Неточные совпадения
При свете стенной лампы, скудно освещавшей голову девушки, Клим видел, что подбородок ее дрожит, руки судорожно кутают грудь платком и, наклоняясь вперед, она готова
упасть.
«Взял. Как вещь», — отметил Самгин; полежал еще минуту и, закуривая, увидал,
при свете спички, что Захарий сидит, окутав плечи одеялом. — Не хочется
спать?
В нашем доме их тоже было не меньше тридцати штук. Все они занимались разного рода шитьем и плетеньем, покуда светло, а с наступлением сумерек их загоняли в небольшую девичью, где они пряли,
при свете сального огарка, часов до одиннадцати ночи. Тут же они обедали, ужинали и
спали на полу, вповалку, на войлоках.
При сем слове Левко не мог уже более удержать своего гнева. Подошедши на три шага к нему, замахнулся он со всей силы, чтобы дать треуха, от которого незнакомец, несмотря на свою видимую крепость, не устоял бы, может быть, на месте; но в это время
свет пал на лицо его, и Левко остолбенел, увидевши, что перед ним стоял отец его. Невольное покачивание головою и легкий сквозь зубы свист одни только выразили его изумление. В стороне послышался шорох; Ганна поспешно влетела в хату, захлопнув за собою дверь.
На этом показателе смертности можно было бы построить великолепную иллюзию и признать наш Сахалин самым здоровым местом в
свете; но приходится считаться с следующим соображением:
при обыкновенных условиях на детские возрасты
падает больше половины всех умерших и на старческий возраст несколько менее четверти, на Сахалине же детей очень немного, а стариков почти нет, так что коэффициент в 12,5 %, в сущности, касается только рабочих возрастов; к тому же он показан ниже действительного, так как
при вычислении его в отчете бралось население в 15 000, то есть по крайней мере в полтора раза больше, чем оно было на самом деле.
Какая-то птица билась в воздухе. Она, видимо, старалась укрыться в лесу, но ее ветром относило в сторону.
При свете молнии я увидел, как она камнем
падала на землю.
Днем их пенье не производило на меня особенного впечатления; я даже говорил, что и жаворонки поют не хуже; но поздно вечером или ночью, когда все вокруг меня утихало,
при свете потухающей зари,
при блеске звезд соловьиное пение приводило меня в волнение, в восторг и сначала мешало
спать.
Не знаю, сколько времени я
спал, но, проснувшись, увидел
при свете лампады, теплившейся перед образом, что отец лежит на своем канапе, а мать сидит подле него и плачет.
В другой раз, вдруг очнувшись ночью,
при свете нагоревшей свечи, стоявшей передо мной на придвинутом к дивану столике, я увидел, что Елена прилегла лицом на мою подушку и пугливо
спала, полураскрыв свои бледные губки и приложив ладонь к своей теплой щечке.
Красота момента опьяняет его. На секунду ему кажется, что это музыка обдает его волнами такого жгучего, ослепительного
света и что медные, ликующие крики
падают сверху, с неба, из солнца. Как и давеча,
при встрече, — сладкий, дрожащий холод бежит по его телу и делает кожу жесткой и приподымает и шевелит волосы на голове.
Мещанин города Гжатска Смоленской губернии, служивший во время крепостного права подвальным и поверенным
при винных откупах, он уже искал
света, читал, что
попадало под руку, и писал стихи.
Ему стало так горько, что он решил лучше заснуть… И вскоре он действительно
спал, сидя и закинув голову назад. А по лицу его,
при свете электрического фонаря, проходили тени грустных снов, губы подергивались, и брови сдвигались, как будто от внутренней боли…
При самом ее начале, направо от дороги, под двумя развесистыми березами, находилась мелочная лавочка; окна в ней уже были все заперты, но широкая полоса
света падала веером из растворенной двери на притоптанную траву и била вверх по деревьям, резко озаряя беловатую изнанку сплошных листьев.
В сенях было темно, и Спирька успокоился только тогда, когда
при падавшем через дверь
свете увидел спавшего Фрея, Гришука и Порфира Порфирыча. Все
спали, как зарезанные. Пепко сделал попытку разбудить, но из этого ничего не вышло, и он трагически поднял руки кверху.
А генерала жалко. Из всех людей, которых я встретил в это время, он положительно самый симпатичнейший человек. В нем как-то все приятно: и его голос, и его манеры, и его тон, в котором не отличишь иронии и шутки от серьезного дела, и его гнев
при угрозе господством «безнатурного дурака», и его тихое: «вот и царского слугу изогнули, как в дугу», и даже его не совсем мне понятное намерение идти в дворянский клуб
спать до
света.
Дисциплина была железная, свободы никакой, только по воскресеньям отпускали в город до девяти часов вечера. Опозданий не полагалось. Будние дни были распределены по часам, ученье до
упаду, и часто, чистя сапоги в уборной еще до
свету при керосиновой коптилке, вспоминал я свои нары, своего Шлему, который, еще затемно получив от нас пятак и огромный чайник, бежал в лавочку и трактир, покупал «на две чаю, на две сахару, на копейку кипятку», и мы наслаждались перед ученьем чаем с черным хлебом.
Открыли нижние половинки обоих окон: после отшумевшей на рассвете грозы воздух был чист и пахуч, светило солнце. И хотя именно теперь и могли
напасть стражники —
при солнечном
свете не верилось ни в нападение, ни в смерть. Повеселели даже.
И видится мне:
при том брезжущем
свете, на полу, на войлоке, лежит, закинув обе руки за растрепанную голову, наша девочка-побегушка; крепко
спит она, дышит проворно, а за самой ее головою роковая дверь.
Ольга встретила их на дворе, она ходила от сарая к воротам туда и обратно, в белой юбке, в ночной кофте,
при свете луны она казалась синеватой, прозрачной, и было странно видеть, что от её фигуры на лысый булыжник двора
падает густая тень.
Она не
спала и тяжко вздыхала, разметавшись от жары, сбросив с себя почти всё — и
при волшебном
свете луны какое это было красивое, какое гордое животное! Прошло немного времени и послышались опять шаги: в дверях показался старик, весь белый.
Из сельских людей кто уже
спал, кто сидел
при свете каганцов в хатах за вечерей, а были и такие, которых теплая да ясная осенняя ночь выманила на улицу.
Когда наступила ночь, в камере этапа не
спали только два человека. Бесприютный, полулежа на нарах,
при свете сального огарка поворачивал страницу за страницей. Лицо его выражало сильное, почти болезненное напряжение мысли, морщины на лбу углубились, и по временам, когда бродяга отрывался от книги и, устремив глаза в потолок, старался вдуматься в прочитанное, — на лице его явственно виднелось страдание.
Сторож зажег лампу.
Свет ее
упал на глаза Цезарю, и он проснулся. Сначала лев долго не мог прийти в себя; он даже чувствовал до сих пор на языке вкус свежей крови. Но как только он понял, где он находится, то быстро вскочил на ноги и заревел таким гневным голосом, какого еще никогда не слыхали вздрагивающие постоянно
при львином реве обезьяны, ламы и зебры. Львица проснулась и, лежа, присоединила к нему свой голос.
— Мне так нужно! Я хочу изобразить Сусанну
при лунном
свете! Лунный
свет падает ей на грудь…
Свет от факелов сбежавшихся фарисеев бьет ей в спину…Игра цветов! Я не могу иначе!
Впрочем, опасения Ропшина были не совсем излишни, потому что Жозеф, обрадованный отъездом Горданова, не
спал и, видя из своего окна
свет в окне Глафиры, сошел заглянуть под штору, но труд его был напрасен, и тяжелые шторы не позволили ему ничего видеть, да и огонь стух
при самом его приближении.
— Какой умный мальчик! Конечно, себя! Вы очень умный американец, м-р Вандергуд, и я искренне удивляюсь, что вы сделали такую плохую карьеру. Идите
спать, милые дети, спокойной ночи. Что ты так смотришь, Вандергуд: находишь, что час слишком ранний? Тогда возьми ее и прогуляйся по саду. Когда ты увидишь Марию
при лунном
свете, три тысячи Магнусов не в силах будут доказать, что это небесно чистое существо такая же тварь, как…
При слабом
свете углей я различал знакомые мне спины, ноги, головы; в числе последних был и рекрутик, который, придвинувшись к самому огню, казалось,
спал уже.
В одном из окон
при свете луны ему показалось, что он видел длинную фигуру Дмитрия Ерофеича, который, вероятно, еще не
спал и любовался луною, а может быть, и собирался молиться. Гуго вздохнул, взял лошадь под уздцы и повел ее со двора, — и как только за Пекторалисом заперли ворота, в окошечке Дмитрия Ерофеича засветился тихий огонек: вероятно, старичок зажег лампадку и стал на молитву.
Еще на школьной скамье он мечтал о карьере и между товарищами выбирал лишь сыновей влиятельных и сановитых родителей, умел делаться их другом и через них
попал в центр высшего петербургского
света, куда нелегко пробраться даже баронам, особенно
при том недостатке, которым, к несчастью, обладал Карл Федорович — он был беден.
Вот что Петр Ананьев рассказывал Кузьме в долгие зимние вечера
при свете лучины. Лет с тридцать тому назад, двадцатилетним парнем привезен он был из деревни в Москву на господский двор помещика Филимонова. С молодых лет обнаружилась в Петьке, — как звали его тогда, — склонность к воровству: что плохо лежало у господина его или соседей, все
попадало в руки расторопного и наблюдательного Петьки.
Мариула не в силах отвечать, только стонет; хватается за его рукав, крепко, судорожно сжимает его и, готовая
упасть от нестерпимой боли, виснет на нем.
При свете месяца цыган всматривается в лицо своей куконы и каменеет от ужаса. Он не сомневается более: несчастная мать изуродовала себя крепкою водкой.
Свет от лампы скользил на оконечностях лица швейцарки, заостренных смертию,
падал на черные, длинные косы, сметавшие
при движении лекаря пыль с пола, на уста, подернутые землею, истерзанную грудь и будто из воска вылитую ногу, опоясанную черною кровью.
Спать-то захотелось, а как лег на постель, так сон и прошел; и снова до утра ворочался и курил, придумывая себе честные и подходящие занятия. Два отыскал как будто и подходящих: лакеем в ресторане (сейчас мужчин мало) или кондуктором на трамвае. Но днем,
при свете солнца и ума, понял вздорность этих предложений, совершенно несовместимых с моим слабым здоровьем и непривычкою к лакейскому трудовому делу. Куда уж!
И тут-то,
при дрожащем
свете этих факелов, встревоженный взгляд благообразного Милия.
пал на лицо изящной Тении, которая в страхе за судьбу Фалалея старалась закрыть его своим станом.
Принахмурился солдат. На кой ляд он ей подходит? Экое слово
при белом
свете ляпнула… С жиру оне, барыни, перила грызут, да не на такого
напала.