Неточные совпадения
Вход в переулок, куда вчера не пустили Самгина, был загроможден телегой без колес, ящиками, матрацем, газетным киоском и полотнищем
ворот. Перед этим сооружением на бочке из-под цемента сидел рыжебородый человек, с папиросой в зубах; между колен
у него торчало ружье, и одет он был так, точно
собрался на охоту. За баррикадой возились трое людей: один прикреплял проволокой к телеге толстую доску, двое таскали со двора кирпичи. Все это вызвало
у Самгина впечатление озорной обывательской забавы.
Рабочие обтекали музей с двух сторон и, как бы нерешительно застаиваясь
у ворот Кремля,
собирались в кулак и втискивались в каменные пасти
ворот, точно разламывая их.
Собирались мы по-прежнему всего чаще
у Огарева. Больной отец его переехал на житье в свое пензенское именье. Он жил один в нижнем этаже их дома
у Никитских
ворот. Квартира его была недалека от университета, и в нее особенно всех тянуло. В Огареве было то магнитное притяжение, которое образует первую стрелку кристаллизации во всякой массе беспорядочно встречающихся атомов, если только они имеют между собою сродство. Брошенные куда бы то ни было, они становятся незаметно сердцем организма.
У Никитских
ворот, в доме Боргеста, был трактир, где одна из зал была увешана закрытыми бумагой клетками с соловьями, и по вечерам и рано утром сюда сходились со всей Москвы любители слушать соловьиное пение. Во многих трактирах были клетки с певчими птицами, как, например,
у А. Павловского на Трубе и в Охотничьем трактире на Неглинной. В этом трактире
собирались по воскресеньям, приходя с Трубной площади, где продавали собак и птиц, известные московские охотники.
У ворот стояла запряженная телега. Тит Горбатый давно встал и
собирался ехать на покос.
У старика трещала с похмелья голова, и он неприветливо покосился на Ганну, которая спросила его, где старая Палагея.
— Какой славный малый, какой отличный, должно быть! — продолжал Замин совершенно искренним тоном. — Я тут иду, а он сидит
у ворот и песню мурлыкает. Я говорю: «Какую ты это песню поешь?» — Он сказал; я ее знаю. «Давай, говорю, вместе петь». — «Давайте!» — говорит… И начали… Народу что
собралось — ужас! Отличный малый, должно быть… бесподобный!
Между тем дом Желвакова давно уже горит в многочисленных огнях, и
у ворот поставлены даже плошки, что привлекает большую толпу народа, который, несмотря ни на дождь, ни на грязь, охотно
собирается поглазеть, как веселятся уездные аристократы.
— То-то-с, нынче, кажется, это невозможно, — проговорил губернский предводитель, — я вот даже слышал, что
у этого именно хлыста Ермолаева в доме бывали радения, на которые
собиралось народу человек по сту; но чтобы происходили там подобные зверства — никто не рассказывает, хотя, конечно, и то надобно сказать, что
ворота и ставни в его большущем доме, когда к нему набирался народ, запирались, и что там творилось, никто из православных не мог знать.
— Да чтò ж? Известно, батюшка, Дутловы люди сильные; во всей вотчине почитай первый мужик, — отвечала кормилица, поматывая головой. — Летось другую связь из своего леса поставил, господ не трудили. Лошадей
у них, окромя жеребят да подростков, троек шесть
соберется, а скотины, коров да овец как с поля гонят, да бабы выйдут на улицу загонять, так в
воротах их-то сопрется, что беда; да и пчел-то колодок сотни две, не то больше живет. Мужик оченно сильный, и деньги должны быть.
На том самом месте этой огромной, высокой церкви Большого Вознесения,
у Никитских
ворот, где сто лет назад под золотыми венцами стояли Александр Пушкин и Наталья Гончарова, высился весь в цветах и венках белый гроб, окруженный беспрерывно входящими и выходящими москвичами, пришедшими поклониться останкам своей любимицы, великой артистке Марии Ермоловой. Здесь
собрались те, которые не будут иметь возможности завтра присутствовать на торжественной гражданской панихиде в Малом театре.
Старик этот, по мнению одних, был «колдун», «кудесник», по мнению других «масон», третьи же утверждали, что он был «оборотень». Никто не посещал старика, не было
у него, видимо, ни родных, ни знакомых, только два раза в год, в определенное время и всегда ночью,
у «кровавого домика» происходил съезд всевозможных, и городских, и дорожных экипажей. К старику
собирались знатные бары, но что они делали там, оставалось неизвестным для самых любопытных, там
ворота были высоки, а окна запирались плотными ставнями.