— Нет, даже легко!.. Легко даже! — воскликнул Вихров и, встав снова со стула, начал ходить по комнате. — Переносить долее то, что я переносил до сих пор, я не могу!.. Одна глупость моего положения может каждого свести с ума!.. Я, как сумасшедший какой, бегу сюда каждый день — и зачем? Чтобы видеть вашу
счастливую семейную жизнь и мешать только ей.
— Если б я мог рассказать вам, какого я дурака разыграл в жизни! — сказал он. — Мне все говорят: у вас милая жена, прелестные дети и сами вы прекрасный семьянин. Думают, что я очень счастлив, и завидуют мне. Ну, коли на то пошло, то скажу вам по секрету: моя
счастливая семейная жизнь — одно только печальное недоразумение, и я боюсь ее.
Неточные совпадения
И если Привалов еще мог, в
счастливом случае, как-нибудь изолировать свою
семейную жизнь от внешних влияний, то против внутреннего, органического зла он был решительно бессилен.
Именно такой разговор и был прерван появлением Кишкина и Кожина. Ермошка сразу нахмурился и недружелюбно посмотрел на своего
счастливого соперника, расстроившего все его планы
семейной жизни. Пока Кишкин разговаривал с Ястребовым в его комнате, все трое находились в очень неловком положении. Кожин упрямо смотрел на Марью Родионовну и молчал.
Она села подле него, начала говорить о будущем и мало-помалу оживилась. Она представляла
счастливую картину
семейной жизни, порой шутила и заключила очень нежно...
Кто хочет у нас радоваться на
семейную жизнь, тот должен искать ее в гостиной, а в спальню не ходить; мы не немцы, добросовестно
счастливые во всех комнатах лет тридцать сряду.
«И кроме этого», в то же время думал он: «кто мне мешает самому быть
счастливым в любви к женщине, в счастии
семейной жизни?» И юное воображение рисовало ему еще более обворожительную будущность. «Я и жена, которую я люблю так, кàк никто никогда никого не любил на свете, мы всегда живем среди этой спокойной, поэтической деревенской природы, с детьми, может быть, с старухой тёткой; у нас есть наша взаимная любовь, любовь к детям, и мы оба знаем, что наше назначение — добро.
— Представьте себе, что был один господин А, положим, — сказал он, — старый и отживший, и одна госпожа Б, молодая,
счастливая, но видавшая еще ни людей, ни
жизни. По разным
семейным отношениям, он полюбил ее, как дочь, и не боялся полюбить иначе.
Счастливый и умильный вид старика, женящегося на молоденькой и советующего нам переменить нашу развратную
жизнь на тихую,
семейную, стал мне невыносим.
Я во всю
жизнь мою не переставал грустить о том, что детство мое не было обставлено иначе, — и думаю, что безудержная погоня за
семейным счастием, которой я впоследствии часто предавался с таким безрассудным азартом, имела первою своею причиною сожаление о том, что мать моя не была
счастливее, — что в семье моей не было того, что зовут «совет и любовь». Я не знал, что слово «увлечение» есть имя какого-то нашего врага.
— Простота, — отвечает он, — всего лучше, ее любит бог, и в ней поэзия
жизни. Я сам служил в военной службе и хотя по
семейным делам вынужден был ее оставить, при самом
счастливом ходе, но военные привычки во мне остались, и я враг всех церемоний. Но вы, я вижу, господа, в сюртуках, а здесь жарко?
Тихая
жизнь и спокойное
семейное счастие в Лысых Горах представлялись ему. Он уже наслаждался этим счастием, когда вдруг являлся маленький Наполеон с своим безучастным, ограниченным и
счастливым от несчастия других взглядом, и начинались сомнения, муки, и только небо обещало успокоение. К утру все мечтания смешались и слились в хаос и мрак беспамятства и забвения, которые гораздо вероятнее, по мнению самого Ларрея, доктора Наполеонова, должны были разрешиться смертью, чем выздоровлением.