Неточные совпадения
Трудно было дышать в зараженном воздухе;
стали опасаться, чтоб к голоду не присоединилась еще чума, и для предотвращения зла, сейчас же
составили комиссию, написали проект об устройстве временной больницы на десять кроватей, нащипали корпии и послали во все места по рапорту.
Детскость выражения ее лица в соединении с тонкой красотою
стана составляли ее особенную прелесть, которую он хорошо помнил: но, что всегда, как неожиданность, поражало в ней, это было выражение ее глаз, кротких, спокойных и правдивых, и в особенности ее улыбка, всегда переносившая Левина в волшебный мир, где он чувствовал себя умиленным и смягченным, каким он мог запомнить себя в редкие дни своего раннего детства.
Скотный двор, сад, огород, покосы, поля, разделенные на несколько отделов, должны были
составить отдельные
статьи.
Самые разнообразные предположения того, о чем он сбирается говорить с нею, промелькнули у нее в голове: «он
станет просить меня переехать к ним гостить с детьми, и я должна буду отказать ему; или о том, чтобы я в Москве
составила круг для Анны… Или не о Васеньке ли Весловском и его отношениях к Анне? А может быть, о Кити, о том, что он чувствует себя виноватым?» Она предвидела всё только неприятное, но не угадала того, о чем он хотел говорить с ней.
Узкая тропинка вела между кустами на крутизну; обломки скал
составляли шаткие ступени этой природной лестницы; цепляясь за кусты, мы
стали карабкаться. Грушницкий шел впереди, за ним его секунданты, а потом мы с доктором.
Я взошел в хату: две лавки и стол, да огромный сундук возле печи
составляли всю ее мебель. На стене ни одного образа — дурной знак! В разбитое стекло врывался морской ветер. Я вытащил из чемодана восковой огарок и, засветив его,
стал раскладывать вещи, поставив в угол шашку и ружье, пистолеты положил на стол, разостлал бурку на лавке, казак свою на другой; через десять минут он захрапел, но я не мог заснуть: передо мной во мраке все вертелся мальчик с белыми глазами.
Клим согласно кивнул головой. Когда он не мог сразу
составить себе мнения о человеке, он чувствовал этого человека опасным для себя. Таких, опасных, людей
становилось все больше, и среди них Лидия стояла ближе всех к нему. Эту близость он сейчас ощутил особенно ясно, и вдруг ему захотелось сказать ей о себе все, не утаив ни одной мысли, сказать еще раз, что он ее любит, но не понимает и чего-то боится в ней. Встревоженный этим желанием, он встал и простился с нею.
«Тут одно только серьезное возражение, — все мечтал я, продолжая идти. — О, конечно, ничтожная разница в наших летах не
составит препятствия, но вот что: она — такая аристократка, а я — просто Долгорукий! Страшно скверно! Гм! Версилов разве не мог бы, женясь на маме, просить правительство о позволении усыновить меня… за заслуги, так сказать, отца… Он ведь служил,
стало быть, были и заслуги; он был мировым посредником… О, черт возьми, какая гадость!»
Осиротевшие люди тотчас же
стали бы прижиматься друг к другу теснее и любовнее; они схватились бы за руки, понимая, что теперь лишь они одни
составляют все друг для друга.
Да и пресловутая рукопись его оказалась не более как переводом с французского, так сказать материалом, который он собирал единственно для себя, намереваясь
составить потом из него одну полезную
статью для журнала.
Прочие промыслы, как, например, рыбная и звериная ловля, незначительны и не в состоянии прокормить самих промышленников; для торговли эти промыслы едва доставляют несколько неважных предметов, как-то: шкур, рогов, клыков, которые не
составляют общих, отдельных
статей торга.
Здесь предлагается несколько исторических, статистических и других сведений о Капской колонии, извлеченных частью из официальных колониальных источников, частью из прекрасной немецкой
статьи «Das Cap der Guten Hoffnung», помещенной в 4-м томе «Gegenwart», энциклопедического описания новейшей истории. Эта
статья составляет систематическое и подробное описание колонии в историческом, естественном и других отношениях.
Земля производит здесь кофе, хлопчатую бумагу, все южные плоды, рис, а в засуху только морскую соль, которая и
составляет одну из главных
статей здешней промышленности.
Он знал ее девочкой-подростком небогатого аристократического семейства, знал, что она вышла за делавшего карьеру человека, про которого он слыхал нехорошие вещи, главное, слышал про его бессердечность к тем сотням и тысячам политических, мучать которых
составляло его специальную обязанность, и Нехлюдову было, как всегда, мучительно тяжело то, что для того, чтобы помочь угнетенным, он должен
становиться на сторону угнетающих, как будто признавая их деятельность законною тем, что обращался к ним с просьбами о том, чтобы они немного, хотя бы по отношению известных лиц, воздержались от своих обычных и вероятно незаметных им самим жестокостей.
Особенно горячо
стали отказываться, когда Нехлюдов упомянул о том, что
составит условие, в котором подпишется он, и они должны будут подписаться.
Если бы она вышла за Симонсона, присутствие его
становилось ненужно, и ему нужно было
составлять новый план жизни.
Дальше пишем: «Такой вердикт не давал суду права, — продолжал он быстро, — подвергнуть Маслову уголовному наказанию, и применение к ней 3 пункта 771
статьи Устава уголовного судопроизводства
составляет резкое и крупное нарушение основных положений нашего уголовного процесса.
Профессора
составляли два
стана, или слоя, мирно ненавидевшие друг друга: один состоял исключительно из немцев, другой — из не-немцев.
Париж еще раз описывать не
стану. Начальное знакомство с европейской жизнью, торжественная прогулка по Италии, вспрянувшей от сна, революция у подножия Везувия, революция перед церковью св. Петра и, наконец, громовая весть о 24 феврале, — все это рассказано в моих «Письмах из Франции и Италии». Мне не передать теперь с прежней живостью впечатления, полустертые и задвинутые другими. Они
составляют необходимую часть моих «Записок», — что же вообще письма, как не записки о коротком времени?
Довольно часто по вечерам матушку приглашали богатые крестьяне чайку испить, заедочков покушать. В этих случаях я был ее неизменным спутником. Матушка, так сказать, по природе льнула к капиталу и потому была очень ласкова с заболотскими богатеями. Некоторым она даже давала деньги для оборотов, конечно, за высокие проценты. С течением времени, когда она окончательно оперилась, это
составило тоже значительную
статью дохода.
Матушка задумывалась. Долго она не могла привыкнуть к этим быстрым и внезапным ответам, но наконец убедилась, что ежели существуют разные законы, да вдобавок к ним еще сенатские указы издаются, то,
стало быть, это-то и
составляет суть тяжебного процесса. Кто кого «перепишет», у кого больше законов найдется, тот и прав.
«Щось буде» принимало новые формы… Атмосфера продолжала накаляться. Знакомые дамы и барышни появлялись теперь в черных траурных одеждах. Полиция
стала за это преследовать: демонстранток в черных платьях и особенно с эмблемами (сердце, якорь и крест) хватали в участки,
составляли протоколы. С другой стороны, — светлые платья обливались кислотой, их в костелах резали ножиками… Ксендзы говорили страстные проповеди.
В прежнее время медведь не обижал людей и домашних животных и считался смирным, но с тех пор, как ссыльные
стали селиться по верховьям рек и вырубать тут леса и преградили ему путь к рыбе, которая
составляла его главную пищу, в сахалинских метрических книгах и в «ведомости происшествий»
стала появляться новая причина смерти — «задран медведем», и в настоящее время медведь уже третируется, как грозное явление природы, с которым приходится бороться не на шутку.
При совершенной распущенности и всяких послаблениях, какие имели место при старой администрации, сахалинские тюрьмы все-таки оставались полными, и арестанты бегали не так часто, как, быть может, хотели того смотрители тюрем, для которых побеги
составляли одну из самых доходных
статей.
Составили протокол и обвинили во всем бурю, между тем на другой же день
стали находить в тюрьме у каторжных пропавшие вещи.
— Пигалица
составляет нечто среднее между куликом и полевым курахтаном; с последним она сходна величиною тела и
станом; ноги и шея у ней довольно длинны, но далеко не так, как у настоящих куличьих пород; нос хотя не куриного устройства, но все вдвое короче, чем у кулика, равного с ней величиною: он не больше четверти вершка, темного цвета; длина пигалицы от носа до хвоста семь вершков.
Это изменение самцов
составляет их особенность, не сходную с выцветанием селезней, о чем я
стану говорить в своем месте.
Но рассмотрение всех этих вопросов и показание непосредственной связи их с самодурством, — как оно обнаруживается в комедиях Островского, — должно
составить другую
статью.
— Перестать? Рассчитывать? Одному? Но с какой же
стати, когда для меня это
составляет капитальнейшее предприятие, от которого так много зависит в судьбе всего моего семейства? Но, молодой друг мой, вы плохо знаете Иволгина. Кто говорит «Иволгин», тот говорит «стена»: надейся на Иволгина как на стену, вот как говорили еще в эскадроне, с которого начал я службу. Мне вот только по дороге на минутку зайти в один дом, где отдыхает душа моя, вот уже несколько лет, после тревог и испытаний…
«
Стало быть, уж не боится, как тогда, что браком с ним
составит его несчастье», — думал князь.
В
статье «Об эпиграмме и надписи у древних» (из Ла Гарпа) читаем: «В новейшие времена эпиграмма, в обыкновенном смысле, означает такой род стихотворения, который особенно сходен с сатирою по насмешке или по критике; даже в простом разговоре колкая шутка называется эпиграммою; но в особенности сим словом означается острая мысль или натуральная простота, которая часто
составляет предмет легкого стихотворения.
— Вот место замечательное, — начал он, положив перед Лизою книжку, и, указывая костяным ножом на открытую страницу, заслонив ладонью рот, читал через Лизино плечо: «В каждой цивилизованной стране число людей, занятых убыточными производствами или ничем не занятых,
составляет, конечно, пропорцию более чем в двадцать процентов сравнительно с числом хлебопашцев». Четыреста двадцать четвертая страница, — закончил он, закрывая книгу, которую Лиза тотчас же взяла у него и
стала молча перелистывать.
«Таким образом, милостивые государи, вы можете видеть, что на покрытие всех решительно нужд семи наличных членов ассоциации, получавших в Доме, решительно все им нужное, как-то: квартиру, отопление, прислугу, стол, чай и чистку белья (что
составляет при отдельном житье весьма немаловажную
статью), на все это издержано триста двадцать шесть рублей восемьдесят три копейки, что на каждого из нас
составляет по двадцати пяти рублей с ничтожными копейками.
— Живем помаленьку. Жена, слава богу, поперек себя шире
стала. В проферанец играть выучилась! Я ей, для спокою, и компанию
составил: капитан тут один, да бывший судья, да Глафирин Николай Петрович.
Восклицание «уж так нынче народ слаб
стал!»
составляет в настоящее время модный припев градов и весей российских. Везде, где бы вы ни были, — вы можете быть уверены, что услышите эту фразу через девять слов на десятое. Вельможа в раззолоченных палатах, кабатчик за стойкой, земледелец за сохою — все в одно слово вопиют: «Слаб
стал народ!» То же самое услышали мы и на постоялом дворе.
— Ну, вот изволите видеть. А Петру Федорычу надо, чтоб и недолго возжаться, и чтоб все было в сохранности. Хорошо-с. И
стал он теперича подумывать, как бы господина Скачкова от приятелев уберечь. Сейчас, это,
составил свой плант, и к Анне Ивановне — он уж и тогда на Анне-то Ивановне женат был. Да вы, чай, изволили Анну-то Ивановну знавать?
Стали его тут, ваше высокоблагородие, обыскивать, и, разумеется, стакан в заднем кармане сыскался. Тут же
составили акт, а на другой день и пошло от всей комиссии донесение, что так, мол, и так, считают себе за бесчестие производить дело с вором и мошенником. Ну, разумеется, устранили.
Бремя ответственности, которое Непомнящим переносится до такой степени легко, что он даже забыл о нем, —
составляет для Ахбедного ежедневную злобу дня; трепеты, которые Непомнящий испытал только в начале своей деятельности,
становятся для Ахбедного с каждым днем более и более обязательными.
Сотрудники жили настоящим днем, не заглядывая в прошлое: приходили со
статьями, за гонораром, собирались
составлять номера по субботам, видели тех, кто перед глазами, а в прошлое не заглядывали.
— Они изучают, изучают, — подхватил Липутин, — они уже начали изучение и
составляют любопытнейшую
статью о причинах участившихся случаев самоубийства в России и вообще о причинах, учащающих или задерживающих распространение самоубийства в обществе. Дошли до удивительных результатов.
Чем более сгущалась темнота, тем громче кричали гады. Голоса их
составляли как бы один беспрерывный и продолжительный гул, так что ухо к нему привыкало и различало сквозь него и дальний вой волков, и вопли филина. Мрак
становился гуще; предметы теряли свой прежний вид и облекались в новую наружность. Вода, древесные ветви и туманные полосы сливались в одно целое. Образы и звуки смешивались вместе и ускользали от человеческого понятия. Поганая Лужа сделалась достоянием силы нечистой.
Разговор, сначала безразличный и вялый, по мере того как головы разгорячались,
становился живее и живее и, наконец, неизменно переходил в беспорядочную ссору, основу которой
составляли воспоминания о головлевских умертвиях и увечиях.
Лучшие люди нашего времени стремятся в эти наиболее чтимые положения, и потому круг, из которого отбираются люди правительственные и богатые,
становится всё меньше и низменнее, так что по уму, образованию и в особенности по нравственным качествам уже теперь люди, стоящие во главе управления, и богачи, не
составляют, как это было в старину, цвета общества, а, напротив, стоят ниже среднего уровня.
Большинство духовных критиков на мою книгу пользуются этим способом. Я бы мог привести десятки таких критик, в которых без исключения повторяется одно и то же: говорится обо всем, но только не о том, что
составляет главный предмет книги. Как характерный пример таких критик приведу
статью знаменитого, утонченного английского писателя и проповедника Фаррара, великого, как и многие ученые богословы, мастера обходов и умолчаний.
Статья эта напечатана в американском журнале «Forum» за октябрь 1888 года.
Наконец начался счет полученным за наряды билетикам. Клубские старшины
составили комитет. У дверей в судейскую комнату собралась напряженно ожидавшая толпа. В клубе на короткое время
стало тихо и скучно. Музыка не играла. Гости притихли. Передонову
стало жутко. Но скоро в толпе начались разговоры, нетерпеливый ропот, шум. Кто-то уверял, что оба приза достанутся актерам.
Просто не
стало резона производить те действия, говорить те речи, которые производились и говорились в течение нескольких лет сряду и совокупность которых сама собой
составила такую естественную и со всех сторон защищенную обстановку, что и жилось в ней как-то уютнее, и спалось словно мягче и безмятежнее.
Разумеется, никто не
станет удить лошков без особенной надобности, я сам помню, что уживал их только в ребячестве; но они очень могут понадобиться, ибо
составляют превосходную насадку для уженья окуней и всякой хищной рыбы средней величины.
С некоторых пор в одежде дяди Акима
стали показываться заметные улучшения: на шапке его, не заслуживавшей, впрочем, такого имени, потому что ее
составляли две-три заплаты, живьем прихваченные белыми нитками, появился вдруг верх из синего сукна; у Гришки оказалась новая рубашка, и, что всего страннее, у рубашки были ластовицы, очевидно выкроенные из набивного ситца, купленного год тому назад Глебом на фартук жене; кроме того, он не раз заставал мальчика с куском лепешки в руках, тогда как в этот день в доме о лепешках и помину не было.
— Швейные, швейные; надо всем, всем женщинам запастись швейными машинами и
составлять общества; этак они все будут хлеб себе зарабатывать и вдруг независимы
станут. Иначе они никак освободиться не могут. Это важный, важный социальный вопрос. У нас такой об этом был спор с Болеславом Стадницким. Болеслав Стадницкий чудная натура, но смотрит на эти вещи ужасно легкомысленно. Все смеется… Дурак!
Они должны идти наперекор всем нареканиям «правильной» критики, назло ей
составить себе имя, назло ей основать школу и добиться того, чтобы с ними
стал соображаться какой-нибудь новый теоретик при составлении нового кодекса искусства.