Неточные совпадения
Вронский чувствовал эти направленные на него
со всех сторон глаза, но он ничего не видел, кроме ушей и шеи своей лошади, бежавшей ему навстречу земли и крупа и белых
ног Гладиатора, быстро отбивавших такт впереди его и остававшихся
всё в одном и том же расстоянии.
Оставшись в отведенной комнате, лежа на пружинном тюфяке, подкидывавшем неожиданно при каждом движении его руки и
ноги, Левин долго не спал. Ни один разговор
со Свияжским, хотя и много умного было сказано им, не интересовал Левина; но доводы помещика требовали обсуждения. Левин невольно вспомнил
все его слова и поправлял в своем воображении то, что он отвечал ему.
Мы тронулись в путь; с трудом пять худых кляч тащили наши повозки по извилистой дороге на Гуд-гору; мы шли пешком сзади, подкладывая камни под колеса, когда лошади выбивались из сил; казалось, дорога вела на небо, потому что, сколько глаз мог разглядеть, она
все поднималась и наконец пропадала в облаке, которое еще с вечера отдыхало на вершине Гуд-горы, как коршун, ожидающий добычу; снег хрустел под
ногами нашими; воздух становился так редок, что было больно дышать; кровь поминутно приливала в голову, но
со всем тем какое-то отрадное чувство распространилось по
всем моим жилам, и мне было как-то весело, что я так высоко над миром: чувство детское, не спорю, но, удаляясь от условий общества и приближаясь к природе, мы невольно становимся детьми;
все приобретенное отпадает от души, и она делается вновь такою, какой была некогда и, верно, будет когда-нибудь опять.
Не один господин большой руки пожертвовал бы сию же минуту половину душ крестьян и половину имений, заложенных и незаложенных,
со всеми улучшениями на иностранную и русскую
ногу, с тем только, чтобы иметь такой желудок, какой имеет господин средней руки; но то беда, что ни за какие деньги, нижé имения, с улучшениями и без улучшений, нельзя приобресть такого желудка, какой бывает у господина средней руки.
Каждый из свидетелей поместил себя
со всеми своими достоинствами и чинами, кто оборотным шрифтом, кто косяками, кто просто чуть не вверх
ногами, помещая такие буквы, каких даже и не видано было в русском алфавите.
Всё хлопает. Онегин входит,
Идет меж кресел по
ногам,
Двойной лорнет скосясь наводит
На ложи незнакомых дам;
Все ярусы окинул взором,
Всё видел: лицами, убором
Ужасно недоволен он;
С мужчинами
со всех сторон
Раскланялся, потом на сцену
В большом рассеянье взглянул,
Отворотился — и зевнул,
И молвил: «
Всех пора на смену;
Балеты долго я терпел,
Но и Дидло мне надоел».
«Наконец-то и у меня панталоны
со штрипками, настоящие!» — мечтал я, вне себя от радости, осматривая
со всех сторон свои
ноги.
Эти слова были сигналом. Жидов расхватали по рукам и начали швырять в волны. Жалобный крик раздался
со всех сторон, но суровые запорожцы только смеялись, видя, как жидовские
ноги в башмаках и чулках болтались на воздухе. Бедный оратор, накликавший сам на свою шею беду, выскочил из кафтана, за который было его ухватили, в одном пегом и узком камзоле, схватил за
ноги Бульбу и жалким голосом молил...
Со всех сторон из травы уже стал подыматься густой храп спящего воинства, на который отзывались с поля звонкими ржаньями жеребцы, негодующие на свои спутанные
ноги.
Катерина Ивановна встала
со стула и строго, по-видимому спокойным голосом (хотя
вся бледная и с глубоко подымавшеюся грудью), заметила ей, что если она хоть только один еще раз осмелится «сопоставить на одну доску своего дрянного фатеришку с ее папенькой, то она, Катерина Ивановна, сорвет с нее чепчик и растопчет его
ногами».
— Эх, ешь те комары! Расступись! — неистово вскрикивает Миколка, бросает оглоблю, снова нагибается в телегу и вытаскивает железный лом. — Берегись! — кричит он и что есть силы огорошивает с размаху свою бедную лошаденку. Удар рухнул; кобыленка зашаталась, осела, хотела было дернуть, но лом снова
со всего размаху ложится ей на спину, и она падает на землю, точно ей подсекли
все четыре
ноги разом.
Как донской-то казак, казак вел коня поить,
Добрый молодец, уж он у ворот стоит.
У ворот стоит, сам он думу думает,
Думу думает, как будет жену губить.
Как жена-то, жена мужу возмолилася,
Во скоры-то
ноги ему поклонилася,
Уж ты, батюшко, ты ли мил сердечный друг!
Ты не бей, не губи ты меня
со вечера!
Ты убей, загуби меня
со полуночи!
Дай уснуть моим малым детушкам,
Малым детушкам,
всем ближним соседушкам.
Тут Мышка бедная, не вспомняся от страху,
Со всех пустилась
ног — простыл её и след.
Осёл, гоняя птиц,
со всех ослиных
ног,
По
всем грядам и вдоль и поперёк,
Такую поднял скачку,
Что в огороде
всё примял и притоптал.
А сам, как бурный вихрь, пустился,
Не взвидя света, ни дорог,
Поколь, в овраг
со всех махнувши
ног,
До-смерти не убился.
Вот к дереву друзья
со всех несутся
ног.
Пустился конь
со всех четырёх
ногНа-славу...
Дорога из Марьина огибала лесок; легкая пыль лежала на ней, еще не тронутая
со вчерашнего дня ни колесом, ни
ногою. Базаров невольно посматривал вдоль той дороги, рвал и кусал траву, а сам
все твердил про себя: «Экая глупость!» Утренний холодок заставил его раза два вздрогнуть… Петр уныло взглянул на него, но Базаров только усмехнулся: он не трусил.
Он играл ножом для разрезывания книг, капризно изогнутой пластинкой бронзы с позолоченной головою бородатого сатира на месте ручки. Нож выскользнул из рук его и упал к
ногам девушки; наклонясь, чтоб поднять его, Клим неловко покачнулся вместе
со стулом и, пытаясь удержаться, схватил руку Нехаевой, девушка вырвала руку, лишенный опоры Клим припал на колено. Он плохо помнил, как разыгралось
все дальнейшее, помнил только горячие ладони на своих щеках, сухой и быстрый поцелуй в губы и торопливый шепот...
Он понимал, что обыск не касается его, чувствовал себя спокойно, полусонно. У двери в прихожую сидел полицейский чиновник, поставив шашку между
ног и сложив на эфесе очень красные кисти рук, дверь закупоривали двое неподвижных понятых. В комнатах, позванивая шпорами, рылись жандармы, передвигая мебель, снимая рамки
со стен; во
всем этом для Самгина не было ничего нового.
— Знаешь, Климчик, у меня — успех! Успех и успех! — с удивлением и как будто даже
со страхом повторила она. — И
все — Алина, дай ей бог счастья, она ставит меня на
ноги! Многому она и Лютов научили меня. «Ну, говорит, довольно, Дунька, поезжай в провинцию за хорошими рецензиями». Сама она — не талантливая, но —
все понимает,
все до последней тютельки, — как одеться и раздеться. Любит талант, за талантливость и с Лютовым живет.
Ногою в зеленой сафьяновой туфле она безжалостно затолкала под стол книги, свалившиеся на пол, сдвинула вещи
со стола на один его край, к занавешенному темной тканью окну, делая
все это очень быстро. Клим сел на кушетку, присматриваясь. Углы комнаты были сглажены драпировками, треть ее отделялась китайской ширмой, из-за ширмы был виден кусок кровати, окно в
ногах ее занавешено толстым ковром тускло красного цвета, такой же ковер покрывал пол. Теплый воздух комнаты густо напитан духами.
Смерть у них приключалась от вынесенного перед тем из дома покойника головой, а не
ногами из ворот; пожар — от того, что собака выла три ночи под окном; и они хлопотали, чтоб покойника выносили
ногами из ворот, а ели
все то же, по стольку же и спали по-прежнему на голой траве; воющую собаку били или сгоняли
со двора, а искры от лучины все-таки сбрасывали в трещину гнилого пола.
— Я не могу стоять:
ноги дрожат. Камень ожил бы от того, что я сделала, — продолжала она томным голосом. — Теперь не сделаю ничего, ни шагу, даже не пойду в Летний сад:
все бесполезно — ты умер! Ты согласен
со мной, Илья? — прибавила она потом, помолчав. — Не упрекнешь меня никогда, что я по гордости или по капризу рассталась с тобой?
— Нет, двое детей
со мной, от покойного мужа: мальчик по восьмому году да девочка по шестому, — довольно словоохотливо начала хозяйка, и лицо у ней стало поживее, — еще бабушка наша, больная, еле ходит, и то в церковь только; прежде на рынок ходила с Акулиной, а теперь с Николы перестала:
ноги стали отекать. И в церкви-то
все больше сидит на ступеньке. Вот и только. Иной раз золовка приходит погостить да Михей Андреич.
Скоро мне наскучило и ухо привыкло, так что я хоть и продолжал слушать, но механически, а иногда и совсем забывая, что слушаю, как вдруг произошло что-то чрезвычайное, точно как бы кто-то соскочил
со стула обеими
ногами или вдруг вскочил с места и затопал; затем раздался стон и вдруг крик, даже и не крик, а визг, животный, озлобленный и которому уже
все равно, услышат чужие или нет.
После чего, положив
ногу на голову Макомо, прибавил, что так будет поступать
со всеми врагами английской королевы.
Кое-как добрался я до своей каюты, в которой не был
со вчерашнего дня, отворил дверь и не вошел —
все эти термины теряют значение в качку — был втиснут толчком в каюту и старался удержаться на
ногах, упираясь кулаками в обе противоположные стены.
Я видел, как по кровле одного дома,
со всеми признаками ужаса, бежала женщина: только развевались полы синего ее халата; рассыпавшееся здание косматых волос обрушилось на спину; резво работала она голыми
ногами.
Вбежали люди, начали разбирать эту кучу обломков, но в то же мгновение
вся эта куча вместе с людьми понеслась назад, прямо в мой угол: я только успел вовремя подобрать
ноги. Рюмки, тарелки, чашки, бутылки в буфетах так и скакали
со звоном
со своих мест.
— Да чего нам делать-то? Известная наша музыка, Миколя; Данила даже двух арфисток вверх
ногами поставил: одну за одну
ногу схватил, другую за другую да обеих, как куриц,
со всем потрохом и поднял… Ох-хо-хо!.. А публика даже уж точно решилась: давай Данилу на руках качать. Ну, еще акварию раздавили!.. Вот только тятеньки твоего нет, некогда ему, а то мы и с молебном бы ярмарке отслужили. А тятеньке везет, на третий десяток перевалило.
Лука, шепча молитвы, помог барину надеть сюртук и потихоньку несколько раз перекрестился про себя. «Уж только бы барину
ноги, а тут
все будет по-нашему», — соображал старик, в последний раз оглядывая его
со всех сторон.
— Его, главное, надо теперь убедить в том, что он
со всеми нами на равной
ноге, несмотря на то, что он у нас деньги берет, — продолжал в своем упоении Алеша, — и не только на равной, но даже на высшей
ноге…
— Ну, посуди, Лейба, друг мой, — ты умный человек: кому, как не старому хозяину, дался бы Малек-Адель в руки! Ведь он и оседлал его, и взнуздал, и попону с него снял — вон она на сене лежит!.. Просто как дома распоряжался! Ведь всякого другого, не хозяина, Малек-Адель под
ноги бы смял! Гвалт поднял бы такой,
всю деревню бы переполошил! Согласен ты
со мною?
Пока он, с обычным странным изумлением, выслушивал ответ смотрителя, что лошадей-де нету, я успел,
со всем жадным любопытством скучающего человека, окинуть взором с
ног до головы моего нового товарища.
В то время обряд отсылки строптивых рабов в рекрутское присутствие совершался самым коварным образом. За намеченным субъектом потихоньку следили, чтоб он не бежал или не повредил себе чего-нибудь, а затем в условленный момент внезапно
со всех сторон окружали его, набивали на
ноги колодки и сдавали с рук на руки отдатчику.
Ночью человек тридцать крестьян (почти
вся вотчина) оцепили господский дом, ворвались в спальню и, повесив барина за
ноги, зажгли дом
со всех сторон.
Еще бы ничего, пусть уже высшее лакейство, нет, какой-нибудь оборванный мальчишка, посмотреть — дрянь, который копается на заднем дворе, и тот пристанет; и начнут
со всех сторон притопывать
ногами.
Потихоньку побежал он, поднявши заступ вверх, как будто бы хотел им попотчевать кабана, затесавшегося на баштан, и остановился перед могилкою. Свечка погасла, на могиле лежал камень, заросший травою. «Этот камень нужно поднять!» — подумал дед и начал обкапывать его
со всех сторон. Велик проклятый камень! вот, однако ж, упершись крепко
ногами в землю, пихнул он его с могилы. «Гу!» — пошло по долине. «Туда тебе и дорога! Теперь живее пойдет дело».
Летом с пяти, а зимой с семи часов
вся квартира на
ногах. Закусив наскоро, хозяйки и жильцы, перекидывая на руку вороха разного барахла и сунув за пазуху туго набитый кошелек, грязные и оборванные, бегут на толкучку, на промысел. Это съемщики квартир, которые сами работают с утра до ночи. И жильцы у них такие же. Даже детишки вместе
со старшими бегут на улицу и торгуют спичками и папиросами без бандеролей, тут же сфабрикованными черт знает из какого табака.
— Ах, какой ты!
Со богатых-то вы
все оберете, а нам уж голенькие остались. Только бы на
ноги встать, вот главная причина. У тебя вон пароходы в башке плавают, а мы по сухому бережку с молитвой будем ходить. Только бы мало-мало в люди выбраться, чтобы перед другими не стыдно было. Надоело уж под начальством сидеть, а при своем деле сам большой, сам маленький. Так я говорю?
Подошел к двери. Она не отворяется, медную ручку ее нельзя повернуть. Взяв бутылку с молоком, я
со всею силой ударил по ручке. Бутылка разбилась, молоко облило мне
ноги, натекло в сапоги.
Я слышал, как он ударил ее, бросился в комнату и увидал, что мать, упав на колени, оперлась спиною и локтями о стул, выгнув грудь, закинув голову, хрипя и страшно блестя глазами, а он, чисто одетый, в новом мундире, бьет ее в грудь длинной своей
ногою. Я схватил
со стола нож с костяной ручкой в серебре, — им резали хлеб, это была единственная вещь, оставшаяся у матери после моего отца, — схватил и
со всею силою ударил вотчима в бок.
Как только отойдешь несколько шагов от настоящего края, земля начнет в буквальном смысле волноваться, опускаться и подниматься под
ногами человека и даже около пего,
со всеми растущими по ее поверхности травами, цветами, кочками, кустиками и даже деревьями.
И тихого ангела бог ниспослал
В подземные копи, — в мгновенье
И говор, и грохот работ замолчал,
И замерло словно движенье,
Чужие, свои —
со слезами в глазах,
Взволнованны, бледны, суровы,
Стояли кругом. На недвижных
ногахНе издали звука оковы,
И в воздухе поднятый молот застыл…
Всё тихо — ни песни, ни речи…
Казалось, что каждый здесь с нами делил
И горечь, и счастие встречи!
Святая, святая была тишина!
Какой-то высокой печали,
Какой-то торжественной думы полна.
— Вынимал и смотрел-с,
всё цело-с. Опять опустил, и так
со вчерашнего утра и хожу, в поле ношу, по
ногам даже бьет.
Паншин торжественно раскланялся
со всеми, а на крыльце, подсаживая Варвару Павловну в карету, пожал ей руку и закричал вслед: «Au revoir!» [До свиданья! (фр.)] Гедеоновский сел с ней рядом; она
всю дорогу забавлялась тем, что ставила будто не нарочно кончик своей ножки на его
ногу; он конфузился, говорил ей комплименты; она хихикала и делала ему глазки, когда свет от уличного фонаря западал в карету.
Когда Родион Потапыч в ближайшую субботу вернулся домой и когда Устинья Марковна повалилась к нему в
ноги со своими причитаньями и слезами, он ответил
всего одним словом...
Прощаясь у Вязмитиновых
со всеми, он расцеловал руки Женни и вдруг поклонился ей в
ноги.
Так, с шутками и
со щипками, он обошел
всех девиц и, наконец, уселся рядом с толстой Катей, которая положила ему на
ногу свою толстую
ногу, оперлась о свое колено локтем, а на ладонь положила подбородок и равнодушно и пристально стала смотреть, как землемер крутил себе папиросу.