Неточные совпадения
Тревога, крики
ужаса,
стоны… Разумихин, стоявший на пороге, влетел в комнату, схватил больного в свои мощные руки, и тот мигом очутился на диване.
Но думалось с великим усилием, мысли мешали слушать эту напряженную тишину, в которой хитро сгущен и спрятан весь рев и вой ужасного дня, все его слова, крики,
стоны, — тишину, в которой скрыта злая готовность повторить все
ужасы, чтоб напугать человека до безумия.
Он с
ужасом побежал бы от женщины, если она вдруг прожжет его глазами или сама
застонет, упадет к нему на плечо с закрытыми глазами, потом очнется и обовьет руками шею до удушья… Это фейерверк, взрыв бочонка с порохом; а потом что? Оглушение, ослепление и опаленные волосы!
Его пронимала дрожь
ужаса и скорби. Он, против воли, группировал фигуры, давал положение тому, другому, себе добавлял, чего недоставало, исключал, что портило общий вид картины. И в то же время сам ужасался процесса своей беспощадной фантазии, хватался рукой за сердце, чтоб унять боль, согреть леденеющую от
ужаса кровь, скрыть муку, которая готова была страшным воплем исторгнуться у него из груди при каждом ее болезненном
стоне.
Вот до чего я дошла! — с
ужасом сама прошептала она, закинув голову назад в отчаянии, как будто удерживала
стон, и вдруг выпрямилась.
— Бабушка презирает меня, любит из жалости! Нельзя жить, я умру! — шептала она Райскому. Тот бросался к Татьяне Марковне, передавая ей новые муки Веры. К
ужасу его, бабушка, как потерянная, слушала эти тихие
стоны Веры, не находя в себе сил утешить ее, бледнела и шла молиться.
О, да, я помнил ее!.. Когда она, вся покрытая цветами, молодая и прекрасная, лежала с печатью смерти на бледном лице, я, как зверек, забился в угол и смотрел на нее горящими глазами, перед которыми впервые открылся весь
ужас загадки о жизни и смерти. А потом, когда ее унесли в толпе незнакомых людей, не мои ли рыдания звучали сдавленным
стоном в сумраке первой ночи моего сиротства?
В неописанном
ужасе, раскрыв глаза и рот, он глядел в таинственный угол и не кричал, а
стонал.
— Не один он думал так, и это верно было: чем дальше — тем горячее в туннеле, тем больше хворало и падало в землю людей. И всё сильнее текли горячие ключи, осыпалась порода, а двое наших, из Лугано, сошли с ума. Ночами в казарме у нас многие бредили,
стонали и вскакивали с постелей в некоем
ужасе…
Но, должно быть, подрядчик-строитель скопеечничал и произвел лепку из плохого материала. Как-то в один из журфиксов, когда по Тверской еще гуляла публика, пировавшие были испуганы грохотом падения кирпичных массивов и затем криками
ужаса и
стонами раненых: лепные украшения балкона рухнули на проходивших.
Имение князя стало местом всяческих
ужасов; в народе говорили, что все эти утопленники и удавленники встают по ночам и бродят по княжьим палатам,
стоная о своих душах, погибающих в вечном огне, уготованном самоубийцам.
Колесников улыбнулся. Снова появились на лице землистые тени, кто-то тяжелый сидел на груди и душил за горло, — с трудом прорывалось хриплое дыхание, и толчками, неровно дергалась грудь. В черном озарении
ужаса подходила смерть. Колесников заметался и
застонал, и склонившийся Саша увидел в широко открытых глазах мольбу о помощи и страх, наивный, почти детский.
Каждый
стон ее раздирал его душу; каждый промежуток молчания обливал его
ужасом….. вдруг он услышал слабый крик ребенка, и, не имея силы удержать своего восторга, бросился в комнату графини — черный младенец лежал на постеле в ее ногах.
Соломон разбил рукой сердоликовый экран, закрывавший свет ночной лампады. Он увидал Элиава, который стоял у двери, слегка наклонившись над телом девушки, шатаясь, точно пьяный. Молодой воин под взглядом Соломона поднял голову и, встретившись глазами с гневными, страшными глазами царя, побледнел и
застонал. Выражение отчаяния и
ужаса исказило его черты. И вдруг, согнувшись, спрятав в плащ голову, он робко, точно испуганный шакал, стал выползать из комнаты. Но царь остановил его, сказав только три слова...
Безотраднейшая картина: горсть людей, оторванных от света и лишенных всякой тени надежд на лучшее будущее, тонет в холодной черной грязи грунтовой дороги. Кругом все до
ужаса безобразно: бесконечная грязь, серое небо, обезлиственные, мокрые ракиты и в растопыренных их сучьях нахохлившаяся ворона. Ветер то
стонет, то злится, то воет и ревет.
Несчастная девушка, разделявшая с Марфой Андревной все
ужасы прошедшей ночи, поплатилась за это жизнью. Несмотря на то, что она только лежала связанною и не подверглась от разбойников никаким другим истязаниям, она не выдержала и к утру начала терзаться многотрудными, несчастными, преждевременными родами, которые перенесть ей было тем тяжче, что она лежала скрученная по всем суставам и едва высвободила из-под тугой повязки рот, чтобы облегчать свои страдания
стоном.
Крик внезапно оборвался, окончившись глухим
стоном. «Они подушкой его… подушкой», — мелькнуло в голове Буланина, охваченного жалостью и
ужасом. Потом послышался сдержанный шум молчаливой, ожесточенной возни, тяжелое дыхание, шлепанье босых ног и частые, как град, тупые удары.
Лизина мать услышала о страшной смерти дочери своей, и кровь ее от
ужаса охладела — глаза навек закрылись. — Хижина опустела. В ней воет ветер, и суеверные поселяне, слыша по ночам сей шум, говорят: «Там
стонет мертвец; там
стонет бедная Лиза!»
—
Ужас,
ужас, что пишут! —
простонала, схватившись за виски, жена акцизного надзирателя, уездная Мессалина, не обходившая вниманием даже своих кучеров. — Я всегда мою руки с одеколоном после их книг. И подумать, что такая литература попадает в руки нашим детям!
Солдат Постников, из дворовых господских людей, был человек очень нервный и очень чувствительный. Он долго слушал отдаленные крики и
стоны утопающего и приходил от них в оцепенение. В
ужасе он оглядывался туда и сюда на все видимое ему пространство набережной и ни здесь, ни на Неве, как назло, не усматривал ни одной живой души.
Чайки
стонут перед бурей, —
стонут, мечутся над морем и на дно его готовы спрятать
ужас свой пред бурей.
Шалун лежал, уронив свое ружье, и, закрыв от
ужаса лицо руками, издавал ужасные
стоны. Очевидно, он был в памяти и ждал, что покойник сейчас за него примется по-свойски.
По вершинам и отрогам гор мелькают неверные светы факелов, слышны пронзительные,
ужас наводящие женские вопли, безумный смех и безумные
стоны.
Рисует он двор неаполитанского короля Франческо,
ужас его при известии о высадке тысячи в Сицилии, всеобщее отчаяние при приближении победоносного Гарибальди, вопли,
стоны — и силою художественного заражения заставляет души зрителей зазвучать в один тон с этими воплями и
стонами сломленных насильников.
Девочка успела рассказать все это, сползая с нар и стоя теперь вся трепещущая, испуганная и взволнованная перед Игорем и Милицей. Огромные, разлившиеся во весь глаз, зрачки её говорили о том
ужасе, который только что пережило это юное создание. A откуда-то снизу, из-под пола, доносились глухие, протяжные
стоны. Очевидно, то
стонал раненый старик-дед.
Жена директора банка тяжко
стонала по ночам от ревматизма. Лица у всех были бело-серые, платья грязные, живые от вшей. Голод, бессветие, дурной воздух. В душах неизбывно жили
ужас и отчаяние.
Я прижалась под навес громадного утеса и с
ужасом вглядывалась в темноту ночи… Где-то дико ревели потоки, и горы
стонали продолжительным, раскатистым
стоном.
И я не вскрикнул, и я не пошевельнулся — я похолодел и замер в сознании приближающейся страшной истины; а рука прыгала по ярко освещенной бумаге, и каждый палец в ней трясся в таком безнадежном, живом, безумном
ужасе, как будто они, эти пальцы, были еще там, на войне, и видели зарево и кровь, и слышали
стоны и вопли несказанной боли.
Несчастная девушка
застонала. Ее охватил невыразимый
ужас.
Мариула не в силах отвечать, только
стонет; хватается за его рукав, крепко, судорожно сжимает его и, готовая упасть от нестерпимой боли, виснет на нем. При свете месяца цыган всматривается в лицо своей куконы и каменеет от
ужаса. Он не сомневается более: несчастная мать изуродовала себя крепкою водкой.
«А!» коротко и удивленно вскрикнул Верещагин, испуганно оглядываясь и как будто не понимая, зачем это было с ним сделано. Такой же
стон удивления и
ужаса пробежал по толпе.
Едва Пьер прилег головой на подушку, как он почувствовал, что засыпает; но вдруг с ясностью почти действительности послышались бум-бум-бум выстрелов, послышались
стоны, крики, шлепанье снарядов, запахло кровью и порохом, и чувство
ужаса, страха смерти охватило его.
В сумасшедшем доме, как и везде, где это было видно, царил
ужас… кто
стонал, кто трясся и плакал, некоторые молились, а кто-то один декламировал...