Надежда Федоровна хотела рассказать про Кирилина и про то, как она вчера вечером встретилась на пристани с молодым, красивым Ачмиановым и как ей пришла в голову сумасшедшая, смешная мысль отделаться от долга в триста рублей, ей было очень смешно, и она вернулась домой поздно вечером, чувствуя себя бесповоротно падшей и продажной. Она сама не знала, как это случилось. И ей хотелось теперь поклясться перед Марьей Константиновной, что она непременно отдаст долг, но рыдания и
стыд мешали ей говорить.
Неточные совпадения
Чувство неловкости,
стыда, или «срама», как он выражался, который он наделал,
мешало ему разобрать, что это за порыв был; и вообще, что такое для него Ольга? Уж он не анализировал, что прибавилось у него к сердцу лишнее, какой-то комок, которого прежде не было. В нем все чувства свернулись в один ком —
стыда.
Я в памяти своей никак не мог сжать в один узел всех заслуг покойного дюка, оттого (к
стыду моему) был холоден к его кончине, даже еще (прости мне, Господи!) подосадовал на него, что он
помешал мне торжественным шествием по улицам, а пуще всего мостками, осмотреть, что хотелось.
Самый нелепый из критиков славянофильской партии очень категорически выразился, что у Островского все бы хорошо, «но у него иногда недостает решительности и смелости в исполнении задуманного: ему как будто
мешает ложный
стыд и робкие привычки, воспитанные в нем натуральным направлением.
Я молчал. На лице у меня — что-то постороннее, оно
мешало — и я никак не мог от этого освободиться. И вдруг неожиданно, еще синее сияя, она схватила мою руку — и у себя на руке я почувствовал ее губы… Это — первый раз в моей жизни. Это была какая-то неведомая мне до сих пор древняя ласка, и от нее — такой
стыд и боль, что я (пожалуй, даже грубо) выдернул руку.
— Нет, не мистика! — уже серьезно и даже строго сказал Саша, и почувствовал в темноте Колесников его нахмурившееся, вдруг похолодевшее лицо. — Если это мистика, то как же объяснить, что в детстве я был жесток? Этому трудно поверить, и этого не знает никто, даже мама, даже Лина, но я был жесток даже до зверства. Прятался, но не от
стыда, а чтобы не
помешали, и еще потому, что с глазу на глаз было приятнее, и уж никто не отнимет: он да я!
— Креста на вас нет, скобленые рыла!.. — кричала Охоня, цепляясь за солдатскую амуницию. — Девка им
помешала…
Стыда у вас в глазах нет!..
Но между них он отличал одну:
В ней было всё, что увлекает душу,
Волнует мысли и
мешает сну.
Но я, друзья, покой ваш не нарушу
И на портрет накину пелену.
Ее любил мой Саша той любовью,
Которая по жилам с юной кровью
Течет огнем, клокочет и кипит.
Боролись в нем желание и
стыд;
Он долго думал, как в любви открыться, —
Но надобно ж на что-нибудь решиться.
Андрей. А вот к чему-с: целый месяц я делал для вашего удовольствия все, что вам было угодно; дела свои бросил и чуть не молился на вас; но только из этого хорошего ничего для меня не вышло, окромя
стыда и конфуза… Но я имею свою гордость — довольно дурака-то корчить! Я теперь займусь своим купеческим делом, а вы живите, как знаете, я вам
мешать не буду. Уж на вашу половину я проситься больше не стану, а если вы, паче чаяния, почувствуете ко мне расположение, так милости просим ко мне, на мою-с.
Мать истерически зарыдала от горя и
стыда; ей, очевидно, хотелось прочесть письмо, но
мешала гордость. Петр Михайлыч понимал, что ему самому следовало бы распечатать письмо и прочесть его вслух, но им вдруг овладела злоба, какой он раньше никогда не испытывал; он выбежал на двор и крикнул верховому...
— Вы дети! Поверьте, что тому, кому вверил себя упоминаемый вами «талант», никакой
стыд не страшен. Он, я думаю, почел бы за
стыд знать, что такое есть боязнь
стыда; а что касается «таланта», то с ним расправа коротка: ничто не
помешает оставить этот талант и без полотна, и без красок, и даже без божьего света. Да и без того… этот талант выцветет… Не забывайте, что птицы с яркоцветным оперением, перелиняв раз в клетке, утрачивают свою красивую окраску.