Неточные совпадения
Огромная масса
людей, материал, для того только и
существует на свете, чтобы, наконец, чрез какое-то усилие, каким-то таинственным
до сих пор процессом, посредством какого-нибудь перекрещивания родов и пород, понатужиться и породить, наконец, на свет, ну хоть из тысячи одного, хотя сколько-нибудь самостоятельного
человека.
Самгин наблюдал шумную возню
людей и думал, что для них
существуют школы, церкви, больницы, работают учителя, священники, врачи. Изменяются к лучшему эти
люди? Нет. Они такие же, какими были за двадцать, тридцать лег
до этого года. Целый угол пекарни
до потолка загроможден сундучками с инструментом плотников. Для них делают топоры, пилы, шерхебели, долота. Телеги, сельскохозяйственные машины, посуду, одежду. Варят стекло. В конце концов, ведь и войны имеют целью дать этим
людям землю и работу.
— О, конечно, все чем-нибудь друг от друга разнятся, но в моих глазах различий не
существует, потому что различия
людей до меня не касаются; для меня все равны и все равно, а потому я со всеми одинаково добр.
И не то странно, не то было бы дивно, что Бог в самом деле
существует, но то дивно, что такая мысль — мысль о необходимости Бога — могла залезть в голову такому дикому и злому животному, как
человек,
до того она свята,
до того она трогательна,
до того премудра и
до того она делает честь
человеку.
Не далее как дней пять тому назад, в одном здешнем, по преимуществу дамском, обществе он торжественно заявил в споре, что на всей земле нет решительно ничего такого, что бы заставляло
людей любить себе подобных, что такого закона природы: чтобы
человек любил человечество — не
существует вовсе, и что если есть и была
до сих пор любовь на земле, то не от закона естественного, а единственно потому, что
люди веровали в свое бессмертие.
Народ русский отвык от смертных казней: после Мировича, казненного вместо Екатерины II, после Пугачева и его товарищей не было казней;
люди умирали под кнутом, солдат гоняли (вопреки закону)
до смерти сквозь строй, но смертная казнь de jure [юридически (лат.).] не
существовала.
Изверг этот взял стакан, налил его
до невозможной полноты и вылил его себе внутрь, не переводя дыхания; этот образ вливания спиртов и вин только
существует у русских и у поляков; я во всей Европе не видал
людей, которые бы пили залпом стакан или умели хватить рюмку.
— Лоб! лоб! лоб! — перекатилось, как эхо, по всем камерам
до последней, где принятых ожидал цирульник. Свершилось. Сережка перестал
существовать в качестве дворового
человека и вступил в новую жизнь.
Княжна с ужасом должна сознаться, что тут
существуют какие-то смутные расчеты, что она сама
до такой степени embourbée, что даже это странное сборище
людей, на которое всякая порядочная женщина должна смотреть совершенно бесстрастными глазами, перестает быть безразличным сбродом, и напротив того, в нем выясняются для нее совершенно определительные фигуры, между которыми она начинает уже различать красивых от уродов, глупых от умных, как будто не все они одни и те же — о, mon Dieu, mon Dieu! [о, боже мой, боже мой! (франц.)]
— С давних веков, — начал он, —
существует для
людей вопрос: что бывает с
человеком после смерти его? Вопрос этот на первый взгляд может показаться праздным, ибо каждая религия решает его по-своему; но, с другой стороны, и существенным, потому что
люди до сих пор продолжают об нем беспокоиться и думать.
— Ночь лимоном пахнет! — повторяла и она за ним полушепотом, между тем как Тверская и
до сих пор не пахнет каким-нибудь поэтическим запахом, и при этом невольно спросишь себя: где ж ты, поэзия,
существуешь? В окружающей ли
человека счастливой природе или в душе его? Ответ, кажется, один: в духе человеческом!
Так почти 200 лет тому назад понималось уже значение ереси, и, несмотря на то, понятие это
существует до сих пор. Оно и не может не
существовать до тех пор, пока
существует понятие церкви. Ересь есть обратная сторона церкви. Там, где есть церковь, должно быть и понятие ереси. Церковь есть собрание
людей, утверждающих про себя, что они обладают несомненной истиной. Ересь есть мнение
людей, не признающих несомненность истины церкви.
Таково было и есть положение всех насилуемых, но
до сих пор они не знали этого и в большинстве случаев наивно верили, что правительства
существуют для их блага; что без правительств они погибли бы; что мысль о том, что
люди могут жить без правительств, есть кощунство, которое нельзя даже и произносить; что это есть — почему-то страшное — учение анархизма, с которым соединяется представление всяких ужасов.
От недоброго медицинского прошлого уцелела только одна традиция — белый галстук, который носят теперь доктора; для ученого же и вообще образованного
человека могут
существовать только традиции общеуниверситетские, без всякого деления их на медицинские, юридические и т. п., но Петру Игнатьевичу трудно согласиться с этим, и он готов спорить с вами
до Страшного суда.
Люди, которым всегда «
до зарезу» нужно рублей 100–200, не особенно следят за процессом их добывания, лишь бы «зарез» был поскорее удовлетворен. Так было и тут, о чем даже
существуют анекдоты, в которых фигурируют, с одной стороны, культурные
люди, с другой — столпы, удовлетворяющие этому «зарезу» не без пользы для себя.
Стоит только вспомнить, что
до сих пор несколько тысяч
человек в России постоянно читают фельетоны «Северной пчелы» или что «Весельчак»,
просуществовавши целый год, объявляет подписку и на следующий…
Я часто сомневался даже,
существует ли он, —
до того весь он был вовне, в звуках и жестах, и мне часто казалось, что это не
человек, а мелькающий в синематографе образ, соединенный с граммофоном.
И в то же время вряд ли
существовал когда-нибудь на земле хотя бы один нравственный
человек, который мог бы примириться с мыслью, что со смертью всё кончается, и чей благородный образ мыслей не возвысился бы
до надежды на будущую жизнь.
Разумеется, для человечества, насколько оно живет в плоскости ума, а следовательно,
до известной степени обречено на науку и философию, должна иметь силу этика ума,
существует обязанность логической честности, борьбы с умственной ленью, добросовестного преодоления преодолимых трудностей, но религиозно перед
человеком ставится еще высшая задача — подняться над умом, стать выше ума, и именно этот путь указуют
люди христианского, религиозного подвига [На основании сказанного определяется и наш ответ на вопрос о «преображении разума», поставленный кн.
Религиозные верования отражают человеческое рабство, рабство у стихийных сил природы и иррациональных сил общества, они
существуют лишь
до тех пор, пока
человек, социальный
человек, не овладел окончательно стихийными и иррациональными силами, окружившими его таинственностью.
Ложное знание рассуждает так:
люди существуют и
существовали до нас; посмотрим, как они
существовали, какие происходили во времени и пространстве изменения в их существовании, куда направляются эти изменения. Из этих исторических изменений их существования мы найдем закон их жизни.