Неточные совпадения
В эпоху нашего младенчества из азиатской
колыбели попало в наше воспитание несколько замашек и обычаев, и теперь еще не совсем изгладившихся, особенно
в простом быту.
На дворе и
в хате все было тихо; не
спали только козаки, стоявшие на сторо́же. Вдруг Катерина, вскрикнув, проснулась, и за нею проснулись все. «Он убит, он зарезан!» — кричала она и кинулась к
колыбели.
Впрочем, тогда дворяне долго служили
в солдатском и унтер-офицерском званиях, если не проходили их
в колыбели и не
падали всем на голову из сержантов гвардии капитанами
в армейские полки.
Значит, уже пора вставать и приниматься за работу. Варька оставляет
колыбель и бежит
в сарай за дровами. Она рада. Когда бегаешь и ходишь,
спать уже не так хочется, как
в сидячем положении. Она приносит дрова, топит печь и чувствует, как расправляется ее одеревеневшее лицо и как проясняются мысли.
Он больно треплет ее за ухо, а она встряхивает головой, качает
колыбель и мурлычет свою песню. Зеленое пятно и тени от панталон и пеленок колеблются, мигают ей и скоро опять овладевают ее мозгом. Опять она видит шоссе, покрытое жидкою грязью. Люди с котомками на спинах и тени разлеглись и крепко
спят. Глядя на них, Варьке страстно хочется
спать; она легла бы с наслаждением, но мать Пелагея идет рядом и торопит ее. Обе они спешат
в город наниматься.
В печке кричит сверчок.
В соседней комнате, за дверью, похрапывают хозяин и подмастерье Афанасий…
Колыбель жалобно скрипит, сама Варька мурлычет — и все это сливается
в ночную, убаюкивающую музыку, которую так сладко слушать, когда ложишься
в постель. Теперь же эта музыка только раздражает и гнетет, потому что она вгоняет
в дремоту, а
спать нельзя; если Варька, не дай бог, уснет, то хозяева прибьют ее.
Варька берет ребенка, кладет его
в колыбель и опять начинает качать. Зеленое пятно и тени мало-помалу исчезают, и уж некому лезть
в ее голову и туманить мозг. А
спать хочется по-прежнему, ужасно хочется! Варька кладет голову на край
колыбели и качается всем туловищем, чтобы пересилить сон, но глаза все-таки слипаются, и голова тяжела.
Штукатурка тихо шелушилась и
опадала пылью и… «он пробудился!» То есть пробудился не Венцель и не дитя
в колыбели, а он — первозданный рыцарь, замазанный
в штукатурку…
Орлы обвертывают Мамона своими крыльями, спутываются с ним, и все трое, истощенные, истекая кровью, валятся с дерева безобразным клубом; остановленные ветвями, качаются на них, будто
в воздушной
колыбели, и наконец с грохотом
падают на землю.