Неточные совпадения
Аркадина. Мопассан, «На воде», милочка. (Читает несколько строк про себя.) Ну, дальше неинтересно и неверно. (Закрывает книгу.) Непокойна у меня душа.
Скажите, что с моим сыном? Отчего он так скучен и
суров? Он целые дни проводит на озере, и я его почти совсем не вижу.
Петр Дмитрич разделся и лег на свою постель. Он молча закурил папиросу и тоже стал следить за мухой. Взгляд его был
суров и беспокоен. Молча минут пять Ольга Михайловна глядела на его красивый профиль. Ей казалось почему-то, что если бы муж вдруг повернулся к ней лицом и
сказал: «Оля, мне тяжело!», то она заплакала бы или засмеялась, и ей стало бы легко. Она думала, что ноги поют и всему ее телу неудобно оттого, что у нее напряжена душа.
Мы видели результаты этой дьявольской работы на пробной репетиции. Необычайное зрелище! Сам старый
Сур не удержался и
сказал...
Старый
Сур говорил ничтожному Пьеру на «вы «! Это был зловещий признак. Никому во всей вселенной он не говорил „вы“, за исключением местного пристава. Душа у Пьера дрогнула, но все-таки, прижав руку к середине груди, он
сказал негромко...
Старый
Сур от великого изумления выронил одновременно и перо, которым только что подводил счеты, и длинную вонючую австрийскую сигару, которую только что держал во рту. Он позвал свою старую жену и
сказал...
У него был ангельский характер. Его все любили в цирке: лошади, артисты, конюхи, ламповщики и все цирковые животные. Он был всегда верным товарищем, добрым помощником, и как часто заступался он за маленьких людей перед папашей
Суром, который, надо
сказать, был старик скуповатый и прижимистый. Все это я так подробно рассказываю потому, что дальше расскажу о том, как я однажды решил зарезать Альберта перочинным ножом…
Так, очень долго, пиявил, язвил и терзал бедного Пьера раздраженный
Сур. Наконец он
сказал...
Помню, раз мы поднесли Ольге
Сур букет. Поднесли за кулисами. Милая девочка покраснела не меньше нас, но протянула лодочкой каждому из нас худенькую ручку. В это время мимо нас проходил кто-то из униформы и с большим аппетитом ел апельсин, даже не очистив его, а прямо с кожей. Ольга взглянула на него и вдруг
сказала...
— Надо было бы
сказать: Сур-рогат.
Дальнейшие вопросы свои Магнус предлагал с большими промежутками молчания. Тон его голоса был
суров и резок, Мой… мелодичен,
сказал бы Я.
— Ты малодушник, —
сказал я. — Дочь Птолемея прекрасна, об этом ни слова, но здоровье для всякого человека есть самое высшее благо, а притом Птоломей так
суров, а мать Магны, Альбина, так надменна, что если душа твоя чувствует пламень красот этой девушки, то из этого ничего для тебя хорошего выйти не может.