В обширном покое, за дубовым столом, покрытым остатками ужина, сидел Кручина-Шалонский с задушевным своим другом, боярином Истомою-Турениным; у дверей комнаты дремали, прислонясь к стене, двое слуг; при каждом новом порыве ветра, от которого
стучали ставни и раздавался по лесу глухой гул, они, вздрогнув, посматривали робко друг на друга и, казалось, не смели взглянуть на окна, из коих можно было различить, несмотря на темноту, часть западной стены и сторожевую башню, на которых отражались лучи ярко освещенного покоя.
Неточные совпадения
— Он стал
стучать в дверь изо всей силы; я, приложив глаз к щели, следил за движениями казака, не ожидавшего с этой стороны нападения, — и вдруг оторвал
ставень и бросился в окно головой вниз.
В саду шумел ветер, листья шаркали по стеклам, о
ставни дробно
стучали ветки, и был слышен еще какой-то непонятный, вздыхающий звук, как будто маленькая собака подвывала сквозь сон. Этот звук, вливаясь в шепот Лидии, придавал ее словам тон горестный.
Я затворил деревянную
ставню, но от ветерка она ходила взад и вперед и
постукивала.
На дворе была метель; ветер выл,
ставни тряслись и
стучали; все казалось ей угрозой и печальным предзнаменованием.
Я просыпался весь в поту, с бьющимся сердцем. В комнате слышалось дыхание, но привычные звуки как будто заслонялись чем-то вдвинувшимся с того света, чужим и странным. В соседней спальне
стучит маятник, потрескивает нагоревшая свеча. Старая нянька вскрикивает и бормочет во сне. Она тоже чужая и страшная… Ветер шевелит
ставню, точно кто-то живой дергает ее снаружи. Позвякивает стекло… Кто-то дышит и невидимо ходит и глядит невидящими глазами… Кто-то, слепо страдающий и грозящий жутким слепым страданием.
— Что вы
стучите и чего вам угодно? — раздался наконец у окна мягкий и несоответственный «оскорблению» голос самого Виргинского.
Ставня приотворилась, открылась и форточка.
Надо было долго
стучать у Виргинского: все давно уже спали. Но Шатов изо всей силы и безо всякой церемонии заколотил в
ставню. Цепная собака на дворе рвалась и заливалась злобным лаем. Собаки всей улицы подхватили; поднялся собачий гам.
Здесь он нашёл недруга в лице сапожника Сетунова: сидя под окнами или на завалинке своей ветхой избы, с красными облупленными
ставнями в один створ, сапожник сучил дратву,
стучал молотком, загоняя в каблуки вершковые гвозди, кашлял, хрипел и всех прохожих встречал и провожал прибаутками.
Вечером игумен Моисей и Гарусов пешком отправились к воеводскому двору, а там и ворота на запоре, и
ставни закрыты.
Постучали в окошко. Выглянул сам воевода.
Вечернее солнце порою играло на тесовой крыше и в стеклах золотыми переливами, раскрашенные резные
ставни, колеблемые ветром,
стучали и скрып<ели>, качаясь на ржавых петлях.
Путеводитель мой останавливается у забора какого-то сада за духовной академией, я торопливо догоняю его. Молча перелезаем через забор, идем густо заросшим садом, задевая ветви деревьев, крупные капли воды падают на нас. Остановясь у стены дома, тихо
стучим в
ставень наглухо закрытого окна, — окно открывает кто-то бородатый, за ним я вижу тьму и не слышу ни звука.
Она встала, потушила лампу и опять легла возле него. Сквозь щели между
ставнями и стеной тонкими полосами белело утро, наполняя комнату синим туманным полусветом. Где-то за перегородкой торопливо
стучал будильник. Кто-то пел далеко-далеко и грустно.
Она горько заплакала, легла и свернулась под одеялом калачиком, и показалась такой маленькой, жалкой, глупенькой. Надя пошла к себе, оделась и, севши у окна, стала поджидать утра. Она всю ночь сидела и думала, а кто-то со двора все
стучал в
ставню и насвистывал.
Ветер
стучал в окна, в крышу; слышался свист, и в печи домовой жалобно и угрюмо напевал свою песенку. Был первый час ночи. В доме все уже легли, но никто не спал, и Наде все чуялось, что внизу играют на скрипке. Послышался резкий стук, должно быть сорвалась
ставня. Через минуту вошла Нина Ивановна в одной сорочке, со свечой.
Но он начал шуметь и даже
стучать в
ставни.
Пронзительный ветер люто завывал вокруг всего дома, потрясая
ставни и выступы; дождь
стучал неумолимо, то глухо ниспадая на кровлю, то барабаня по окнам.
Катерина Астафьевна присела и стала слушать, как капли дождя тихо
стучали по
ставням, точно где-то невдалеке просо просевали.
Вначале это было слабо мерцающим огоньком, который «зовет усталого путника». Вблизи это было маленьким уединенным домиком, еле сквозившим белыми стенами сквозь чащу высоких черных кипарисов и еще чего-то. Только в одном окне был свет, остальные закрыты
ставнями. Каменная ограда, железная решетка, крепкие двери. И — молчание. На первый взгляд это было подозрительное что-то.
Стучал Топпи — молчание. Долго
стучал Я — молчание. И наконец суровый голос из-за железной двери спросил...
Ветер отпевал кого-то, деревья гнулись с воем и плачем; какая-то чертовщинка, должно быть,
ставня, жалобно скрипела и
стучала по оконной раме.
А в наглухо закрытые
ставни упорно
стучал осенний дождь, и тяжко и глубоко вздыхала ненастная ночь. Отрезанные стенами и ночью от людей и жизни, они точно крутились в вихре дикого и безысходного сна, и вместе с ними крутились, не умирая, дикие жалобы и проклятия. Само безумие стояло у дверей; его дыханием был жгучий воздух, его глазами — багровый огонь лампы, задыхавшийся в глубине черного, закопченного стекла.