Неточные совпадения
— Мы здесь не умеем жить, — говорил Петр Облонский. —
Поверишь ли, я провел лето в Бадене; ну, право, я чувствовал себя совсем молодым человеком. Увижу женщину молоденькую, и мысли… Пообедаешь, выпьешь слегка — сила, бодрость. Приехал в Россию, — надо было к жене да еще в деревню, — ну, не
поверишь, через две недели надел халат, перестал одеваться к обеду. Какое о молоденьких думать! Совсем стал
старик. Только душу спасать остается. Поехал в Париж — опять справился.
— Нет, вы, я вижу, не верите-с, думаете все, что я вам шуточки невинные подвожу, — подхватил Порфирий, все более и более веселея и беспрерывно хихикая от удовольствия и опять начиная кружить по комнате, — оно, конечно, вы правы-с; у меня и фигура уж так самим богом устроена, что только комические мысли в других возбуждает; буффон-с; [Буффон — шут (фр. bouffon).] но я вам вот что скажу и опять повторю-с, что вы, батюшка, Родион Романович, уж извините меня,
старика, человек еще молодой-с, так сказать, первой молодости, а потому выше всего ум человеческий цените, по примеру всей молодежи.
— Экой ты чудак! — небрежно перебил Базаров. — Разве ты не знаешь, что на нашем наречии и для нашего брата «неладно» значит «ладно»? Пожива есть, значит. Не сам ли ты сегодня говорил, что она странно вышла замуж, хотя, по мнению моему, выйти за богатого
старика — дело ничуть не странное, а, напротив, благоразумное. Я городским толкам не
верю; но люблю думать, как говорит наш образованный губернатор, что они справедливы.
Мальчик с первых же уроков почувствовал, что
старик не
верит в него, хочет поймать его на чем-то и высмеять.
Вежливо улыбаясь, Самгин молчал и не
верил старику, думая, что эти волнения крестьян, вероятно, так же убоги и мало значительны, как памятный грабеж хлебного магазина. А Суслов, натягивая рукава пиджака до кистей рук, точно подросток, которому костюм уже короток и неудобен, звенел...
Бабушка с почтением и с завистью, а Райский с любопытством глядел на
стариков, слушал, как они припоминали молодость, не
верил их словам, что она была первая красавица в губернии, а он — молодец и сводил будто женщин с ума.
Признаюсь — расчет был хитрый и умный, психологический, мало того — она чуть было не добилась успеха… что же до
старика, то Анна Андреевна тем и увлекла его тогда, тем и заставила
поверить себе, хотя бы на слово, что прямо объявила ему, что везет его ко мне.
Еще не
веря себе, он поспешил было давеча к маме — и что же: он вошел именно в ту минуту, когда она стала свободною и завещавший ее ему вчера
старик умер.
Здесь замечу в скобках о том, о чем узнал очень долго спустя: будто бы Бьоринг прямо предлагал Катерине Николаевне отвезти
старика за границу, склонив его к тому как-нибудь обманом, объявив между тем негласно в свете, что он совершенно лишился рассудка, а за границей уже достать свидетельство об этом врачей. Но этого-то и не захотела Катерина Николаевна ни за что; так по крайней мере потом утверждали. Она будто бы с негодованием отвергнула этот проект. Все это — только самый отдаленный слух, но я ему
верю.
«А там есть какая-нибудь юрта, на том берегу, чтоб можно было переждать?» — спросил я. «Однако нет, — сказал он, — кусты есть… Да почто вам юрта?» — «Куда же чемоданы сложить, пока лошадей приведут?» — «А на берегу: что им доспеется? А не то так в лодке останутся: не азойно будет» (то есть: «Не тяжело»). Я задумался: провести ночь на пустом берегу вовсе не занимательно; посылать ночью в город за лошадьми взад и вперед восемь верст — когда будешь под кровлей? Я
поверил свои сомнения
старику.
— Никакой веры у меня нет. Потому никому я, никому не
верю, окроме себе, — так же быстро и решительно ответил
старик.
— Видишь, Надя, какое дело выходит, — заговорил
старик, — не сидел бы я, да и не думал, как добыть деньги, если бы мое время не ушло. Старые друзья-приятели кто разорился, кто на том свете, а новых трудно наживать. Прежде стоило рукой повести Василию Бахареву, и за капиталом дело бы не стало, а теперь… Не знаю вот, что еще в банке скажут: может, и
поверят. А если не
поверят, тогда придется обратиться к Ляховскому.
Верите ли, господа, не то, не то меня мучило больше всего в эту ночь, что я
старика слугу убил и что грозила Сибирь, и еще когда? — когда увенчалась любовь моя и небо открылось мне снова!
— Утром? Я не говорил, что утром… А впрочем, может, и утром.
Веришь ли, я ведь здесь обедал сегодня, единственно чтобы не обедать со
стариком, до того он мне стал противен. Я от него от одного давно бы уехал. А ты что так беспокоишься, что я уезжаю. У нас с тобой еще бог знает сколько времени до отъезда. Целая вечность времени, бессмертие!
Но почему же я не могу предположить, например, хоть такое обстоятельство, что
старик Федор Павлович, запершись дома, в нетерпеливом истерическом ожидании своей возлюбленной вдруг вздумал бы, от нечего делать, вынуть пакет и его распечатать: „Что, дескать, пакет, еще, пожалуй, и не
поверит, а как тридцать-то радужных в одной пачке ей покажу, небось сильнее подействует, потекут слюнки“, — и вот он разрывает конверт, вынимает деньги, а конверт бросает на пол властной рукой хозяина и уж, конечно, не боясь никакой улики.
— Да неужель ты только оттого, что твой
старик провонял? Да неужели же ты
верил серьезно, что он чудеса отмачивать начнет? — воскликнул Ракитин, опять переходя в самое искреннее изумление.
Веришь ли тому: никто-то здесь не смеет сказать и подумать, чтоб к Аграфене Александровне за худым этим делом прийти;
старик один только тут у меня, связана я ему и продана, сатана нас венчал, зато из других — никто.
И вот обвинитель ни за что не хочет
поверить в справедливость показания подсудимого, что соскочил он к
старику Григорию из жалости.
— Ни одному слову не
верите, вот почему! Ведь понимаю же я, что до главной точки дошел:
старик теперь там лежит с проломленною головой, а я — трагически описав, как хотел убить и как уже пестик выхватил, я вдруг от окна убегаю… Поэма! В стихах! Можно
поверить на слово молодцу! Ха-ха! Насмешники вы, господа!
— Вы
верите, что я деньги отдам? — спросил
старик.
Старик подошел к столу, порылся в небольшой пачке бумаг, хладнокровно вытащил одну и подал. Я читал и не
верил своим глазам; такое полнейшее отсутствие справедливости, такое наглое, бесстыдное беззаконие удивило даже в России.
Так,
поверите ли,
старики, покрытые кавалериями, едва таскавшие ноги, наперерыв бросались в переднюю подать мне салоп или теплые башмаки.
Мне казалось мое дело так чисто и право, что я рассказал ему все, разумеется, не вступая в ненужные подробности.
Старик слушал внимательно и часто смотрел мне в глаза. Оказалось, что он давнишний знакомый с княгиней и долею мог, стало быть, сам
поверить истину моего рассказа.
Поздно ночью, занесенные снегом, вернулись старшие. Капитан молча выслушал наш рассказ. Он был «вольтерианец» и скептик, но только днем. По вечерам он молился,
верил вообще в явление духов и с увлечением занимался спиритизмом… Одна из дочерей, веселая и плутоватая, легко «засыпала» под его «пассами» и поражала
старика замечательными откровениями. При сеансах с стучащим столом он вызывал мертвецов. Сомнительно, однако, решился ли бы он вызвать для беседы тень Антося…
Эта забота об Устеньке постороннего человека растрогала
старика до слез, и он только молча пожал руку человеку, которому не
верил и которого в чем-то подозревал. Да, не знаешь, где потеряешь, где найдешь.
Луковников понимал, что по-своему купцы правы, и не находил выхода. Пока лично его Мышников не трогал и оказывал ему всякое почтение, но
старик ему не
верил. «Из молодых да ранний, — думал он про себя. — А все проклятый банк».
— Явите божескую милость, ваше высокоблагородие, господин следователь второго участка, — заявлял
старик. — Сам привел к вам разбойника… Он стравил Нагибина. Уж
поверьте родному отцу.
Галактион ждал этого обличения и принял его с молчаливым смирением, но под конец отцовской речи он почувствовал какую-то фальшь не в содержании этого обличения, а в самой интонации, точно
старик говорил только по привычке, но уже сам не
верил собственным словам. Это поразило Галактиона, и он вопросительно посмотрел на отца.
— Да, о ней я думал в этом случае не менее, чем о нем, — говорил
старик сурово. — Подумай, ведь она еще ребенок, не знающий жизни! Я не хочу
верить, что ты желала бы воспользоваться неведением ребенка.
Он понимал также, что
старик вышел в упоении от своего успеха; но ему все-таки предчувствовалось, что это был один из того разряда лгунов, которые хотя и лгут до сладострастия и даже до самозабвения, но и на самой высшей точке своего упоения все-таки подозревают про себя, что ведь им не
верят, да и не могут
верить.
— Не от простуды. Не от простуды,
поверьте старику. Я тут был, я и ее хоронил. С горя по своем князе, а не от простуды. Да-с, памятна мне и княгиня! Молодость! Из-за нее мы с князем, друзья с детства, чуть не стали взаимными убийцами.
— Это ты, мужественный
старик, хорошо говоришь, и я тебе это дело поручаю
поверить.
Нужно было ехать через Балчуговский завод; Кишкин повернул лошадь объездом, чтобы оставить в стороне господский дом. У
старика кружилась голова от неожиданного счастья, точно эти пятьсот рублей свалились к нему с неба. Он так
верил теперь в свое дело, точно оно уже было совершившимся фактом. А главное, как приметы-то все сошлись: оба несчастные, оба не знают, куда голову приклонить. Да тут золото само полезет. И как это раньше ему Кожин не пришел на ум?.. Ну, да все к лучшему. Оставалось уломать Ястребова.
В первое мгновение Зыков не
поверил и только посмотрел удивленными глазами на Кишкина, не врет ли старая конторская крыса, но тот говорил с такой уверенностью, что сомнений не могло быть. Эта весть поразила
старика, и он смущенно пробормотал...
Наташку дорогой взяло раздумье относительно надоедавшего ей
старика, но Марья и тут сумела ее успокоить, а кому же
верить, как не Марье.
— И я вам
верю, — произнес Розанов, смело и откровенно глядя в грозное лицо
старика.
— Нет, не засада. Пусть пан ротмистр мне
верит, я тут взрос. Это
старик где-нибудь стоит под стогом.
Отец улыбнулся и отвечал, что похоже на то; что он и прежде слыхал об нем много нехорошего, но что он родня и любимец Михайлушки, а тетушка Прасковья Ивановна во всем Михайлушке
верит; что он велел послать к себе таких
стариков из багровских, которые скажут ему всю правду, зная, что он их не выдаст, и что Миронычу было это невкусно.
Стихи, братец, вздор; уж ты не спорь, а мне
поверь,
старику; я добра желаю тебе; чистый вздор, праздное употребление времени!
Я не мистик; в предчувствия и гаданья почти не
верю; однако со мною, как, может быть, и со всеми, случилось в жизни несколько происшествий, довольно необъяснимых. Например, хоть этот
старик: почему при тогдашней моей встрече с ним, я тотчас почувствовал, что в тот же вечер со мной случится что-то не совсем обыденное? Впрочем, я был болен; а болезненные ощущения почти всегда бывают обманчивы.
Я едва
верил глазам своим. Кровь бросилась в голову
старика и залила его щеки; он вздрогнул. Анна Андреевна стояла, сложив руки, и с мольбою смотрела на него. Лицо ее просияло светлою, радостною надеждою. Эта краска в лице, это смущение
старика перед нами… да, она не ошиблась, она понимала теперь, как пропал ее медальон!
Вы не
поверите, какое иногда бывает доброе сердце у моего
старика!
Забиякин. Засвидетельствовав, как я сказал, нанесенное мне оскорбление, я пошел к господину полицеймейстеру…
Верьте, князь, что не будь я дворянин, не будь я, можно сказать, связан этим званием, я презрел бы все это… Но, как дворянин, я не принадлежу себе и в нанесенном мне оскорблении вижу оскорбление благородного сословия, к которому имею счастие принадлежать! Я слишком хорошо помню стихи
старика Державина...
— Ваше благородие! прямо под Кистентина [Корабль «Константин».] держите, — скажет вам
старик матрос, оборотившись назад, чтобы
поверить направление, которое вы даете лодке, — вправо руля.
Приезжал к нему из Петербурга двадцатидвухлетний поручик-сын и пробовал утешить
старика, обнадеживая, что граф Иван Александрович надеется все повернуть на старую колею, но князь выслушал, на минуту просиял улыбкой и не
поверил.
— А ну! Что вы скажете? — спросил Борк, глядя на лозищанина острым взглядом. — Вот как они тут умеют рассуждать.
Поверите вы мне, на каждое ваше слово он вам сейчас вот так ответит, что у вас язык присохнет. По-нашему, лучшая вера та, в которой человек родился, — вера отцов и дедов. Так мы думаем, глупые
старики.
Человек, верующий в боговдохновенность Ветхого Завета и святость Давида, завещающего на смертном одре убийство
старика, оскорбившего его и которого он сам не мог убить, так как был связан клятвою (3-я Книга Царей, глава 2, стих 8), и тому подобные мерзости, которыми полон Ветхий Завет, не может
верить в нравственный закон Христа; человек, верующий в учение и проповеди церкви о совместимости с христианством казней, войн, не может уже
верить в братство всех людей.
Кой грех отец заподозрит их в умысле, тогда уж не
поверит и правде; он еще и прежде, когда
старики приискали было невесту своему сыну, дал им почувствовать, что понимает их нежелание видеть брата женатым.
Глупой бабе, выпившей со сна добрую чарку настойки для бодрости, за досаду стало, и она с некоторою горячностью сказала
старику: «Да что это, дядюшка, ты всё, смеешься и ничему не
веришь?
Старик не
поверил и отвечал, что «только развесь уши, так пожалуй, и церковную татьбу взведут на человека».