Неточные совпадения
«Скажи, служивый, рано ли
Начальник просыпается?»
— Не знаю. Ты иди!
Нам говорить не велено! —
(Дала ему двугривенный).
На то у губернатора
Особый есть швейцар. —
«А где он? как назвать его?»
— Макаром Федосеичем…
На лестницу поди! —
Пошла, да двери заперты.
Присела я, задумалась,
Уж начало светать.
Пришел фонарщик
с лестницей,
Два тусклые фонарика
На площади задул.
И к той избе
особоеПочтенье: бабы бегают
С узлами, сковородками
В ту избу.
Одел меня, согрел меня
И рядом, недостойного,
С своей
особой княжеской
В санях привез домой...
Что шаг, то натыкалися
Крестьяне на диковину:
Особая и странная
Работа всюду шла.
Один дворовый мучился
У двери: ручки медные
Отвинчивал; другой
Нес изразцы какие-то.
«Наковырял, Егорушка?» —
Окликнули
с пруда.
В саду ребята яблоню
Качали. — Мало, дяденька!
Теперь они осталися
Уж только наверху,
А было их до пропасти!
Стародум. Оттого, мой друг, что при нынешних супружествах редко
с сердцем советуют. Дело в том, знатен ли, богат ли жених? Хороша ли, богата ли невеста? О благонравии вопросу нет. Никому и в голову не входит, что в глазах мыслящих людей честный человек без большого чина — презнатная
особа; что добродетель все заменяет, а добродетели ничто заменить не может. Признаюсь тебе, что сердце мое тогда только будет спокойно, когда увижу тебя за мужем, достойным твоего сердца, когда взаимная любовь ваша…
Разделенные на отряды (в каждом уже
с вечера был назначен
особый урядник и
особый шпион), они разом на всех пунктах начали работу разрушения.
Бунт кончился; невежество было подавлено, и на место его водворено просвещение. Через полчаса Бородавкин, обремененный добычей, въезжал
с триумфом в город, влача за собой множество пленников и заложников. И так как в числе их оказались некоторые военачальники и другие первых трех классов
особы, то он приказал обращаться
с ними ласково (выколов, однако, для верности, глаза), а прочих сослать на каторгу.
С восходом солнца все в доме поднимаются; взрослые и подростки облекаются в единообразные одежды (по
особым, апробованным [То есть апробированным, проверенным.] градоначальником рисункам), подчищаются и подтягивают ремешки.
Тогда он не обратил на этот факт надлежащего внимания и даже счел его игрою воображения, но теперь ясно, что градоначальник, в видах собственного облегчения, по временам снимал
с себя голову и вместо нее надевал ермолку, точно так, как соборный протоиерей, находясь в домашнем кругу, снимает
с себя камилавку [Камилавка (греч.) —
особой формы головной убор, который носят старшие по чину священники.] и надевает колпак.
— Но человек может чувствовать себя неспособным иногда подняться на эту высоту, — сказал Степан Аркадьич, чувствуя, что он кривит душою, признавая религиозную высоту, но вместе
с тем не решаясь признаться в своем свободомыслии перед
особой, которая одним словом Поморскому может доставить ему желаемое место.
— Я только бы одно условие поставил, — продолжал князь. — Alphonse Karr прекрасно это писал перед войной
с Пруссией. «Вы считаете, что война необходима? Прекрасно. Кто проповедует войну, — в
особый, передовой легион и на штурм, в атаку, впереди всех!»
Алексей Александрович ничего особенного и неприличного не нашел в том, что жена его сидела
с Вронским у
особого стола и о чем-то оживленно разговаривала; но он заметил, что другим в гостиной это показалось чем-то особенным и неприличным, и потому это показалось неприличным и ему. Он решил, что нужно сказать об этом жене.
Он наискивался на это
с каким-то
особым наслаждением и в том успел.
Чичиков оскорбился таким замечанием. Уже всякое выражение, сколько-нибудь грубое или оскорбляющее благопристойность, было ему неприятно. Он даже не любил допускать
с собой ни в каком случае фамильярного обращения, разве только если
особа была слишком высокого звания. И потому теперь он совершенно обиделся.
Княгиня очень много говорила и по своей речивости принадлежала к тому разряду людей, которые всегда говорят так, как будто им противоречат, хотя бы никто не говорил ни слова: она то возвышала голос, то, постепенно понижая его, вдруг
с новой живостью начинала говорить и оглядывалась на присутствующих, но не принимающих участия в разговоре
особ, как будто стараясь подкрепить себя этим взглядом.
Вместо Ивиных за ливрейной рукой, отворившей дверь, показались две
особы женского пола: одна — большая, в синем салопе
с собольим воротником, другая — маленькая, вся закутанная в зеленую шаль, из-под которой виднелись только маленькие ножки в меховых ботинках.
Когда молодой князь подошел к ней, она сказала ему несколько слов, называя его вы, и взглянула на него
с выражением такого пренебрежения, что, если бы я был на его месте, я растерялся бы совершенно; но Этьен был, как видно, мальчик не такого сложения: он не только не обратил никакого внимания на прием бабушки, но даже и на всю ее
особу, а раскланялся всему обществу, если не ловко, то совершенно развязно.
Заметно было, что он особенно дорожил этим последним преимуществом: считал его действие неотразимым в отношении
особ женского пола и, должно быть,
с этой целью старался выставлять свои ноги на самое видное место и, стоя или сидя на месте, всегда приводил в движение свои икры.
Большая размотала платок, закрывавший всю голову маленькой, расстегнула на ней салоп, и когда ливрейный лакей получил эти вещи под сохранение и снял
с нее меховые ботинки, из закутанной
особы вышла чудесная двенадцатилетняя девочка в коротеньком открытом кисейном платьице, белых панталончиках и крошечных черных башмачках.
Я объяснил, что перчатка принадлежала Карлу Иванычу, распространился, даже несколько иронически, о самой
особе Карла Иваныча, о том, какой он бывает смешной, когда снимает красную шапочку, и о том, как он раз в зеленой бекеше упал
с лошади — прямо в лужу, и т. п.
— И прекрасно делают, — продолжал папа, отодвигая руку, — что таких людей сажают в полицию. Они приносят только ту пользу, что расстраивают и без того слабые нервы некоторых
особ, — прибавил он
с улыбкой, заметив, что этот разговор очень не нравился матушке, и подал ей пирожок.
«Сообразно инструкции. После пяти часов ходил по улице. Дом
с серой крышей, по два окна сбоку; при нем огород. Означенная
особа приходила два раза: за водой раз, за щепками для плиты два. По наступлении темноты проник взглядом в окно, но ничего не увидел по причине занавески».
Платьев-то нет у ней никаких… то есть никаких-с, а тут точно в гости собралась, приоделась, и не то чтобы что-нибудь, а так, из ничего всё сделать сумеют: причешутся, воротничок там какой-нибудь чистенький, нарукавнички, ан совсем другая
особа выходит, и помолодела и похорошела.
— Имел даже честь и счастие встретить вашу сестру, — образованная и прелестная
особа. Признаюсь, я пожалел, что мы тогда
с вами до того разгорячились. Казус! А что я вас тогда, по поводу вашего обморока, некоторым взглядом окинул, — то потом оно самым блистательным образом объяснилось! Изуверство и фанатизм! Понимаю ваше негодование. Может быть, по поводу прибывшего семейства квартиру переменяете?
—
С самого начала истории я уже стал подозревать, что тут какой-то мерзкий подвох; я стал подозревать вследствие некоторых
особых обстоятельств, только мне одному известных, которые я сейчас и объясню всем: в них все дело!
— Ах нет, Петр Петрович, мы были очень обескуражены, —
с особой интонацией поспешила заявить Пульхерия Александровна, — и если б сам бог, кажется, не послал нам вчера Дмитрия Прокофьича, то мы просто бы так и пропали. Вот они, Дмитрий Прокофьич Разумихин, — прибавила она, рекомендуя его Лужину.
Тут книжные мечты-с, тут теоретически раздраженное сердце; тут видна решимость на первый шаг, но решимость
особого рода, — решился, да как
с горы упал или
с колокольни слетел, да и на преступление-то словно не своими ногами пришел.
В одной комнате помещаются, а Соня свою имеет
особую,
с перегородкой…
— Еще не всё-с, — остановил ее Петр Петрович, улыбнувшись на ее простоватость и незнание приличий, — и мало вы меня знаете, любезнейшая Софья Семеновна, если подумали, что из-за этой маловажной, касающейся одного меня причины я бы стал беспокоить лично и призывать к себе такую
особу, как вы. Цель у меня другая-с.
— А вы лучше вот что скажите-ка, — высокомерно и
с досадой прервал Петр Петрович, — вы можете ли-с… или лучше сказать: действительно ли и на столько ли вы коротки
с вышеупомянутою молодою
особой, чтобы попросить ее теперь же, на минуту, сюда, в эту комнату? Кажется, они все уж там воротились,
с кладбища-то… Я слышу, поднялась ходьба… Мне бы надо ее повидать-с, особу-то-с.
Она была тоже в лохмотьях; наряд ее был грошовый, но разукрашенный по-уличному, под вкус и правила, сложившиеся в своем
особом мире,
с ярко и позорно выдающеюся целью.
— Что делать-с; наши национальные дороги весьма длинны. Велика так называемая «матушка Россия»… Я же, при всем желании, никак не мог вчера поспешить к встрече. Надеюсь, однако, что все произошло без
особых хлопот?
— Ура! — закричал Разумихин, — теперь стойте, здесь есть одна квартира, в этом же доме, от тех же хозяев. Она
особая, отдельная,
с этими нумерами не сообщается, и меблированная, цена умеренная, три горенки. Вот на первый раз и займите. Часы я вам завтра заложу и принесу деньги, а там все уладится. А главное, можете все трое вместе жить, и Родя
с вами… Да куда ж ты, Родя?
У окошка за
особым столом сидел секретарь
с пером за ухом, наклонясь над бумагою, готовый записывать мои показания.
— Посмотрим, к какому разряду млекопитающих принадлежит сия
особа, — говорил на следующий день Аркадию Базаров, поднимаясь вместе
с ним по лестнице гостиницы, в которой остановилась Одинцова. — Чувствует мой нос, что тут что-то неладно.
Он был похож на приказчика из хорошего магазина галантереи, на человека, который
с утра до вечера любезно улыбается барышням и дамам; имел самодовольно глупое лицо здорового парня; такие лица, без
особых примет, настолько обычны, что не остаются в памяти. В голубоватых глазах — избыток ласковости, и это увеличивало его сходство
с приказчиком.
«Ты говоришь слишком докторально и держишься
с людями, как чиновник для
особых поручений. Почему ты улыбаешься так натянуто?»
— Ее Бердников знает. Он — циник, враль, презирает людей, как медные деньги, но всех и каждого насквозь видит. Он — невысокого… впрочем, пожалуй, именно высокого мнения о вашей патронессе. ‹Зовет ее — темная дама.› У него
с ней, видимо, какие-то большие счеты, она, должно быть,
с него кусок кожи срезала… На мой взгляд она — выдуманная
особа…
Клим очень хорошо чувствовал, что дед всячески старается унизить его, тогда как все другие взрослые заботливо возвышают. Настоящий Старик утверждал, что Клим просто слабенький, вялый мальчик и что ничего необыкновенного в нем нет. Он играл плохими игрушками только потому, что хорошие у него отнимали бойкие дети, он дружился
с внуком няньки, потому что Иван Дронов глупее детей Варавки, а Клим, избалованный всеми, самолюбив, требует
особого внимания к себе и находит его только у Ивана.
— Человек — удивительно преданный мне. Он, конечно, знаком
с филерами, предупреждал меня, что за мной следят, говорил и о тебе: подозрительная
особа.
Являлся чиновник
особых поручений при губернаторе Кианский, молодой человек в носках одного цвета
с галстуком, фиолетовый протопоп Славороссов; благообразный, толстенький тюремный инспектор Топорков, человек
с голым черепом, похожим на огромную, уродливую жемчужину «барок»,
с невидимыми глазами на жирненьком лице и
с таким же, почти невидимым, носом, расплывшимся между розовых щечек, пышных, как у здорового ребенка.
Таким образом опять все заглохло бы в комнатах Обломова, если б не Анисья: она уже причислила себя к дому Обломова, бессознательно разделила неразрываемую связь своего мужа
с жизнью, домом и
особой Ильи Ильича, и ее женский глаз и заботливая рука бодрствовали в запущенных покоях.
— Оттреплет этакий барин! — говорил Захар. — Такая добрая душа; да это золото — а не барин, дай Бог ему здоровья! Я у него как в царствии небесном: ни нужды никакой не знаю, отроду дураком не назвал; живу в добре, в покое, ем
с его стола, уйду, куда хочу, — вот что!.. А в деревне у меня
особый дом,
особый огород, отсыпной хлеб; мужики все в пояс мне! Я и управляющий и можедом! А вы-то
с своим…
Пекли исполинский пирог, который сами господа ели еще на другой день; на третий и четвертый день остатки поступали в девичью; пирог доживал до пятницы, так что один совсем черствый конец, без всякой начинки, доставался, в виде
особой милости, Антипу, который, перекрестясь,
с треском неустрашимо разрушал эту любопытную окаменелость, наслаждаясь более сознанием, что это господский пирог, нежели самым пирогом, как археолог,
с наслаждением пьющий дрянное вино из черепка какой-нибудь тысячелетней посуды.
И только. Как ни ловил он какой-нибудь знак, какой-нибудь намек, знаменательное слово, обмененный
особый взгляд, — ничего! Та же простота, свобода и доверенность
с ее стороны, то же проникнутое нежностию уважение и готовность послужить ей, «как медведь», — со стороны Тушина, и больше ничего!
Женщины того мира казались ему
особой породой. Как пар и машины заменили живую силу рук, так там целая механика жизни и страстей заменила природную жизнь и страсти. Этот мир — без привязанностей, без детей, без колыбелей, без братьев и сестер, без мужей и без жен, а только
с мужчинами и женщинами.
Но как вы удостоиваете меня
особой дружбы, то объяснили бы ласково,
с добротой, чтоб позолотить это нет, что вы любите другого, — вот и все.
Теперь он состоял при одном из них по
особым поручениям. По утрам являлся к нему в кабинет, потом к жене его в гостиную и действительно исполнял некоторые ее поручения, а по вечерам в положенные дни непременно составлял партию,
с кем попросят. У него был довольно крупный чин и оклад — и никакого дела.
— Викентьев: их усадьба за Волгой, недалеко отсюда. Колчино — их деревня, тут только сто душ. У них в Казани еще триста душ. Маменька его звала нас
с Верочкой гостить, да бабушка одних не пускает. Мы однажды только на один день ездили… А Николай Андреич один сын у нее — больше детей нет. Он учился в Казани, в университете, служит здесь у губернатора, по
особым поручениям.
Ни
с кем она так охотно не пила кофе, ни
с кем не говорила так охотно секретов, находя, может быть, в Анне Ивановне сходство
с собой в склонности к хозяйству, а больше всего глубокое уважение к своей
особе, к своему роду, фамильным преданиям.