Неточные совпадения
— Знаю, что наступит рай для меня, тотчас же и наступит, как объявлю. Четырнадцать лет был во аде. Пострадать хочу. Приму
страдание и жить начну. Неправдой свет пройдешь, да назад не воротишься. Теперь не только ближнего моего, но и детей моих любить не смею. Господи, да ведь поймут же дети, может быть, чего стоило мне
страдание мое, и не осудят меня!
Господь не в силе, а в правде.
Если
страдание само по себе ценно, то бороться со
страданием невозможно; тогда остается пассивно терпеть все
страдания жизни и благодарить за них
Господа.
—
Господа, я приехала, чтоб заявить о
страданиях несчастных студентов и возбудить их повсеместно к протесту.
Известно, что самое главное
страдание всех подобных
господ, когда они каким-нибудь чудным случаем появляются в обществе, составляют их собственные руки и ежеминутно сознаваемая невозможность куда-нибудь прилично деваться с ними.
И вдруг денщики рассказали мне, что
господа офицеры затеяли с маленькой закройщицей обидную и злую игру: они почти ежедневно, то один, то другой, передают ей записки, в которых пишут о любви к ней, о своих
страданиях, о ее красоте. Она отвечает им, просит оставить ее в покое, сожалеет, что причинила горе, просит бога, чтобы он помог им разлюбить ее. Получив такую записку, офицеры читают ее все вместе, смеются над женщиной и вместе же составляют письмо к ней от лица кого-либо одного.
Будет ли он
господином или рабом, человек нашего времени не может не испытывать постоянного мучительного противоречия сознания с действительностью и вытекающих из него
страданий.
Егор Ильич и Настенька до того были счастливы друг с другом, что даже боялись за свое счастье, считали, что это уж слишком послал им
Господь; что не стоят они такой милости, и предполагали, что, может быть, впоследствии им назначено искупить свое счастье крестом и
страданиями.
Страх есть дело невольное, и, без сомнения, эти несчастные чувствуют нередко то, что я, за грехи мои, однажды в жизни испытал над самим собою; и если ужасные
страдания возбуждают в нас не только жалость, но даже некоторый род почтения к страдальцу, то знайте,
господа! что трусы народ препочтенный: никто в целом мире не терпит такой муки и не страдает, как они.
В избе на рюминском хуторе тоже видно было, что народ гуляет; даже Алены не было дома, и только одна Петровна стояла на коленях перед иконой и, тепля грошовую свечечку из желтого воска, клала земные поклоны, плакала и, задыхаясь, читала: «Буди благословен день и час, в онь же
господь наш Иисус Христос
страдание претерпел».
Но для человеческой совести нет писаных законов, нет учения о невменяемости, и я несу за свое преступление казнь. Мне недолго уже нести ее. Скоро
Господь простит меня, и мы встретимся все трое там, где наши страсти и
страдания покажутся нам ничтожными и потонут в свете вечной любви.
Очевидно, что в древние времена какой-нибудь скальд, для которого весь мир заключался в высокородном рыцаре, — его
господине и милостивце, — мог без зазрения совести, с самым искренним восторгом, петь его бранные подвиги, оставаясь совершенно равнодушным к
страданиям человечества.
И святой сказал: «Ничего из этого не желаю, потому что
господу богу подобает избавлять людей от того, что он посылает им: от нужды и
страданий, от болезней и от преждевременной смерти. Любви же от людей я боюсь. Боюсь, как бы любовь людская не соблазнила меня, не помешала мне в одном главном моем деле, в том, чтобы увеличить в себе любовь к богу и к людям».
«К нему! Скорее к нему! — лихорадочно заторопилась я, — ухаживать за ним, облегчать его
страдания, о Боже! Боже! Будь милостив к злой, гадкой девочке! Будь милостив, великий
Господь!»
Господь накануне Своих
страданий преобразился пред Своими учениками, явил им славу Свою.
В той узкой области переживаний, которую захватывал первоначальный дифирамб хора сатиров, настроение глубокой пассивности было вполне естественным. Что такое, по Ницше, были эти сатиры? Гении природы, приведенные в восторг близостью бога, разделяющие его
страдания товарищи, в которых отражаются муки божества. «Хор, — говорит Ницше, — созерцает в видении
господина и учителя Диониса, он видит, как бог страждет и возвеличивается, и поэтому сам не принимает участия в действии».