Неточные совпадения
«Всякая догма, конечно, осмыслена, но догматика — неизбежно
насилие над свободой мысли. Лютов был адогматичен, но он жил в
страхе пред жизнью и
страхом убит. Единственный человек, независимый хозяин самого себя, — Марина».
Когда первый
страх осадного положения миновал и журналы снова стали оживать, они взамен
насилия встретили готовый арсенал юридических кляуз и судейских уловок.
Его религия есть религия
страха и
насилия, а не любви и свободы, как у Тареева, это религия трансцендентного эгоизма.
Он видел, что распаленная вином и мщением буйная толпа начинала уже забывать все повиновение, и один грозный вид, и всем известная исполинская его сила удерживали в некоторых границах главных зачинщиков, которые, понукая друг друга, не решались еще употребить
насилия; но этот
страх не мог продолжаться долго.
Если изображение жестокости, невежества, глупой спеси помещика оскорбляет честь дворянского сословия, то, видно, оно поставляет свою честь и преимущества в возможности совершать, без
страха суда и обличения, всякие жестокости,
насилия, дурачества и т. п.
И дала только в последнюю секунду, совсем уже уйдя, с величайшим усилием и
насилием, и вовсе не потому что — плохо, а из
страха: а вдруг батюшка погонится за мной через всю церковь?
Предстоящее изменение устройства жизни людей нашего христианского мира состоит в замене
насилия любовью, в признании возможности, легкости, блаженства жизни, основанной не на
насилии и
страхе его, а на любви. И потому произойти это изменение никак не может от
насилия власти.
Революции бывают одержимы
страхом и потому совершают
насилия.
Именно одержимый
страхом совершает величайшие
насилия и жестокости.
Древнее
насилие клана и рода над человеком, установившее неисчислимое количество табу, запретов и вызывающее
страхи и ужасы, из нравственного закона, каким оно было в древние времена, переходит в атавистические инстинкты, с которыми должно бороться более высокое нравственное сознание.
Но не то с душевным состоянием тех людей, которые пользуются
насилием, подчиняются ему, участвуют в нем. Все эти тысячи, миллионы людей вместо естественного и свойственного людям чувства любви к братьям испытывают ко всем людям, кроме маленького кружка единомышленников, только чувства ненависти, осуждения и
страха, и до такой степени заглушают в себе все человеческие чувства, что убийства братьев кажутся им необходимыми условиями блага их жизни.