели, обтирал себе лицо и
руки полотенцем, смоченным
в воде
с уксусом. Митя управлялся около него ловко, и больной ни разу на него еще не закричал.