Неточные совпадения
— Вы возвращаетесь к самодовольству
старых народников, — говорила Роза. — Воображаете себя своеобразной
страной, которая живет по своим каким-то законам.
Нынешняя мировая война, которая все разрастается и грозит захватить все
страны и народы, кажется глубоко противоположной этой
старой мечте о мировом соединении, об едином всемирном государстве.
Пусть все узнают: застенки по-старому,
И палачи введены,
Отданы гневу их дикому, ярому
Лучшие силы
страны.
Но восходит солнце в небеси —
Игорь-князь явился на Руси.
Вьются песни с дальнего Дуная,
Через море в Киев долетая.
По Боричеву восходит удалой
К Пирогощей богородице святой.
И
страны рады,
И веселы грады.
Пели песню
старым мы князьям,
Молодых настало время славить нам:
Слава князю Игорю,
Буй тур Всеволоду,
Владимиру Игоревичу!
Слава всем, кто, не жалея сил.
За христиан полки поганых бил!
Здрав будь, князь, и вся дружина здрава!
Слава князям и дружине слава!
«Среди океана живет морской змей в версту длиною. Редко, не более раза в десять лет, он подымается со дна на поверхность и дышит. Он одинок. Прежде их было много, самцов и самок, но столько они делали зла мелкой рыбешке, что бог осудил их на вымирание, и теперь только один
старый, тысячелетний змей-самец сиротливо доживает свои последние годы. Прежние моряки видели его — то здесь, то там — во всех
странах света и во всех океанах.
В
стране, где долго, долго брани
Ужасный гул не умолкал,
Где повелительные грани
Стамбулу русский указал,
Где
старый наш орел двуглавый
Еще шумит минувшей славой,
Встречал я посреди степей
Над рубежами древних станов
Телеги мирные цыганов,
Смиренной вольности детей.
За их ленивыми толпами
В пустынях часто я бродил,
Простую пищу их делил
И засыпал пред их огнями.
В походах медленных любил
Их песен радостные гулы —
И долго милой Мариулы
Я имя нежное твердил.
И во сколько раз счастливее их те
старые и молодые туристы, которые, не имея денег, чтобы жить в отелях, живут где придется, любуются видом моря с высоты гор, лежа на зеленой траве, ходят пешком, видят близко леса, деревни, наблюдают обычаи
страны, слышат ее песни, влюбляются в ее женщин…
Старой такой, щемящей, занесенной бог весть из каких
стран и времен…
Говорил из двух пассажиров один, у которого был
старый подержанный баритон — голос, приличный, так сказать, большому акционеру или не меньше как тайному советнику, явно разрабатывающему какие-нибудь естественные богатства
страны. Другой только слушал и лишь изредка вставлял какое-нибудь слово или спрашивал каких-нибудь пояснений. Этот говорил немного звонким фальцетом, какой наичаще случается у прогрессирующих чиновников особых поручений, чувствующих тяготение к литературе.
Право, если бы не было свободной и гордой Англии, «этого алмаза, оправленного в серебро морей», как называет ее Шекспир, если б Швейцария, как Петр, убоявшись кесаря, отреклась от своего начала, если б Пиэмонт, эта уцелевшая ветка Италии, это последнее убежище свободы, загнанной за Альпы и не перешедшей Апеннины, если б и они увлеклись примером соседей, если б и эти три
страны заразились мертвящим духом, веющим из Парижа и Вены, — можно было бы подумать, что консерваторам уже удалось довести
старый мир до конечного разложения, что во Франции и Германии уже наступили времена варварства.
— Напрасно, старче Божий, такое о Москве рассуждение держите, — вступился московский посол. — Земля грехами преисполнена, Москва на ней же стоит. Праведников, подобных прежним отцам, не видим, обаче ревности по древлему благочестию не лишены. Прилежания к
старой вере в московском обчестве довольно. О том по всем
странам премного известно.
«А есть, говорит, в дальних
странах места сокровенные, где
старая вера соблюдена в целости и чистоте.
— И он обманул своего
старого отца, изменив нашей вере, и скрылся навсегда из аула родной
страны! — непримиримо отрезал старик.
—
Старый князь Джаваха! — прокричал он, — ты плохо знаешь адаты восточной
страны. Гость — священная особа. Не забывай этого!
Коммунизм в России принял форму крайнего этатизма, охватывающего железными тисками жизнь огромной
страны, и это, к сожалению, вполне согласно со
старыми традициями русской государственности.
В известном смысле Россия
страна старой культуры.
Дениза Яковлевна соглашалась, называла себя, «vieille sotte» [
старая дура (фр.).], a через минуту начинала опять возмущаться, вздевать кверху руки и кричать, что «dans ce gueux de pays tout est possible» [в этой плутовской
стране все возможно (фр.).].
Ныне же в русской социал-демократии возрождается
старый народнический утопизм, буржуазия объявляется классом контрреволюционным, торжество социальной революции считается возможным в
стране, прошедшей лишь первые стадии промышленного развития и культурно отсталой, еще не прошедшей элементарной школы свободной гражданственности.
Ведь и
старые правые, консервативные монархические идеи, которые господствовали в жизни некоторых
стран до войны и революции, были индивидуалистическими идеями.
Революционное насилие над свободой мысли и слова по существу несет в себе семя контрреволюции, оно есть наследие
старого мракобесия и не может быть терпимо в свободной
стране.
Красота и богатство Нефоры не оставляли ее в затмении, и
старый правитель Александрии, человек жадный и исполненный многих низких страстей, пожелал соединить Нефору браком с своим старшим сыном, который имел столь малый ум, что, побывав во многих отдаленных
странах и истратив на это путешествие большое богатство, по возвращении своем не умел рассказать ни о чем им виденном, кроме как о величине яйца птицы строфокамила.