Неточные совпадения
Теперь, когда он не
мешал ей, она знала, что делать, и, не глядя себе под ноги и с досадой спотыкаясь по высоким кочкам и
попадая в воду, но справляясь гибкими, сильными ногами, начала круг, который всё должен был объяснить ей.
— Что ж делать? Я не могла
спать… Мысли
мешали. При нем я никогда не принимаю. Почти никогда.
— Не давать им, не давать им строиться и становиться в ряды! — кричал кошевой. — Разом напирайте на них все курени! Оставляйте прочие ворота! Тытаревский курень,
нападай сбоку! Дядькивский курень,
нападай с другого! Напирайте на тыл, Кукубенко и Палывода!
Мешайте,
мешайте и розните их!
— Я подожду. А теперь я хочу
спать. Не
мешай мне.
Тени колебались, как едва заметные отражения осенних облаков на темной воде реки. Движение тьмы в комнате, становясь из воображаемого действительным, углубляло печаль. Воображение,
мешая и
спать и думать, наполняло тьму однообразными звуками, эхом отдаленного звона или поющими звуками скрипки, приглушенной сурдинкой. Черные стекла окна медленно линяли, принимая цвет олова.
— Господа! Все так переволновались, а мы
мешаем спать.
Дмитрий долго занимался,
мешая спать, а недавно к нему стал ходить бесцеремонный Дронов, и часто они бормотали, шуршали почти до полуночи.
Ночью дождя не было, а была тяжкая духота, она
мешала спать, вливаясь в открытое окно бесцветным, жарким дымом, вызывая испарину.
Нет, Безбедов не
мешал, он почему-то приуныл, стал молчаливее, реже
попадал на глаза и не так часто гонял голубей. Блинов снова загнал две пары его птиц, а недавно, темной ночью, кто-то забрался из сада на крышу с целью выкрасть голубей и сломал замок голубятни. Это привело Безбедова в состояние мрачной ярости; утром он бегал по двору в ночном белье, несмотря на холод, неистово ругал дворника, прогнал горничную, а затем пришел к Самгину пить кофе и, желтый от злобы, заявил...
Лютов
мешал ему. Он шел неровно, точно пьяный, — то забегал вперед Самгина, то отставал от него, но опередить Алину не решался, очевидно, боясь
попасть ей на глаза. Шел и жалобно сеял быстренькие слова...
Самгин вставлял свечу в подсвечник, но это ему не удавалось, подсвечник был сильно нагрет, свеча обтаивала,
падала. Дронов стал помогать ему,
мешая друг другу, они долго и молча укрепляли свечу, потом Дронов сказал...
Вот он кончил наслаждаться телятиной, аккуратно, как парижанин, собрал с тарелки остатки соуса куском хлеба, отправил в рот, проглотил, запил вином, благодарно пошлепал ладонями по щекам своим. Все это почти не
мешало ему извергать звонкие словечки, и можно было думать, что пища,
попадая в его желудок, тотчас же переваривается в слова. Откинув плечи на спинку стула, сунув руки в карманы брюк, он говорил...
Братец спешил окончить эту добровольную сделку с своим должником года в два, чтоб как-нибудь и что-нибудь не
помешало делу, и оттого Обломов вдруг
попал в затруднительное положение.
Потом еще Штольц, уезжая, завещал Обломова ей, просил приглядывать за ним,
мешать ему сидеть дома. У ней, в умненькой, хорошенькой головке, развился уже подробный план, как она отучит Обломова
спать после обеда, да не только
спать, — она не позволит ему даже прилечь на диване днем: возьмет с него слово.
Сначала полетит одна; он вдруг сделает позднее и бесполезное движение, чтоб
помешать ей
упасть, и уронит еще две.
— Что? разве вам не сказали? Ушла коза-то! Я обрадовался, когда услыхал, шел поздравить его, гляжу — а на нем лица нет! Глаза помутились, никого не узнаёт. Чуть горячка не сделалась, теперь, кажется, проходит. Чем бы плакать от радости, урод убивается горем! Я лекаря было привел, он прогнал, а сам ходит, как шальной… Теперь он
спит, не
мешайте. Я уйду домой, а вы останьтесь, чтоб он чего не натворил над собой в припадке тупоумной меланхолии. Никого не слушает — я уж хотел побить его…
— Что ж ты остановилась? — спросил Райский, — можно свадьбу расстроить. В самом деле, если он тебе будет
мешать спать по ночам…
Одно неудобно: у нас много людей. У троих четверо слуг. Довольно было бы и одного, а то они
мешают друг другу и ленятся. «У них уж завелась лакейская, — говорит справедливо князь Оболенский, — а это хуже всего. Их не добудишься, не дозовешься, ленятся,
спят, надеясь один на другого; курят наши сигары».
Мы шли, шли в темноте, а проклятые улицы не кончались: все заборы да сады. Ликейцы, как тени, неслышно скользили во мраке. Нас провожал тот же самый, который принес нам цветы. Где было грязно или острые кораллы
мешали свободно ступать, он вел меня под руку, обводил мимо луж, которые, видно, знал наизусть. К несчастью, мы не туда
попали, и, если б не провожатый, мы проблуждали бы целую ночь. Наконец добрались до речки, до вельбота, и вздохнули свободно, когда выехали в открытое море.
Правда, тут же рядом, через перегородку, стоял покойник, и я с вечера слышал чтение псалмов, но это обстоятельство не
помешало мне самому
спать как мертвому.
Квартира Шустовой была во втором этаже. Нехлюдов по указанию дворника
попал на черный ход и по прямой и крутой лестнице вошел прямо в жаркую, густо пахнувшую едой кухню. Пожилая женщина, с засученными рукавами, в фартуке и в очках, стояла у плиты и что-то
мешала в дымящейся кастрюле.
— Оставьте его, пусть
спит, — говорил Привалов. — Он мне не
мешает.
Оказалось, что первым проснулся Дерсу; его разбудили собаки. Они все время прыгали то на одну, то на другую сторону костра. Спасаясь от тигра, Альпа бросилась прямо на голову Дерсу. Спросонья он толкнул ее и в это время увидел совсем близко от себя тигра. Страшный зверь схватил тазовскую собаку и медленно, не торопясь, точно понимая, что ему никто
помешать не может, понес ее в лес. Испуганная толчком, Альпа бросилась через огонь и
попала ко мне на грудь. В это время я услышал крик Дерсу.
— Ничего, капитан, — сказал он мне. — Моя можно на улице
спи: палатку делай, огонь клади,
мешай нету.
— Ты все одна да одна, Лукерья; как же ты можешь
помешать, чтобы мысли тебе в голову не шли? Или ты все
спишь?
К вечеру я почти оправился, но есть не мог — все еще
мешала рвота. Поэтому я решил пораньше лечь
спать в надежде, что завтрашний день принесет полное выздоровление.
Очевидно, вскоре после того как зверек
попал в ловушку, его завалило снегом. Странно, почему зверолов не осмотрел свои ловушки перед тем, как уйти из тайги. Быть может, он обходил их, но разыгравшаяся буря
помешала ему дойти до крайних затесок, или он заболел и не мог уже более заниматься охотой. Долго ждал пойманный соболь своего хозяина, а весной, когда стаял снег, вороны расклевали дорогого хищника, и теперь от него остались только клочки шерсти и мелкие кости.
Но это были только мимолетные отголоски, да и то лишь сначала. А вообще, вечер шел весело, через полчаса уж и вовсе весело. Болтали, играли, пели. Она
спит крепко, уверяет Мосолов, и подает пример. Да и нельзя
помешать, в самом деле: комната, в которой она улеглась, очень далеко от зала, через три комнаты, коридор, лестницу и потом опять комнату, на совершенно другой половине квартиры.
Веселое гулянье! Сердцу радость
Глядеть на вас. Играйте, веселитесь,
Заботы прочь гоните: для заботы
Своя пора. Народ великодушный
Во всем велик, —
мешать с бездельем дело
Не станет он; трудиться, так трудиться,
Плясать и петь, так вдоволь, до
упаду.
Взглянув на вас разумным оком, скажешь,
Что вы народ честной и добрый; ибо
Лишь добрые и честные способны
Так громко петь и так плясать отважно.
Спасибо вам на песнях и на пляске!
Уж тешиться, так тешиться!
— Пустая форма! Даром
помешали человеку
спать, — заметил Миллер.
Вообще вся его жизнь представляла собой как бы непрерывное и притом бессвязное сновидение. Даже когда он настоящим манером
спал, то видел сны, соответствующие его должности. Либо печку топит, либо за стулом у старого барина во время обеда стоит с тарелкой под мышкой, либо комнату метет. По временам случалось, что вдруг среди ночи он вскочит, схватит спросонок кочергу и начнет в холодной печке
мешать.
Конец тетеньки Анфисы Порфирьевны был трагический. Однажды, когда она укладывалась на ночь
спать, любимая ее ключница (это, впрочем, не
мешало тетеньке истязать ее наравне с прочими), которая всегда присутствовала при этом обряде, отворила дверь спальни и кликнула...
Иногда он гнался за ними, прихрамывая; длинный тулуп
мешал ему бежать, он
падал на колени, упираясь в землю черными руками, похожими на сухие сучки.
На пол валилась одежда,
мешая мне видеть Ивана; я вылез,
попал под ноги деда. Он отшвырнул меня прочь, грозя дядьям маленьким красным кулаком...
Летом 1890 г. в Рыковской тюрьме содержалась женщина свободного состояния, обвиняемая в поджоге; сосед ее по карцеру, арестант Андреев, жаловался, что по ночам ему
мешают спать конвойные, которые то и дело ходят к этой женщине и шумят.
Свирепая картежная игра с разрешения подкупленных надзирателей, ругань, смех, болтовня, хлопанье дверями, а в кандальной звон оков, продолжающиеся всю ночь,
мешают утомленному рабочему
спать, раздражают его, что, конечно, не остается без дурного влияния на его питание и психику.
В полдень гуси также
спят, сидя на берегу, и менее наблюдают осторожности; притом дневной шум, происходящий от всей живущей твари,
мешает сторожевому гусю услышать шорох приближающегося охотника: всего лучше подъезжать на лодке, если это удобно.
Часто случалось мне не верить своим глазам, когда, после отчаянного выстрела, пущенного просто в куст или в чащу древесных ветвей по тому направлению, по какому юркнул вальдшнеп, вдруг собака выносила мне из кустов убитого вальдшнепа. Как частые сучья, правда без листьев, за которыми не видно птицы, не
мешают иногда дроби
попасть в нее — не понимаю и теперь!..
Высаживанье это производится таким образом: весною, как только окажутся проталины, из клетки, где куропатки провели зиму, разбирают самцов и самок в отдельные коробки, наблюдая, чтобы в них входил воздух и чтобы в тесноте куропатки не задохлись; потом едут в избранное для высиживанья место, для чего лучше выбирать мелкий кустарник, где бы впоследствии было удобно стрелять, преимущественно в озимом поле, потому что там не
пасут стад и не ездят туда для пашни крестьяне, обыкновенно пускающие своих лошадей, во время полдневного отдыха, в близлежащий кустарник; в ржаное поле вообще никто почти до жатвы не ходит и не
мешает высаженным куропаткам выводиться.
— Если лошади все в разгоне, — размышлял я, — то несправедливо, что я
мешаю комиссару
спать.
С утра я неладно обулся, что-то жесткое
попало мне под подошву и
мешало ступать. Я стал на первую попавшуюся валежину и стал переобуваться. Вытряхнув из обуви посторонний предмет, я снова оделся, и только хотел было встать, как вдруг увидел белохвостого орлана.
Один Гедеоновский оживлял беседу своими рассказами, хотя то и дело трусливо посматривал на Марфу Тимофеевну и перхал, — перхота
нападала на него всякий раз, когда он в ее присутствии собирался лгать, — но она ему не
мешала, не перебивала его.
Паншин взял шляпу, поцеловал у Марьи Дмитриевны руку, заметил, что иным счастливцам теперь ничто не
мешает спать или наслаждаться ночью, а ему придется до утра просидеть над глупыми бумагами, холодно раскланялся с Лизой (он не ожидал, что в ответ на его предложение она попросит подождать, — и потому дулся на нее) — и удалился.
Семеныч «ходил у парового котла» в ночь. День он
спал, а с вечера отправлялся к машине. Кстати сказать, эту ночную работу мужа придумала Марья, чтобы Семеныч не
мешал ей пользоваться жизнью. Она сама просила Кишкина поставить мужа в ночь.
Скорому выздоровлению моему
мешала бессонница, которая, бог знает отчего, на меня
напала.
После обеда, накушамшись, она опочивать легла; заиграла музыка потише и подальше, по той причине, чтоб ей
спать не
мешать.
Днем их пенье не производило на меня особенного впечатления; я даже говорил, что и жаворонки поют не хуже; но поздно вечером или ночью, когда все вокруг меня утихало, при свете потухающей зари, при блеске звезд соловьиное пение приводило меня в волнение, в восторг и сначала
мешало спать.
— Успокойся, душа моя, я не
сплю после обеда. А вот что я думаю: не уехать ли мне? По-настоящему, я ведь
мешаю тебе!
В течение следующих пяти, шести дней я почти не видел Зинаиды: она сказывалась больною, что не
мешало, однако, обычным посетителям флигеля являться — как они выражались — на свое дежурство — всем, кроме Майданова, который тотчас
падал духом и скучал, как только не имел случая восторгаться.
— Не
мешай,
спать буду! И замолчал, точно умер.