Неточные совпадения
— Ну, и
руки греет, и наплевать! Так что ж, что греет! — крикнул вдруг Разумихин, как-то неестественно раздражаясь, — я разве хвалил тебе то, что он
руки греет? Я говорил, что он
в своем роде только хорош! А прямо-то, во всех-то родах смотреть — так много ль людей хороших останется? Да я уверен, что за меня тогда совсем
с требухой всего-то одну
печеную луковицу дадут, да и то если
с тобой
в придачу!..
— Все это не очень похоже на государство, нормально функционирующее, не правда ли? — спросил Тагильский Самгина, подходя к нему со стаканом чаю
в одной
руке,
с печеньем в другой.
— Отчего не мочь? Мо-ожет. Они даже друг друга бьют. К Татьян Лексевне приехал улан, повздорили они
с Мамонтом, сейчас пистолеты
в руки, пошли
в парк, там, около пруда, на дорожке, улан этот бац Мамонту —
в самую
печень! Мамонта — на погост, улана — на Кавказ, — вот те и вся недолга! Это они — сами себя! А про мужиков и прочих — тут уж нечего говорить! Теперь им — поди — особо не жаль людей-то, не ихние стали люди, ну, а прежде все-таки жалели — свое добро!
В его памяти навсегда осталось белое лицо Марфы,
с приподнятыми бровями, как будто она, задумчиво и сонно прикрыв глаза, догадывалась о чём-то. Лежала она на полу, одна
рука отброшена прочь, и ладонь открыта, а другая, сжатая
в пухлый кулачок, застыла у подбородка. Мясник ударил её
в печень, и, должно быть, она стояла
в это время: кровь брызнула из раны, облила белую скатерть на столе сплошной тёмной полосой, дальше она лежала широкими красными кружками, а за столом, на полу, дождевыми каплями.
Пришлось вместе
с профессором Португаловым и приват-доцентом Ивановым и Борнгартом анатомировать и микроскопировать кур
в поисках бациллы чумы и даже
в течение трех вечеров на скорую
руку написать брошюру «Об изменениях
печени у кур при чуме».
Колдун-влюбленный предает себя
в руки темных демонов, играет
с огнем: у семидесяти семи братьев, сидящих на столбе, он просит «стрелу, которая всех пыльчее и летчее, чтобы стрелить девицу
в левую титьку, легкие и
печень».
За круглым столом
в уютной и красиво разубранной «келье» сидела Марья Гавриловна
с Фленушкой и Марьей головщицей. На столе большой томпаковый самовар, дорогой чайный прибор и серебряная хлебница
с такими кренделями и
печеньями, каких при всем старанье уж, конечно, не сумела бы изготовить
в своей келарне добродушная мать Виринея. Марья Гавриловна привезла искусную повариху из Москвы — это ее
рук дело.
— О, да вы, птенцы, не плачьте; я вот вам гостинца выну. —
С этим словом Пизонский опустил
в карман
руку и, достав оттуда немного смятую
печеную луковицу, обдул прилипшие к ней крошки хлеба, разломил ее ногтями пополам и подал сироткам.