Неточные совпадения
А в душе Алексея Александровича, несмотря на полное теперь, как ему казалось, презрительное равнодушие к жене, оставалось в отношении к ней одно чувство — нежелание того, чтоб она беспрепятственно могла соединиться с Вронским, чтобы
преступление ее
было для нее выгодно.
Семья не может
быть разрушена по капризу, произволу или даже по
преступлению одного из супругов, и наша жизнь должна итти, как она шла прежде.
— Ты ведь не признаешь, чтобы можно
было любить калачи, когда
есть отсыпной паек, — по твоему, это
преступление; а я не признаю жизни без любви, — сказал он, поняв по своему вопрос Левина. Что ж делать, я так сотворен. И право, так мало делается этим кому-нибудь зла, а себе столько удовольствия…
— Ну, теперь прощайте, а то вы никогда не умоетесь, и на моей совести
будет главное
преступление порядочного человека, нечистоплотность. Так вы советуете нож к горлу?
«Я не могу
быть несчастлив оттого, что презренная женщина сделала
преступление; я только должен найти наилучший выход из того тяжелого положения, в которое она ставит меня.
Да и что такое эти все, все муки прошлого! Всё, даже
преступление его, даже приговор и ссылка казались ему теперь, в первом порыве, каким-то внешним, странным, как бы даже и не с ним случившимся фактом. Он, впрочем, не мог в этот вечер долго и постоянно о чем-нибудь думать, сосредоточиться на чем-нибудь мыслью; да он ничего бы и не разрешил теперь сознательно; он только чувствовал. Вместо диалектики наступила жизнь, и в сознании должно
было выработаться что-то совершенно другое.
— Ну, так вот там, так сказать, и примерчик на будущее, — то
есть не подумайте, чтоб я вас учить осмелился: эвона ведь вы какие статьи о
преступлениях печатаете!
Всю эту психологию мы совсем уничтожим, все подозрения на вас в ничто обращу, так что ваше
преступление вроде помрачения какого-то представится, потому, по совести, оно помрачение и
есть.
Его же самого не любили и избегали все. Его даже стали под конец ненавидеть — почему? Он не знал того. Презирали его, смеялись над ним, смеялись над его
преступлением те, которые
были гораздо его преступнее.
Приговор, однако ж, оказался милостивее, чем можно
было ожидать, судя по совершенному
преступлению, и, может
быть, именно потому, что преступник не только не хотел оправдываться, но даже как бы изъявлял желание сам еще более обвинить себя.
— Это не я убил, — прошептал
было Раскольников, точно испуганные маленькие дети, когда их захватывают на месте
преступления.
— А! не та форма, не так эстетически хорошая форма! Ну, я решительно не понимаю: почему лупить в людей бомбами, правильною осадой, более почтенная форма? Боязнь эстетики
есть первый признак бессилия!.. Никогда, никогда яснее не сознавал я этого, как теперь, и более чем когда-нибудь не понимаю моего
преступления! Никогда, никогда не
был я сильнее и убежденнее, чем теперь!..
Дойдя до таких выводов, он решил, что с ним лично, в его деле, не может
быть подобных болезненных переворотов, что рассудок и воля останутся при нем, неотъемлемо, во все время исполнения задуманного, единственно по той причине, что задуманное им — «не
преступление»…
Наконец, некоторые (особенно из психологов) допустили даже возможность того, что и действительно он не заглядывал в кошелек, а потому и не знал, что в нем
было, и, не зная, так и снес под камень, но тут же из этого и заключали, что самое
преступление не могло иначе и случиться, как при некотором временном умопомешательстве, так сказать, при болезненной мономании убийства и грабежа, без дальнейших целей и расчетов на выгоду.
— Ведь вот прорвался, барабанит! За руки держать надо, — смеялся Порфирий. — Вообразите, — обернулся он к Раскольникову, — вот так же вчера вечером, в одной комнате, в шесть голосов, да еще пуншем
напоил предварительно, — можете себе представить? Нет, брат, ты врешь: «среда» многое в
преступлении значит; это я тебе подтвержу.
— Вот ваше письмо, — начала она, положив его на стол. — Разве возможно то, что вы пишете? Вы намекаете на
преступление, совершенное будто бы братом. Вы слишком ясно намекаете, вы не смеете теперь отговариваться. Знайте же, что я еще до вас слышала об этой глупой сказке и не верю ей ни в одном слове. Это гнусное и смешное подозрение. Я знаю историю и как и отчего она выдумалась. У вас не может
быть никаких доказательств. Вы обещали доказать: говорите же! Но заранее знайте, что я вам не верю! Не верю!..
— Вообрази, Родя, на что вчера съехали:
есть или нет
преступление? Говорил, что до чертиков доврались!
Отсюда прямо, что если общество устроить нормально, то разом и все
преступления исчезнут, так как не для чего
будет протестовать, и все в один миг станут праведными.
— Не совсем так, это правда, — тотчас же согласился Разумихин, торопясь и разгорячаясь, по обыкновению. — Видишь, Родион: слушай и скажи свое мнение. Я хочу. Я из кожи лез вчера с ними и тебя поджидал; я и им про тебя говорил, что придешь… Началось с воззрения социалистов. Известно воззрение:
преступление есть протест против ненормальности социального устройства — и только, и ничего больше, и никаких причин больше не допускается, — и ничего!..
Одним словом, если припомните, проводится некоторый намек на то, что существуют на свете будто бы некоторые такие лица, которые могут… то
есть не то что могут, а полное право имеют совершать всякие бесчинства и
преступления, и что для них будто бы и закон не писан.
Отец мой потупил голову: всякое слово, напоминающее мнимое
преступление сына,
было ему тягостно и казалось колким упреком. «Поезжай, матушка! — сказал он ей со вздохом. — Мы твоему счастию помехи сделать не хотим. Дай бог тебе в женихи доброго человека, не ошельмованного изменника». Он встал и вышел из комнаты.
Но механическая работа перенасыщенной памяти продолжалась, выдвигая дворника Николая, аккуратного, хитренького Осипа, рыжего Семена, грузчиков на Сибирской пристани в Нижнем, десятки мимоходом отмеченных дерзких людей, вереницу их закончили бородатые, зубастые рожи солдат на перроне станции Новгород. И совершенно естественно
было вспомнить мрачную книгу «Наше
преступление». Все это расстраивало и даже озлобляло, а злиться Клим Самгин не любил.
Назван
был рассказ «Обычное», и в нем изображался ряд мелких, ненаказуемых
преступлений, которые наполняют мещанский день.
Преступление открыто при таких обстоятельствах: обычно по воскресеньям М. П. Зотова закрывала свой магазин церковной утвари в два часа дня, но вчера торговцы Большой Торговой улицы
были крайне удивлены тем, что в обычное время магазин не закрыт, хотя ни покупателей, ни хозяйки не замечалось в нем.
Он поехал с патроном в суд, там и адвокаты и чиновники говорили об убийстве как-то слишком просто, точно о
преступлении обыкновенном, и утешительно
было лишь то, что почти все сходились на одном: это — личная месть одиночки. А один из адвокатов, носивший необыкновенную фамилию Магнит, рыжий, зубастый, шумный и напоминавший Самгину неудачную карикатуру на англичанина, громко и как-то бесстыдно отчеканил...
— Подозреваемый в уголовном
преступлении — в убийстве, — напомнил он, взмахнув правой рукой, — выразил настойчивое желание, чтоб его защищали на суде именно вы. Почему? Потому что вы — квартирант его? Маловато. Может
быть, существует еще какая-то иная связь? От этого подозрения Безбедов реабилитировал вас. Вот — один смысл.
Из
преступлений одно, именно: кража гороху, моркови и репы по огородам,
было в большом ходу, да однажды вдруг исчезли два поросенка и курица — происшествие, возмутившее весь околоток и приписанное единогласно проходившему накануне обозу с деревянной посудой на ярмарку. А то вообще случайности всякого рода
были весьма редки.
«Я посягал на поцелуй, — с ужасом думал он, — а ведь это уголовное
преступление в кодексе нравственности, и не первое, не маловажное! Еще до него
есть много степеней: пожатие руки, признание, письмо… Это мы всё прошли. Однако ж, — думал он дальше, выпрямляя голову, — мои намерения честны, я…»
— Разве у вас
есть тайны? — спросила она. — Может
быть,
преступления? — прибавила она, смеясь и отодвигаясь от него.
— Что я сделал! оскорбил тебя, женщину, сестру! — вырывались у него вопли среди рыданий. — Это
был не я, не человек: зверь сделал
преступление. Что это такое
было! — говорил он с ужасом, оглядываясь, как будто теперь только пришел в себя.
Она рвалась к бабушке и останавливалась в ужасе; показаться ей на глаза значило, может
быть, убить ее. Настала настоящая казнь Веры. Она теперь только почувствовала, как глубоко вонзился нож и в ее, и в чужую, но близкую ей жизнь, видя, как страдает за нее эта трагическая старуха, недавно еще счастливая, а теперь оборванная, желтая, изможденная, мучающаяся за чужое
преступление чужою казнью.
— Если б я
была сильна, вы не уходили бы так отсюда, — а пошли бы со мной туда, на гору, не украдкой, а смело опираясь на мою руку. Пойдемте! хотите моего счастья и моей жизни? — заговорила она живо, вдруг ослепившись опять надеждой и подходя к нему. — Не может
быть, чтоб вы не верили мне, не может
быть тоже, чтоб вы и притворялись, — это
было бы
преступление! — с отчаянием договорила она. — Что делать, Боже мой! Он не верит, нейдет! Как вразумить вас?
Они обессилили мой ум и даже чувства, и если б я под конец, не устояв, совершил
преступление (а
преступление чуть-чуть не совершилось), то присяжные, весьма может
быть, оправдали бы меня.
Потом запрещен
был всякий торг с кафрами как
преступление, равное государственной измене, потому что кафры в этом торге — факт, которому с трудом верится, — приобретали от англичан же оружие и порох.
— Если можно признать, что что бы то ни
было важнее чувства человеколюбия, хоть на один час и хоть в каком-нибудь одном, исключительном случае, то нет
преступления, которое нельзя бы
было совершать над людьми, не считая себя виноватым».
Преступление это, как он сам рассказывал Нехлюдову,
было делом не его, Макара, а его, нечистого.
Потом он служил в Польше, где тоже заставлял русских крестьян совершать много различных
преступлений, за что тоже получил ордена и новые украшения на мундир; потом
был еще где-то и теперь, уже расслабленным стариком, получил то дававшее ему хорошее помещение, содержание и почет место, на котором он находился в настоящую минуту.
И как не
было успокаивающей, дающей отдых темноты на земле в эту ночь, а
был неясный, невеселый, неестественный свет без своего источника, так и в душе Нехлюдова не
было больше дающей отдых темноты незнания. Всё
было ясно. Ясно
было, что всё то, что считается важным и хорошим, всё это ничтожно или гадко, и что весь этот блеск, вся эта роскошь прикрывают
преступления старые, всем привычные, не только не наказуемые, но торжествующие и изукрашенные всею тою прелестью, которую только могут придумать люди.
Симон Картинкин
был атавистическое произведение крепостного права, человек забитый, без образования, без принципов, без религии даже. Евфимья
была его любовница и жертва наследственности. В ней
были заметны все признаки дегенератной личности. Главной же двигательной пружиной
преступления была Маслова, представляющая в самых низких его представителях явление декадентства.
Речь товарища прокурора, по его мнению, должна
была иметь общественное значение, подобно тем знаменитым речам, которые говорили сделавшиеся знаменитыми адвокаты. Правда, что в числе зрителей сидели только три женщины: швея, кухарка и сестра Симона и один кучер, но это ничего не значило. И те знаменитости так же начинали. Правило же товарища прокурора
было в том, чтобы
быть всегда на высоте своего положения, т. е. проникать вглубь психологического значения
преступления и обнажать язвы общества.
Смысл его речи, за исключением цветов красноречия,
был тот, что Маслова загипнотизировала купца, вкравшись в его доверие, и, приехав в номер с ключом за деньгами, хотела сама всё взять себе, но,
будучи поймана Симоном и Евфимьей, должна
была поделиться с ними. После же этого, чтобы скрыть следы своего
преступления, приехала опять с купцом в гостиницу и там отравила его.
Это
было дело директора департамента, пойманного и уличенного в
преступлении, предусмотренном статьей 995.
«В-третьих, в заключительном слове своем председатель, вопреки категорического требования 1 пункта 801 статьи Устава уголовного судопроизводства, не разъяснил присяжным заседателям, из каких юридических элементов слагается понятие о виновности и не сказал им, что они имеют право, признав доказанным факт дачи Масловою яду Смелькову, не вменить ей это деяние в вину за отсутствием у нее умысла на убийство и таким образом признать ее виновною не в уголовном
преступлении, а лишь в проступке — неосторожности, последствием коей, неожиданным для Масловой,
была смерть купца», Это вот главное.
Это
были люди заброшенные, одуренные постоянным угнетением и соблазнами, как тот мальчик с половиками и сотни других людей, которых видел Нехлюдов в остроге и вне его, которых условия жизни как будто систематически доводят до необходимости того поступка, который называется
преступлением.
— Что же тут дурного? Я вам в нашей литературе укажу на проект одного немецкого писателя, который прямо предлагает, чтобы это не считалось
преступлением, и возможен
был брак между мужчинами, — сказал Сковородников, жадно с всхлюпыванием затягиваясь смятой папиросой, которую он держал между корнями пальцев у ладони, и громко захохотал.
Вместо пресечения
было только распространение
преступлений.
И потому он считал
преступлением уничтожать живое:
был против войны, казней и всякого убийства не только людей, но и животных.
И потому адвокат
был очень удивлен, когда Нехлюдов, не дослушав его последней истории о
преступлениях высших чинов, простился с ним и, взяв извозчика, поехал домой, на набережную.
Преступление его
было очень странное.
Узнав ближе тюрьмы и этапы, Нехлюдов увидал, что все те пороки, которые развиваются между арестантами: пьянство, игра, жестокость и все те страшные
преступления, совершаемые острожниками, и самое людоедство — не
суть случайности или явления вырождения, преступного типа, уродства, как это наруку правительствам толкуют тупые ученые, а
есть неизбежное последствие непонятного заблуждения о том, что люди могут наказывать других.