Неточные совпадения
Года три с небольшим ходила Агафья за Лизой; девица Моро ее сменила; но легкомысленная француженка с своими
сухими ухватками да восклицанием: «Tout çа c’eat des bêtises» — не могла вытеснить из сердца Лизы ее любимую няню: посеянные
семена пустили слишком глубокие корни.
Бучинский шустро
семенил по конторе и перекатывался из угла в угол, как капля ртути; он успевал отвечать зараз двоим, а третьему рассыпался
сухим дребезжащим смехом, как смеются на сцене плохие комики. Доктор сидел уже за яичницей-глазуньей, которую уписывал за обе щеки с завидным аппетитом; Безматерных сидел в ожидании пунша в углу и глупо хлопал глазами. Только когда в контору вошла Аксинья с кринкой молока, старик ожил и заговорил...
Для
сухих зерен то солнце, которое в словах этих светит на рождающееся к жизни
семя, есть только незначущая случайность — несколько большее тепло и свет, но для наклюнувшегося
семени оно есть причина рождения к жизни.
Они не могут понимать значение этих слов, выражающих объяснение недоступного им состояния, как не могло бы
сухое, непроросшее
семя понимать состояния
семени отсыревшего и уже наклюнувшегося.
В замасленной блузе рабочего я говорил, стоя на табурете. Кругом бережным кольцом теснились свои. Начал я вяло и плоско, как заведенная шарманка. Но это море голов подо мною, горящие глаза на бледных лицах, тяжелые вздохи внимания в тишине. Колдовская волна подхватила меня, и творилось чудо. Был кругом как будто волшебный сад; я разбрасывал горсти
сухих, мертвых
семян, — и на глазах из них вырастали пышные цветы братской общности и молодой, творческой ненависти.
Сотни верст за сотнями. Местность ровная, как стол, мелкие перелески, кустарник. Пашен почти не видно, одни луга. Зеленеют выкошенные поляны, темнеют копны и небольшие стожки. Но больше лугов нескошенных; рыжая, высохшая на корню трава клонится под ветром и шуршит
семенами в
сухих семенных коробочках. Один перегон в нашем эшелоне ехал местный крестьянский начальник, он рассказывал: рабочих рук нет, всех взрослых мужчин, включая ополченцев, угнали на войну; луга гибнут, пашни не обработаны.
Только Ермий спускал сверху на длинной бечеве плетеную корзину и выдолбленную тыкву, а люди уже клали ему в эту корзину листьев капусты и
сухих, не вареных
семян, а тыкву его наполняли водою.
Но сущее (ens) — разумею человеческое сущее (ens), — в которое диавол посеял свое
семя, его должен он воспринять и в нем стереть главу диавола и змеи, в нем разбить оковы смерти, которая держит в заточении небесное сущее (ens), и зацвести, как провозвещает это
сухой жезл Ааронов, зацветший миндальным цветом» [См. там же, т. V, с. 287.]. «Адам тоже был природным сыном Бога, созданным Им из его естества, но он утратил сыновство и утратил наследие, был изгнан и с ним вместе все его сыны» [См. там же, т. V, с. 315.]. «Ибо Христос умер для человеческой самости в гневе Отца и с волей самости был погребен в вечную смерть, но воскрес в воле Отца своего и живет и царствует в вечности в воле Отца своего» [См. там же, т. V, с. 316.].