Артель просидела в кустах уже день, переночевала, и другой день клонился к вечеру, а Бурана все не было. Послали татарина в казарму; пробравшись туда тихонько, он вызвал
старого арестанта Боброва, приятеля Василия, имевшего в среде арестантов вес и влияние. На следующее утро Бобров пришел в кусты к беглецам.
Неточные совпадения
Арестанты — бородатые, бритые,
старые, молодые, русские, инородцы, некоторые с бритыми полуголовами, гремя ножными кандалами, наполняли прихожую пылью, шумом шагов, говором и едким запахом пота.
Арестанты, проходя мимо Масловой, все жадно оглядывали ее, и некоторые с измененными похотью лицами подходили к ней и задевали ее.
— Что ж это, барин, правда, что двенадцать человек
арестантов уморили до смерти? — сказала грубым мужицким голосом
старая суровая арестантка.
Старый инвалид высоко поднял бревно шлагбаума, из окон тюрьмы глядели бледные лица
арестантов, хорошо знавших этого человека, лежавшего в гробу с бледным лицом и в мундире…
При совершенной распущенности и всяких послаблениях, какие имели место при
старой администрации, сахалинские тюрьмы все-таки оставались полными, и
арестанты бегали не так часто, как, быть может, хотели того смотрители тюрем, для которых побеги составляли одну из самых доходных статей.
Разумеется,
арестанты сначала очень волновались, толковали, угадывали и раскусывали новых начальников; но когда увидели, что в сущности все осталось по-прежнему, тотчас же успокоились, и жизнь наша пошла по-старому.
Арестанты ходили на Иртыш ломать
старые казенные барки, работали по мастерским, разгребали у казенных зданий снег, нанесенный буранами, обжигали и толкли алебастр и проч. и проч.
Аким Акимыч сильно хлопотал об устройстве мне всех этих вещей и сам в нем участвовал, собственноручно сшил мне одеяло из лоскутков
старого казенного сукна, собранного из выносившихся панталон и курток, купленных мною у других
арестантов.
Вдруг сквозь толпу протеснился молодой
арестант, неся в руках самые
старые, грязные и разорванные летние свои шаровары, с придачею казенных подверток.
Поднялись споры… Прогонная плата, части лошадей,
старые счеты, очереди, возка дров, прогон почты, провоз заседателей и исправников, сироты, кормежка
арестантов — все это теперь выступило на сцену и обсуждалось горячо и всесторонне. Я несколько раз пытался остановить эти споры тоскливым напоминанием о том, что человек в это время может погибнуть, но ближайший ямщик сказал мне с серьезной непреклонностью...
Первая суета стихла в
старом этапном здании. Места заняты, споры об этих местах покончены.
Арестанты лежат на нарах, сидят кучками, играют в три листика, иные уже дремлют. Из отдельных, «семейных», камер слышится крик ребят, матери баюкают грудных детей, а в окна и открытые двери глядит сырая, но теплая сибирская ночь, и полная луна всплывает красноватым шаром над зубцами частокола.
— Барин, а барин! — тихо звал Семенова бродяга, и этот тихий возглас разбудил молодого человека. По-видимому, его услышал также
старый Хомяк. Он раскрыл глаза и, тяжело кряхтя, спустился с лавки. Остальные
арестанты крепко спали; спали даже приставленные к Федору караульные, прислонившись спинами к колонке и низко свесив головы.
— А как же. Все шесть раз, как его возвращали из его самовольных путешествий по святым местам, сейчас прознают в селе, да почти все село у него и перебывает: и
старый, и молодой, — ведь они его за мученика и спасителя всей округи считают, — провизии сколько натащут; все принимает и
арестантам отдает, а сам одним черным хлебом питается и водой запивает.