Неточные совпадения
— Ну, чего ты, паскуда, жалеешь, подумай-ко! —
говорила льстивая
старуха, — ведь тебя бригадир-то в медовой сыте купать станет.
— Оно и лучше, Агафья Михайловна, не прокиснет, а то у нас лед теперь уж растаял, а беречь негде, — сказала Кити, тотчас же поняв намерение мужа и с тем же чувством обращаясь к
старухе. — Зато ваше соленье такое, что мама
говорит, нигде такого не едала, — прибавила она, улыбаясь и поправляя на ней косынку.
— Эй, тетка! — сказал есаул
старухе, —
поговори сыну, авось тебя послушает… Ведь это только Бога гневить. Да посмотри, вот и господа уж два часа дожидаются.
«Ну-ка, слепой чертенок, — сказал я, взяв его за ухо, —
говори, куда ты ночью таскался, с узлом, а?» Вдруг мой слепой заплакал, закричал, заохал: «Куды я ходив?.. никуды не ходив… с узлом? яким узлом?»
Старуха на этот раз услышала и стала ворчать: «Вот выдумывают, да еще на убогого! за что вы его? что он вам сделал?» Мне это надоело, и я вышел, твердо решившись достать ключ этой загадки.
— Ох, батюшка, осьмнадцать человек! — сказала
старуха, вздохнувши. — И умер такой всё славный народ, всё работники. После того, правда, народилось, да что в них: всё такая мелюзга; а заседатель подъехал — подать,
говорит, уплачивать с души. Народ мертвый, а плати, как за живого. На прошлой неделе сгорел у меня кузнец, такой искусный кузнец и слесарное мастерство знал.
Все, что ни
говорила она далее, было повторение почти одного и того же, и чиновники увидели только, что Коробочка была просто глупая
старуха.
— С нами крестная сила! Какие ты страсти
говоришь! — проговорила
старуха, крестясь.
Когда брат Натальи Савишны явился для получения наследства и всего имущества покойной оказалось на двадцать пять рублей ассигнациями, он не хотел верить этому и
говорил, что не может быть, чтобы
старуха, которая шестьдесят лет жила в богатом доме, все на руках имела, весь свой век жила скупо и над всякой тряпкой тряслась, чтобы она ничего не оставила. Но это действительно было так.
— Очень вам благодарна, моя милая, за вашу внимательность; а что князь Михайло не приехал, так что ж про то и
говорить… у него всегда дел пропасть, да и то сказать, что ему за удовольствие с
старухой сидеть?
— И всего только одну неделю быть им дома? —
говорила жалостно, со слезами на глазах, худощавая
старуха мать. — И погулять им, бедным, не удастся; не удастся и дому родного узнать, и мне не удастся наглядеться на них!
С тремя целковыми аль с двумя «билетиками», как
говорит та…
старуха… гм!
— А он очень, очень, очень, очень будет рад с тобой познакомиться! Я много
говорил ему о тебе, в разное время… И вчера
говорил. Идем!.. Так ты знал
старуху? То-то!.. Ве-ли-ко-лепно это все обернулось!.. Ах да… Софья Ивановна…
Он рассказал до последней черты весь процесс убийства: разъяснил тайну заклада(деревянной дощечки с металлическою полоской), который оказался у убитой
старухи в руках; рассказал подробно о том, как взял у убитой ключи, описал эти ключи, описал укладку и чем она была наполнена; даже исчислил некоторые из отдельных предметов, лежавших в ней; разъяснил загадку об убийстве Лизаветы; рассказал о том, как приходил и стучался Кох, а за ним студент, передав все, что они между собой
говорили; как он, преступник, сбежал потом с лестницы и слышал визг Миколки и Митьки; как он спрятался в пустой квартире, пришел домой, и в заключение указал камень во дворе, на Вознесенском проспекте, под воротами, под которым найдены были вещи и кошелек.
— Вот ты теперь
говоришь и ораторствуешь, а скажи ты мне: убьешь ты сам
старуху или нет?
— Фу, какие вы страшные вещи
говорите! — сказал, смеясь, Заметов. — Только все это один разговор, а на деле, наверно, споткнулись бы. Тут, я вам скажу, по-моему, не только нам с вами, даже натертому, отчаянному человеку за себя поручиться нельзя. Да чего ходить — вот пример: в нашей-то части старуху-то убили. Ведь уж, кажется, отчаянная башка, среди бела дня на все риски рискнул, одним чудом спасся, — а руки-то все-таки дрогнули: обокрасть не сумел, не выдержал; по делу видно…
Старуха взглянула было на заклад, но тотчас же уставилась глазами прямо в глаза незваному гостю. Она смотрела внимательно, злобно и недоверчиво. Прошло с минуту; ему показалось даже в ее глазах что-то вроде насмешки, как будто она уже обо всем догадалась. Он чувствовал, что теряется, что ему почти страшно, до того страшно, что, кажется, смотри она так, не
говори ни слова еще с полминуты, то он бы убежал от нее.
— Вы меня совершенно осчастливили, — промолвил он, не переставая улыбаться, — я должен вам сказать, что я… боготворю моего сына; о моей
старухе я уже не
говорю: известно — мать!
Кривобокая
старуха Федосова
говорила большими словами о сказочных людях, стоя где-то в стороне и выше их, а этот чистенький старичок рассказывает о людях обыкновенных, таких же маленьких, каков он сам, но рассказывает так, что маленькие люди приобретают некую значительность, а иногда и красоту.
Интересная
старуха была там, огромная, хромая, в мужском пальто и, должно быть, глуховата, все подставляла ухо тем, кто
говорил с нею.
Но, вспомнив о безжалостном ученом, Самгин вдруг, и уже не умом, а всем существом своим, согласился, что вот эта плохо сшитая ситцевая кукла и есть самая подлинная история правды добра и правды зла, которая и должна и умеет
говорить о прошлом так, как сказывает олонецкая, кривобокая
старуха, одинаково любовно и мудро о гневе и о нежности, о неутолимых печалях матерей и богатырских мечтах детей, обо всем, что есть жизнь.
Лидия подбежала к ней, заговорила, гладя тоненькими пальцами седую прядь волос, спустившуюся на багровую щеку
старухи. Злобина тряслась, басовито посмеиваясь. Клим не слушал, что
говорила Лидия, он только пожал плечами на вопрос Макарова...
— На чердаке висит, —
говорила старуха, наливая чего-то из бутылки. Самгин слышал, как булькает в горлышке жидкость.
Клим почувствовал себя умиленным. Забавно было видеть, что такой длинный человек и такая огромная
старуха живут в игрушечном домике, в чистеньких комнатах, где много цветов, а у стены на маленьком, овальном столике торжественно лежит скрипка в футляре. Макарова уложили на постель в уютной, солнечной комнате. Злобин неуклюже сел на стул и
говорил...
Из двери сарайчика вылезла мощная, краснощекая
старуха в сером платье, похожем на рясу, с трудом нагнулась, поцеловала лоб Макарова и прослезилась, ворчливо
говоря...
— Я — не
старуха, и Павля — тоже молодая еще, — спокойно возразила Лида. — Мы с Павлей очень любим его, а мама сердится, потому что он несправедливо наказал ее, и она
говорит, что бог играет в люди, как Борис в свои солдатики.
Потом он должен был стоять более часа на кладбище, у могилы, вырытой в рыжей земле; один бок могилы узорно осыпался и напоминал беззубую челюсть нищей
старухи. Адвокат Правдин сказал речь, смело доказывая закономерность явлений природы; поп
говорил о царе Давиде, гуслях его и о кроткой мудрости бога. Ветер неутомимо летал, посвистывая среди крестов и деревьев; над головами людей бесстрашно и молниеносно мелькали стрижи; за церковью, под горою, сердито фыркала пароотводная труба водокачки.
Самгину уже не хотелось
говорить, и смотреть на
старуху неловко было.
— У меня нашлись общие знакомые с
старухой Премировой. Славная старушка. Но ее племянница — ужасна! Она всегда такая грубая и мрачная? Она не
говорит, а стреляет из плохого ружья. Ах, я забыла: она дала мне письмо для тебя.
— Ну вот, шутка! —
говорил Илья Ильич. — А как дико жить сначала на новой квартире! Скоро ли привыкнешь? Да я ночей пять не усну на новом месте; меня тоска загрызет, как встану да увижу вон вместо этой вывески токаря другое что-нибудь, напротив, или вон ежели из окна не выглянет эта стриженая
старуха перед обедом, так мне и скучно… Видишь ли ты там теперь, до чего доводил барина — а? — спросил с упреком Илья Ильич.
— Знаю, не
говорите — не от сердца, а по привычке. Она
старуха хоть куда: лучше их всех тут, бойкая, с характером, и был когда-то здравый смысл в голове. Теперь уж, я думаю, мозги-то размягчились!
— Надо! Он велит смириться, —
говорила старуха, указывая на небо, — просить у внучки прощения. Прости меня, Вера, прежде ты. Тогда и я могу простить тебя… Напрасно я хотела обойти тайну, умереть с ней… Я погубила тебя своим грехом…
— Я не лгу никогда, — шептала, едва осиливая себя,
старуха, — ты это знаешь. Солгу ли я теперь? Я грешница… грешница… —
говорила она, сползая на колени перед Верой и клоня седую голову ей на грудь. — Прости и ты меня!..
— Нельзя, Бог велит! —
говорила старуха, стоя на коленях у постели и склонив голову.
— Это мой другой страшный грех! — перебила ее Татьяна Марковна, — я молчала и не отвела тебя… от обрыва! Мать твоя из гроба достает меня за это; я чувствую — она все снится мне… Она теперь тут, между нас… Прости меня и ты, покойница! —
говорила старуха, дико озираясь вокруг и простирая руку к небу. У Веры пробежала дрожь по телу. — Прости и ты, Вера, — простите обе!.. Будем молиться!..
— Нимало: не все равно играть, что там, что у Ивлевых? Оно, правда, совестно немного обыгрывать
старух: Анна Васильевна бьет карты своего партнера сослепа, а Надежда Васильевна вслух
говорит, с чего пойдет.
— Какая нелепость — мучаться и мучать другого! — сказал Марк, вскапывая ногой свежую, нанесенную только утром землю около дерева. — Вы могли бы избавить ее от этой пытки, от нездоровья, от упадка сил… от всего — если вы… друг ей!
Старуха сломала беседку, но не страсть: страсть сломает Веру… Вы же сами
говорите, что она больна…
— Меня,
старуху, вспомнил! —
говорила она, севши подле него и трепля его по плечу.
— Что ты
говоришь, Вера? — вдруг, в ужасе бледнея, остановила ее Татьяна Марковна и опять стала похожа на дикую
старуху, которая бродила по лесу и по оврагам.
Старуха перекрестилась, вздохнула и знаком показала, что не может
говорить, чтобы дали ей пить.
— Ах, милая, напротив, это,
говорят, доброе и рассудительное существо, ее покойник выше всех своих племянниц ценил. Правда, я ее не так знаю, но — вы бы ее обольстили, моя красавица! Ведь победить вам ничего не стоит, ведь я же
старуха — вот влюблена же в вас и сейчас вас целовать примусь… Ну что бы стоило вам ее обольстить!
«Помилуйте! — начали потом пугать меня за обедом у начальника порта, где собиралось человек пятнадцать за столом, — в качках возят
старух или дам». Не знаю, какое различие полагал собеседник между дамой и
старухой. «А старика можно?» — спросил я. «Можно», —
говорят. «Ну так я поеду в качке».
— Да так живем, вот, как видишь. Изба завалиться хочет, того гляди убьет кого. А старик
говорит — и эта хороша. Вот и живем — царствуем, —
говорила бойкая
старуха, нервно подергиваясь головой. — Вот сейчас обедать соберу. Рабочий народ кормить стану.
— Ну, вот таким манером, братец ты мой, узналось дело. Взяла матушка лепешку эту самую, «иду, —
говорит, — к уряднику». Батюшка у меня старик правильный. «Погоди, —
говорит, —
старуха, бабенка — робенок вовсе, сама не знала, что делала, пожалеть надо. Она, може, опамятуется». Куды тебе, не приняла слов никаких. «Пока мы ее держать будем, она, —
говорит, — нас, как тараканов, изведет». Убралась, братец ты мой, к уряднику. Тот сейчас взбулгачился к нам… Сейчас понятых.
— Я-то думаю: кто пришел? А это сам барин, золотой ты мой, красавчик ненаглядный! —
говорила старуха. — Куда зашел, не побрезговал. Ах ты, брильянтовый! Сюда садись, ваше сиятельство, вот сюда на коник, —
говорила она, вытирая коник занавеской. — А я думаю, какой чорт лезет, ан это сам ваше сиятельство, барин хороший, благодетель, кормилец наш. Прости ты меня, старую дуру, — слепа стала.
— Беспременно скажи про нас, —
говорила ей
старуха Меньшова, в то время как Маслова оправляла косынку перед зepкалом с облезшей наполовину ртутью, — не мы зажгли, а он сам, злодей, и работник видел; он души не убьет. Ты скажи ему, чтобы он Митрия вызвал. Митрий всё ему выложит, как на ладонке; а то что ж это, заперли в зàмок, а мы и духом не слыхали, а он, злодей, царствует с чужой женой, в кабаке сидит.
— Летось в господском лесу две березки срезал, его и посадили, — поторопился сказать маленький розовый мальчик. — Теперь шестой месяц сидит, а баба побирается, трое ребят да
старуха убогая, — обстоятельно
говорил он.
Старуха начала что-то
говорить Масловой.
— Что ж, о моем-то деле
говорила? — спросила
старуха.
— Вот, Вера Ефремовна,
поговори с ними, — сказала старуха-хозяйка, — это самый князь. А я уйду.
— Ведь Надежда-то Васильевна была у меня, — рассказывала Павла Ивановна, вытирая слезы. — Как же, не забыла
старухи… Как тогда услыхала о моей-то Кате, так сейчас ко мне пришла. Из себя-то постарше выглядит, а такая красивая девушка… ну, по-вашему, дама. Я еще полюбовалась ею и даже сказала, а она как покраснеет вся. Об отце-то тоскует,
говорит… Спрашивает, как и что у них в дому… Ну, я все и рассказала. Про тебя тоже спрашивала, как живешь, да я ничего не сказала: сама не знаю.