Неточные совпадения
Голос Держиморды. Пошел, пошел! Не принимает,
спит.
Хлестаков. А, да я уж вас видел. Вы, кажется, тогда
упали? Что, как ваш нос?
Городничий. Чш!.. что? что?
спит?
Придет в лавку и, что ни
попадет, все берет.
Ой! ночка, ночка пьяная!
Не светлая, а звездная,
Не жаркая, а с ласковым
Весенним ветерком!
И нашим добрым молодцам
Ты даром не прошла!
Сгрустнулось им по женушкам,
Оно и правда: с женушкой
Теперь бы веселей!
Иван кричит: «Я
спать хочу»,
А Марьюшка: — И я с тобой! —
Иван кричит: «Постель узка»,
А Марьюшка: — Уляжемся! —
Иван кричит: «Ой, холодно»,
А Марьюшка: — Угреемся! —
Как вспомнили ту песенку,
Без слова — согласилися
Ларец свой попытать.
—
Я знал Ермилу, Гирина,
Попал я в ту губернию
Назад тому лет пять
(Я в жизни много странствовал,
Преосвященный наш
Переводить священников
Любил)…
Упал Филипп: — Помилуйте!
Боже мой!..»
Помещик закручинился,
Упал лицом в подушечку,
Потом привстал, поправился:
«Эй, Прошка!» — закричал.
Стоять перед Последышем
Напасть… язык примелется,
А пуще смех долит.
Стучит, гремит, стучит, гремит,
Снохе
спать не дает:
Встань, встань, встань, ты — сонливая!
Встань, встань, встань, ты — дремливая!
Сонливая, дремливая, неурядливая!
Падите мои слезоньки
Не на землю, не на воду,
Не на Господень храм!
Пал дуб на море тихое,
И море все заплакало —
Лежит старик без памяти
(Не встанет, так и думали!).
Плечами, грудью и спиной
Тянул он барку бечевой,
Полдневный зной его
палил,
И пот с него ручьями лил.
Спать уложив родителя,
Взялся за книгу Саввушка,
А Грише не сиделося,
Ушел в поля, в луга.
Побившись так достаточно,
Хотели уж солдатикам
Скомандовать:
пали!
Да не в лесу родилася,
Не пеньям я молилася,
Не много я
спала.
К нам земская полиция
Не
попадала по́ году, —
Вот были времена!
Григорий в семинарии
В час ночи просыпается
И уж потом до солнышка
Не
спит — ждет жадно ситника,
Который выдавался им
Со сбитнем по утрам.
Не горы с места сдвинулись,
Упали на головушку,
Не Бог стрелой громовою
Во гневе грудь пронзил,
По мне — тиха, невидима —
Прошла гроза душевная,
Покажешь ли ее?
Теперь дворец начальника
С балконом, с башней, с лестницей,
Ковром богатым устланной,
Весь стал передо мной.
На окна поглядела я:
Завешаны. «В котором-то
Твоя опочиваленка?
Ты сладко ль
спишь, желанный мой,
Какие видишь сны?..»
Сторонкой, не по коврику,
Прокралась я в швейцарскую.
—
Я раз, по подозрению
В острог
попавши, чудного
Там видел мужика.
Пастух уж со скотиною
Угнался; за малиною
Ушли подружки в бор,
В полях трудятся пахари,
В лесу стучит топор!»
Управится с горшочками,
Все вымоет, все выскребет,
Посадит хлебы в печь —
Идет родная матушка,
Не будит — пуще кутает:
«
Спи, милая, касатушка,
Спи, силу запасай!
На этом же на плотике
Спит уточка с утятами…
Падите прямо на́ сердце
Злодею моему!
Пир кончился, расходится
Народ. Уснув, осталися
Под ивой наши странники,
И тут же
спал Ионушка
Да несколько упившихся
Не в меру мужиков.
Качаясь, Савва с Гришею
Вели домой родителя
И пели; в чистом воздухе
Над Волгой, как набатные,
Согласные и сильные
Гремели голоса...
«Ты — бунтовщик!» — с хрипотою
Сказал старик; затрясся весь
И полумертвый
пал!
«Теперь конец!» — подумали
Гвардейцы черноусые
И барыни красивые;
Ан вышло — не конец!
И скатерть развернулася,
Откудова ни взялися
Две дюжие руки:
Ведро вина поставили,
Горой наклали хлебушка
И спрятались опять.
Крестьяне подкрепилися.
Роман за караульного
Остался у ведра,
А прочие вмешалися
В толпу — искать счастливого:
Им крепко захотелося
Скорей
попасть домой…
Скотинин. Ба! ба! ба! Да эдак и до меня доберутся. Да эдак и всякий Скотинин может
попасть под опеку… Уберусь же я отсюда подобру-поздорову.
Г-жа Простакова. И ты! И ты меня бросаешь! А! неблагодарный! (
Упала в обморок.)
Опасность предстояла серьезная, ибо для того, чтобы усмирять убогих людей, необходимо иметь гораздо больший запас храбрости, нежели для того, чтобы
палить в людей, не имеющих изъянов.
Даже
спал только одним глазом, что приводило в немалое смущение его жену, которая, несмотря на двадцатипятилетнее сожительство, не могла без содрогания видеть его другое, недремлющее, совершенно круглое и любопытно на нее устремленное око.
— Река-с… навоз-с… — лепетали они как
попало.
Наконец он не выдержал. В одну темную ночь, когда не только будочники, но и собаки
спали, он вышел, крадучись, на улицу и во множестве разбросал листочки, на которых был написан первый, сочиненный им для Глупова, закон. И хотя он понимал, что этот путь распубликования законов весьма предосудителен, но долго сдерживаемая страсть к законодательству так громко вопияла об удовлетворении, что перед голосом ее умолкли даже доводы благоразумия.
Предводительствовал в кампании против недоимщиков, причем
спалил тридцать три деревни и с помощью сих мер взыскал недоимок два рубля с полтиною.
Среди всех этих толков и пересудов вдруг как с неба
упала повестка, приглашавшая именитейших представителей глуповской интеллигенции в такой-то день и час прибыть к градоначальнику для внушения. Именитые смутились, но стали готовиться.
Утвердившись таким образом в самом центре, единомыслие градоначальническое неминуемо повлечет за собой и единомыслие всеобщее. Всякий обыватель, уразумев, что градоначальники: а) распоряжаются единомысленно, б)
палят также единомысленно, — будет единомысленно же и изготовляться к воспринятию сих мероприятий. Ибо от такого единомыслия некуда будет им деваться. Не будет, следственно, ни свары, ни розни, а будут распоряжения и пальба повсеместная.
Общая
опала, однако ж, не соединила этих людей, и обе слободы постоянно враждовали друг с другом.
— Ну, Христос с вами!
пасите гусей! — сказала толстомясая немка и проследовала далее.
— Ну, Христос с вами! отведите им по клочку земли под огороды! пускай сажают капусту и
пасут гусей! — коротко сказала Клемантинка и с этим словом двинулась к дому, в котором укрепилась Ираидка.
Бились крепко всю ночь, бились не глядя, а как
попало.
то все
пали ниц и зарыдали.
Он
спал на голой земле и только в сильные морозы позволял себе укрыться на пожарном сеновале; вместо подушки клал под головы́ камень; вставал с зарею, надевал вицмундир и тотчас же бил в барабан; курил махорку до такой степени вонючую, что даже полицейские солдаты и те краснели, когда до обоняния их доходил запах ее; ел лошадиное мясо и свободно пережевывал воловьи жилы.
По закате всякий получает по новому куску хлеба и спешит домой лечь
спать.
Ныне, роясь в глуповском городском архиве, я случайно
напал на довольно объемистую связку тетрадей, носящих общее название «Глуповского Летописца», и, рассмотрев их, нашел, что они могут служить немаловажным подспорьем в деле осуществления моего намерения.
Разумеется, все это повествовалось и передавалось друг другу шепотом; хотя же и находились смельчаки, которые предлагали поголовно
пасть на колена и просить прощенья, но и тех взяло раздумье.
Грустилов не понял; он думал, что ей представилось, будто он
спит, и в доказательство, что это ошибка, стал простирать руки.
Думали сначала, что он будет
палить, но, заглянув на градоначальнический двор, где стоял пушечный снаряд, из которого обыкновенно
палили в обывателей, убедились, что пушки стоят незаряженные.