Неточные совпадения
Они оба замолчали, и молчание длилось даже до странности долго, минут
с десять. Раскольников облокотился на стол и молча ерошил
пальцами свои волосы. Порфирий Петрович сидел смирно и ждал. Вдруг Раскольников презрительно посмотрел на Порфирия.
Было очень шумно, дымно, невдалеке за столом возбужденный еврей
с карикатурно преувеличенным носом непрерывно шевелил всеми
десятью пальцами рук пред лицом бородатого русского, курившего сигару, еврей тихо,
с ужасом на лице говорил что-то и качался на стуле, встряхивал кудрявой головою.
Я, может быть, лично и других идей, и захочу служить человечеству, и буду, и, может быть, в
десять раз больше буду, чем все проповедники; но только я хочу, чтобы
с меня этого никто не смел требовать, заставлять меня, как господина Крафта; моя полная свобода, если я даже и
пальца не подыму.
«Сохрани вас Боже! — закричал один бывалый человек, — жизнь проклянете! Я
десять раз ездил по этой дороге и знаю этот путь как свои пять
пальцев. И полверсты не проедете, бросите. Вообразите, грязь, брод; передняя лошадь ушла по пояс в воду, а задняя еще не сошла
с пригорка, или наоборот. Не то так передняя вскакивает на мост, а задняя задерживает: вы-то в каком положении в это время? Между тем придется ехать по ущельям, по лесу, по тропинкам, где качка не пройдет. Мученье!»
Утром я варил
с помощью жандарма в печке кофей; часов в
десять являлся дежурный офицер, внося
с собой несколько кубических футов мороза, гремя саблей, в перчатках,
с огромными обшлагами, в каске и шинели; в час жандарм приносил грязную салфетку и чашку супа, которую он держал всегда за края, так что два большие
пальца были приметно чище остальных.
Еще одна минута — из этих
десяти или пятнадцати, на ярко-белой подушке — закинутая назад
с полузакрытыми глазами голова; острая, сладкая полоска зубов. И это все время неотвязно, нелепо, мучительно напоминает мне о чем-то, о чем нельзя, о чем сейчас — не надо. И я все нежнее, все жесточе сжимаю ее — все ярче синие пятна от моих
пальцев…
— Я еду туда, где будешь ты, — и буду
с тобой, пока ты меня не прогонишь, — отвечал он
с отчаянием и припал к рукам своей властительницы. Она высвободила их, положила их ему на голову и всеми
десятью пальцами схватила его волосы. Она медленно перебирала и крутила эти безответные волосы, сама вся выпрямилась, на губах змеилось торжество — а глаза, широкие и светлые до белизны, выражали одну безжалостную тупость и сытость победы. У ястреба, который когтит пойманную птицу, такие бывают глаза.
Она закрыла глаза и побледнела, и длинный нос ее стал неприятного воскового цвета, как у мертвой, и Лаптев все еще не мог разжать ее
пальцев. Она была в обмороке. Он осторожно поднял ее и положил на постель и просидел возле нее минут
десять, пока она очнулась. Руки у нее были холодные, пульс слабый,
с перебоями.
Чуть только где-нибудь по соседству к его нумеру, после
десяти часов вечера слышался откуда-нибудь веселый говор, смех, или хотя самый ничтожный шум, m-r le pretre выходил в коридор со свечою в руке, неуклонно тек к двери, из-за которой раздавались голоса, и, постучав своими костлявыми
пальцами, грозно возглашал: «Ne faites point tant de bruit!» [Не шумите так! (франц.).] и затем держел столь же мерное течение к своему нумеру,
с полною уверенностью, что обеспокоивший его шум непременно прекратится.
Но ни он, ни гул весенней Москвы нисколько не занимали профессора Персикова. Он сидел на винтящемся трехногом табурете и побуревшими от табаку
пальцами вертел кремальеру великолепного цейсовского микроскопа, в который был заложен обыкновенный неокрашенный препарат свежих амеб. В тот момент, когда Персиков менял увеличение
с пяти на
десять тысяч, дверь приоткрылась, показалась остренькая бородка, кожаный нагрудник, и ассистент позвал...
Маменька были такие добрые, что тут же мне и сказали:"Не бойся, Трушко, тебя этот цап (козел) не будет бить, что бы ты ни делал. Хотя в
десять лет этой поганой грамотки не выучил, так не посмеет и
пальцем тронуть. Ты же, как ни придешь из школы, то безжалостному тво ему отцу и мне жалуйся, что тебя крепко в школе били. Отец спроста будет верить и будет утешаться твоими муками, а я притворно буду жалеть о тебе". Так мы и положили условие
с маменькою.
— Эх, бра-ат, — протянул он
с ядовитой укоризной. — Хорошо подпаливать
с десятью пальцами… А когда у тебя всего один остался, — старик опять ткнул вперед свои ужасные обрубки, — тогда тебе и дорога одна — на церковную паперть, со слепцами и калеками…
Андрей. Ведь вот только
десять слов сказать, там и легче будет, как гора
с плеч свалится; да как их эти слова-то, выговоришь?.. Готовы они, на губах вертятся, а изнутри-то совесть как огнем жжет!.. (Садится к столу и снимает
с пальца кольцо.) Уж решено, кончено, обдумано, а, точно, что живое отрываю от себя!.. Да и та мысль в голову лезет.., не отдать бы мне своего счастья
с этим кольцом!..
«Смирюсь, — говорит ему князь, — я готов —
Но только смирюсь без урону!
Спустить в Черторой
десять сотен стругов;
Коль выкуп добуду
с корсунских купцов,
Я города
пальцем не трону...
По прошествии
десяти месяцев Ропшин доставил Глафире Васильевне копию
с завещания Бодростина, вверенного его скромности, и был награжден за это прикосновением белого
пальца Глафиры Васильевны к его подбородку.
— Химия! Психология! — сердито воскликнул Магнус. — Это все оттого, что знания разделены и рука
с полными
десятью пальцами сейчас редкость. Вы, и я, и ваш Топпи — все мы снаряды, одни уже начиненные и готовые, другие — еще нуждающиеся в зарядке. И весь вопрос в том, вы понимаете, как зарядить снаряд, а главное: как взорвать его? Вы знаете, конечно, что для различных препаратов требуются и особые способы взрыва.
Я стала молиться или, вернее, просить, всей душой и сердцем просить, умоляя помочь мне, отвести беду.
С наивною и робкою мольбою стояла я перед образом, судорожно сжимая руки у самого подбородка, так что хрустели хрупкие маленькие
пальцы. Судорога сжимала мне горло. В груди закипали рыдания… Я зажимала губы, чтобы не дать вырваться крику исступления… Мои мысли твердили в пылавшем мозгу: «Помоги, Боже, помоги, помоги мне! Я знаю только первые
десять билетов!»
Они сел и в поезд. Дали третий звонок. Поезд свистнул и стал двигаться. Начальник станции,
с толстым, бородатым лицом, что-то сердито кричал сторожу и указывал
пальцем на конец платформы. Там сидели и лежали среди узлов человек
десять мужиков, в лаптях и пыльных зипунах. Сторож,
с злым лицом, подбежал к ним, что-то крикнул и вдруг, размахнув ногою, сильно ударил сапогом лежавшего на узле старика. Мужики испуганно вскочили и стали поспешно собирать узлы.
— Вы очень были похожи
с покойной княжной, но случай сделал между вами некоторое различие… У вас на безымянном
пальце правой руки искривлен ноготь, вы занозили руку, вам всего было
десять лет, и у вас сделался ногтеед…
С княжной этого не случалось…