Он думал также о священниках, докторах, педагогах, адвокатах и судьях — обо всех этих людях, которым по роду их занятий приходится постоянно
соприкасаться с душами, мыслями и страданиями других людей.
Неточные совпадения
Кончается жизнь моя, знаю и слышу это, но чувствую на каждый оставшийся день мой, как жизнь моя земная
соприкасается уже
с новою, бесконечною, неведомою, но близко грядущею жизнью, от предчувствия которой трепещет восторгом
душа моя, сияет ум и радостно плачет сердце…
До глубочайших своих глубин преобразился мир, — чудесно оживотворенный, весь насквозь пронизанный светом. Свет земной сливается со светом небесным, «тайна земная
соприкасается с тайною звездной», — та земная тайна, которая всегда так мучительно чужда была
душе Достоевского.
Далека от человека жизнь природы; «духом немым и глухим» полна для него эта таинственная жизнь. Далеки и животные. Их нет вокруг человека, ом не
соприкасается душою с их могучею и загадочною, не умом постигаемою силою жизни. Лишь редко, до странности редко является близ героев Достоевского то или другое животное, — и, боже мой, в каком виде! Искалеченное, униженное и забитое, полное того же мрака, которым полна природа.
Совсем другое дело, если в эти пять секунд вечной гармонии мне действительно открывается божество, если смятенною своею
душою я
соприкасаюсь с реально существующею, таинственною и великою первоосновою бытия.
Еще крепче эта таинственная, живая связь у людей друг
с другом. Наружно они сообщаются словами, но
души их, помимо слов, все время
соприкасаются в каком-то другом общении, неизмеримо более глубоком, тесном и правдивом.
Несомненно, это есть та самая любовь, «которую проповедывал бог на земле». Но не тот бог, который воплотился в Христа, а тот, который воплотился в Будду. Сила этой любви — именно в ее бессилии, в отсечении от себя живых движений
души, в глубоком безразличии одинаково ко всем явлениям жизни. Чем дальше от жизни, тем эта любовь сильнее.
Соприкоснувшись с жизнью, она умирает.
«Алеша быстро сошел
с крылечка вниз. Полная восторгом
душа его жаждала свободы, места, широты. Над ним широко, необозримо опрокинулся небесный купол, полный тихих, сияющих звезд… Тишина земная как бы сливалась
с небесною, тайна земная
соприкасалась со звездною… Алеша стоял, смотрел и вдруг, как подкошенный, повергся на землю.
Когда общаюсь
с тобой, мне хочется шарлатанства, озорства, «свободы мысли». И всею
душою я отдыхаю
с Басей. Поговоришь
с нею, — и как будто воздух кругом становится чистым и свежим. Вообще меня вуз не удовлетворяет. Эх, не наплевать ли мне на все вузы и не уйти ли на производство? Там непосредственно буду
соприкасаться с живыми силами пролетариата. Бася меня устроит.