Неточные совпадения
Он остановился, указывая рукою вдаль, налево, на вспухшее среди поля красное здание казармы артиллеристов и
старые, екатерининские березы по краям
шоссе в Москву.
Вместо мутной зимней слякоти наступили легкие морозы, вечера становились светлее, на небе искрились звезды, и серп луны кидал свой мечтательный и неверный свет на спящие улицы, на
старые заборы, на зеленую железную крышу дома Линдгорстов, на бревна шлагбаума и на терявшуюся в сумраке ленту
шоссе.
Стороной, около
шоссе, тянулись вереницы богомольцев в Почаев; ковылял
старый еврей с мешком — разносчик своеобразной (впоследствии запрещенной) еврейской почты; тащилась, шурша по щебню, балагула, затянутая сверху пологом на обручах и набитая битком головами, плечами, ногами, перинами и подушками…
Крыштанович уверенным шагом повел меня мимо прежней нашей квартиры. Мы прошли мимо
старой «фигуры» на
шоссе и пошли прямо. В какой-то маленькой лавочке Крыштанович купил две булки и кусок колбасы. Уверенность, с какой он делал эту покупку и расплачивался за нее серебряными деньгами, тоже импонировала мне: у меня только раз в жизни было пятнадцать копеек, и когда я шел с ними по улице, то мне казалось, что все знают об этой огромной сумме и кто-нибудь непременно затевает меня ограбить…
Живя в Москве широкой жизнью, вращаясь в артистическом и литературном мире, задавая для своих друзей обеды, лет через десять В.М. Лавров понял, что московская жизнь ему не под силу. В 1893 году он купил в восьми верстах от городка
Старая Руза, возле
шоссе, клочок леса между двумя оврагами, десятин двадцать, пустошь Малеевку, выстроил в этом глухом месте дом, разбил сад и навсегда выехал из Москвы, посещая ее только по редакционным делам в известные дни, не больше раза в неделю.
И пока
старое сооружение двигалось по
шоссе, Валентина Григорьевна стояла белым пятном у леса и махала зонтиком.
А дальше — распятье на повороте, а дальше с
шоссе влево, а дальше — уже совсем близка — из-за сливовой и яблонной зелени, сначала гастхауз [Гостиница (нем.).], а потом и сам Ангел, толстый, с крыльями, говорят — очень
старый, но по виду совсем молодой, куда моложе нас! — совсем трехлетний, круглый любимый ангел над входом в дом, из которого нам навстречу фрау Виртин, а главное — Mарилэ и Карл, главное, для меня, — Марилэ, для Аси — Карл.
Здесь также телеграф был разорван, и повстанцы остановились для ночлега в кирпичном заводе близ деревни Залотьи, в стороне от
шоссе, верстах в тридцати с небольшим от Могилёва и верстах в пятнадцати от
Старого Быхова.