Неточные совпадения
В столовой уже стояли два мальчика, сыновья Манилова, которые были в тех летах, когда сажают уже детей за
стол, но еще на высоких стульях. При них стоял
учитель, поклонившийся вежливо и с улыбкою. Хозяйка села за свою суповую чашку; гость был посажен между хозяином и хозяйкою, слуга завязал детям на шею салфетки.
Почти месяц после того, как мы переехали в Москву, я сидел на верху бабушкиного дома, за большим
столом и писал; напротив меня сидел рисовальный
учитель и окончательно поправлял нарисованную черным карандашом головку какого-то турка в чалме. Володя, вытянув шею, стоял сзади
учителя и смотрел ему через плечо. Головка эта была первое произведение Володи черным карандашом и нынче же, в день ангела бабушки, должна была быть поднесена ей.
Учитель помолчал, приглаживая волосы ладонями, затем, шагая к
столу, сказал строго...
Пониже дачи Варавки жил доктор Любомудров; в праздники, тотчас же после обеда, он усаживался к
столу с
учителем, опекуном Алины и толстой женой своей. Все трое мужчин вели себя тихо, а докторша возглашала резким голосом...
Весь он стал какой-то пузырчатый, вздутый живот его, точно живот Бердникова, упирался в край
стола, и когда
учителю нужно было взять что-нибудь, он приподнимался на стуле, живот мешал рукам, укорачивал.
Через два дня
учитель пришел на урок. Подали самовар, — это всегда приходилось во время урока. Марья Алексевна вышла в комнату, где
учитель занимался с Федею; прежде звала Федю Матрена:
учитель хотел остаться на своем месте, потому что ведь он не пьет чаю, и просмотрит в это время федину тетрадь, но Марья Алексевна просила его пожаловать посидеть с ними, ей нужно поговорить с ним. Он пошел, сел за чайный
стол.
Через два дня
учитель опять нашел семейство за чаем и опять отказался от чаю и тем окончательно успокоил Марью Алексевну. Но в этот раз он увидел за
столом еще новое лицо — офицера, перед которым лебезила Марья Алексевна. «А, жених!»
Итак, Лопухов вошел в комнату, увидел общество, сидевшее за чайным
столом, в том числе и Верочку; ну, конечно, и общество увидело, в том числе и Верочка увидела, что в комнату вошел
учитель.
На конце
стола сел
учитель подле маленького Саши.
— Вы все изволите шутить, батюшка Кирила Петрович, — пробормотал с улыбкою Антон Пафнутьич, — а мы, ей-богу, разорились, — и Антон Пафнутьич стал заедать барскую шутку хозяина жирным куском кулебяки. Кирила Петрович оставил его и обратился к новому исправнику, в первый раз к нему в гости приехавшему и сидящему на другом конце
стола подле
учителя.
Я охотно зашел в холостую квартиру
учителя. На
столе стоял самовар. Андрусский заварил чай, покрыл чайник чистой салфеткой и протянул мне номер «Голоса».
Учитель был желтый, лысый, у него постоянно текла кровь из носа, он являлся в класс, заткнув ноздри ватой, садился за
стол, гнусаво спрашивал уроки и вдруг, замолчав на полуслове, вытаскивал вату из ноздрей, разглядывал ее, качая головою. Лицо у него было плоское, медное, окисшее, в морщинах лежала какая-то прозелень, особенно уродовали это лицо совершенно лишние на нем оловянные глаза, так неприятно прилипавшие к моему лицу, что всегда хотелось вытереть щеки ладонью.
На колени!» — и мальчик, стоявший у доски, очень спокойно положил на
стол мел и грязную тряпицу и стал на колени позади доски, где уже стояло трое мальчиков, которых я сначала не заметил и которые были очень веселы; когда
учитель оборачивался к ним спиной, они начинали возиться и драться.
Мне нечего было терять, я прокашлялся и начал врать все, что только мне приходило в голову.
Учитель молчал, сметая со
стола пыль перышком, которое он у меня отнял, пристально смотрел мимо моего уха и приговаривал: «Хорошо-с, очень хорошо-с». Я чувствовал, что ничего не знаю, выражаюсь совсем не так, как следует, и мне страшно больно было видеть, что
учитель не останавливает и не поправляет меня.
Учитель медленно положил шапку на окно, тетради на
стол, раздвинул обеими руками фалды своего фрака (как будто это было очень нужно) и, отдуваясь, сел на свое место.
Часы на все положенные, общий
стол, скучные
учителя — все это меня сначала истерзало, измучило.
У
учителя французского языка, русского поляка, был парадный чай с сладкими печениями, а потом сели за несколько
столов в винт.
— Кажется, я их здесь на окне давеча видела, — встала она из-за
стола, пошла, отыскала ножницы и тотчас же принесла с собой. Петр Степанович даже не посмотрел на нее, взял ножницы и начал возиться с ними. Арина Прохоровна поняла, что это реальный прием, и устыдилась своей обидчивости. Собрание переглядывалось молча. Хромой
учитель злобно и завистливо наблюдал Верховенского. Шигалев стал продолжать...
Но она осеклась; на другом конце
стола явился уже другой конкурент, и все взоры обратились к нему. Длинноухий Шигалев с мрачным и угрюмым видом медленно поднялся с своего места и меланхолически положил толстую и чрезвычайно мелко исписанную тетрадь на
стол. Он не садился и молчал. Многие с замешательством смотрели на тетрадь, но Липутин, Виргинский и хромой
учитель были, казалось, чем-то довольны.
Эта тяжелая и совершенно неожиданная сцена взволновала всех при ней присутствовавших, кроме одного Препотенского.
Учитель оставался совершенно спокойным и ел с не покидавшим его никогда аппетитом. Серболова встала из-за
стола и вышла вслед за убежавшей старушкой. Дарьянов видел, как просвирня обняла Александру Ивановну. Он поднялся и затворил дверь в комнату, где были женщины, а сам стал у окна.
Дарьянов засмеялся, встал и пошел за Варнавой. Между тем
учитель, употребивший это время на то, чтобы спрятать свое сокровище, чувствовал здоровый аппетит и при новом приглашении к
столу не без труда выдерживал характер и отказывался.
— Это как вы хотите, — отвечал спокойно Калатузов, но, заметив, что непривычный к нашим порядкам
учитель и в самом деле намеревается бестрепетною рукой поставить ему «котелку», и сообразив, что в силу этой отметки, он, несмотря на свое крупное значение в классе, останется с ленивыми без обеда, Калатузов немножко привалился на
стол и закончил: — Вы запишете мне нуль, а я на следующий класс буду все знать.
И вот пришел следующий класс; прочитали молитву;
учитель сел за
стол; сделалась тишина. Многих из нас занимало, спросит или не спросит нынешний раз новый
учитель Калатузова; а он его как раз и зовет.
Жизнь мальчика катилась вперед, как шар под уклон. Будучи его
учителем, тетка была и товарищем его игр. Приходила Люба Маякина, и при них старуха весело превращалась в такое же дитя, как и они. Играли в прятки, в жмурки; детям было смешно и приятно видеть, как Анфиса с завязанными платком глазами, разведя широко руки, осторожно выступала по комнате и все-таки натыкалась на стулья и
столы, или как она, ища их, лазала по разным укромным уголкам, приговаривая...
— Это ресторация, в которой платят за обед по рублю с человека. Там увидим мы презабавные физиономии: прегордых писцов из министерских департаментов, глубокомысленных политиков в изорванных сюртуках, художников без работы,
учителей без мест, а иногда и журналистов без подписчиков. Что за разговоры мы услышим! Все обедают за общим
столом; должность официантов отправляют двe толcтыe служанки и, когда гости откушают суп, у всех, без исключения, собирают серебряные ложки. Умора, да и только!
В час вставали из-за
стола и, невзирая ни на какую погоду, отправлялись под надзором дежурного
учителя гулять.
Вдруг мимо окна быстро мелькнули серые ноги нашего
учителя; едва успели мы спрятать водку под
стол, как он явился среди нас, и началось толкование мудрых выводов Чернышевского.
Обличали французских портных, которые «продают искусство свое весьма дорого» («И то, и се», неделя 24), самозванных
учителей, которые ни за что ни про что получали большие деньги, обыкновенно рублей 500 со
столом, прислугою и экипажем («Вечера», I, 12; «Кошелек», 140).
Анне Акимовне все это было известно, но помочь она не могла, так как сама боялась Назарыча. Теперь ей хотелось, по крайней мере, обласкать
учителя, сказать ему, что она им очень довольна, но когда после пения он стал сильно конфузиться и извиняться в чем-то, и когда тетушка, говоря ему ты, фамильярно потащила его к
столу, ей стало скучно и неловко, и она, приказав дать детям гостинцев, пошла к себе наверх.
Учитель задумчиво на
столе пальцем чертит какие-то фигуры и, разглядывая их, говорит...
Марья Васильевна. Вот ты меня никогда не понимаешь, а все напротив. Я говорю, что ты все непорядок делаешь, а мне его жалко больше тебя: как он первый раз за
столом есть стал, так мне его жалко стало! Я ему и рубашек ночных послала, и карпеток связать велела. Я хоть и глупа, но понимаю, что если он нашего сына
учитель, так он в доме первый человек. Я ему ничего не жалею. Я говорю только, ты устрой все порядком. Вот сколько раз я просила столяра у
стола ножку починить…
И только что встали из-за
стола, как он с трепещущим от страха и надежды сердцем подошел к
учителю и спросил, можно ли идти поиграть на дворе.
Сам
учитель ездил закупать провизию для
стола: белую архангельскую телятину, огромный окорок и киевское варенье.
Объявление, положенное на
столе сборной учительской комнаты, извещало господ
учителей об экстренном заседании совета гимназии, которое имеет быть сегодня, в два с половиною часа пополудни.
Учителя более или менее знали уже, о чем пойдет речь на этом заседании.
В половине третьего, по окончании классов, когда гурьба гимназистов с гамом и шумом высыпала на улицу,
учителя собрались в конференц-залу, по стенам которой стояли высокие шкафы с чучелами птиц и моделями зверей; на шкафах — глобусы и семь мудрецов греческих; на
столах и в витринах около окон — электрические и пневматические машины, вольтов столб, архимедов винт, лейденские банки, минералогические и археологические коллекции.
За
столом, рядом с Зиной, сидел его товарищ по службе,
учитель французского языка Трамблян.
— Это что такое? — так и подскочил на своем месте
учитель, не понимая, откуда идет этот крик, так как глаза шалуньи Фимы невозмутимо смотрели в упор на него, в то время как губы её, находившиеся чуть ниже поверхности
стола, тщательно выводили...
А на другой день, принимая у себя в канцелярии Временского, директор долго не решался сказать ему правду. Он мялся, путался и не находил, с чего начать, что сказать. Ему хотелось извиниться перед
учителем, рассказать ему всю сущую правду, но язык заплетался, как у пьяного, уши горели и стало вдруг обидно и досадно, что приходится играть такую нелепую роль — в своей канцелярии, перед своим подчиненным. Он вдруг ударил по
столу, вскочил и закричал сердито...
Митька, видя, что
учитель, как он называл немца, не обращает на него никакого внимания, снова ободрился и благополучно стал есть свою котлетку, так громко чавкая на весь
стол и причмокивая губами от удовольствия, что Мая и Юрик, а заодно с ними и веселая Евгеша просто задыхались от смеха. Потом, покончив наконец со злополучной котлетой, он как ни в чем не бывало обтер губы рукавом куртки и высморкался в салфетку, очевидно, принимая ее за носовой платок.
В классной комнате за
столом, на котором разложена карта, сидят трое мальчиков, внимательно слушая урок, задаваемый им
учителем истории и географии.
Он всегда говорил:"Первое дело — определение, определи ты мне, что такое
стол?"И что же, мой друг Маша, ни наш
учитель словесности, ни мы, писавшие уже стихи и даже критические статьи, никогда не могли определить в десяти словах, ясно и точно, что такое
стол.
«Ах, поскорее бы он приехал. Я так боюсь, что этого не будет! А главное: я стареюсь, вот что́! Уже не будет того, что́ теперь есть во мне. А может быть, он нынче приедет, сейчас приедет. Может быть приехал и сидит там в гостиной. Может быть, он вчера еще приехал и я забыла». Она встала, положила гитару и пошла в гостиную. Все домашние,
учителя, гувернантки и гости сидели уж за чайным
столом. Люди стояли вокруг
стола, — а князя Андрея не было, и была всё прежняя жизнь.