Неточные совпадения
Можно было легко угадать, что Авдиеву будет трудно ужиться с этим неуклонным человеком. А Авдиев вдобавок ни
в чем не менял своего поведения. По — прежнему читал нам
в классах новейших писателей; по — прежнему мы
собирались у него группами на дому; по — прежнему порой
в городе рассказывали об его выходках…
Рано утром мы обязаны были
собираться, все православные,
в одном большом
классе.
«Вот что ты заставил меня написать, любезный друг», — сказал он, видя, что я несколько призадумался, выслушав его стихи,
в которых поразило меня окончание.
В эту минуту подошел к нам Кайданов, — мы
собирались в его
класс. Пушкин и ему прочел свой рассказ.
На вокзал она пришла рано, еще не был готов ее поезд, но
в грязном, закопченном дымом зале третьего
класса уже
собралось много народа — холод согнал сюда путейских рабочих, пришли погреться извозчики и какие-то плохо одетые, бездомные люди.
Молоденькая жена чиновника особых поручений вместе с молоденькою прокуроршей, будто катаясь, несколько уж раз проезжали по набережной, чтоб хоть
в окна заглянуть и посмотреть, что будет делаться
в губернаторской квартире, где действительно
в огромной зале
собрались все чиновники, начиная с девятого
класса до пятого, чиновники, по большей части полные, как черепахи, и выставлявшие свои несколько сутуловатые головы из нескладных, хоть и золотом шитых воротников.
Однажды, перед вечером, когда Александров,
в то время кадет четвертого
класса, надел казенное пальто,
собираясь идти из отпуска
в корпус, мать дала ему пять копеек на конку до Земляного вала, Марья Ефимовна зашипела и, принявшись теребить на обширной своей груди старинные кружева, заговорила с тяжелой самоуверенностью...
Не то что
в них нет той совести, которая запрещает им делать то, что они
собираются делать, как ее, такой совести, не было
в людях даже 400, 300, 200, 100 лет тому назад, — сжигавших на кострах, пытавших, засекавших людей; она есть во всех этих людях, но только она усыплена
в них;
в одних —
в начальствующих,
в тех, которые находятся
в исключительно выгодных положениях, — самовнушением, как называют это психиатры;
в других,
в исполнителях,
в солдатах, — прямым, сознательным внушением, гипнотизацией, производимой высшими
классами.
Собирался на гимнастику пятый
класс. Построились
в одну шеренгу, и учитель гимнастики, поручик местного резервного батальона,
собирался что-то скомандовать, но, увидя директора, пошел к нему навстречу. Директор пожал ему руку, рассеянно поглядел на гимназистов и спросил...
Первостепенного
в своем роде всегда очень мало, по очень простой причине: если его
соберется много, то мы опять разделим его на
классы и будем называть первостепенным то, чего найдется всего два-три индивидуума; все остальное назовем второстепенным.
— Это я берусь устроить, — сказал он уже совсем снисходительно, — нас, представителей правящих
классов общества, так немного
в этой глуши, что мы должны дорожить друг другом. Мы будем
собираться и проводить вместе время — и тогда сближение совершится само собою. Ну, а затем-с… Не знаете ли вы и еще чего-нибудь за собою?
А
в четверг, после утреннего чая, всех кадет младшей роты, вместо того чтобы распустить по
классам, построили
в рекреационной зале.
Собрались воспитатели всех четырех отделений, первого и второго
класса, и наконец — и это было уж совсем необыкновенным явлением — пришел директор. Было еще не светло, и
в классах горели лампы.
Когда поутру
собрались дети
в классы, Алешу позвали наверх. Он вошел с веселым и торжествующим видом.
В половине третьего, по окончании
классов, когда гурьба гимназистов с гамом и шумом высыпала на улицу, учителя
собрались в конференц-залу, по стенам которой стояли высокие шкафы с чучелами птиц и моделями зверей; на шкафах — глобусы и семь мудрецов греческих; на столах и
в витринах около окон — электрические и пневматические машины, вольтов столб, архимедов винт, лейденские банки, минералогические и археологические коллекции.
В зале
собираются все
классы, с первого до седьмого, приходит все институтское начальство, опекуны, попечители, учителя, классные дамы, и батюшка отчитывает виновную
в присутствии всего института.
Завтра,
в так называемую большую перемену, все
классы соберутся в зале, все учителя, начальство.
Однажды, когда мы
собирались спускаться завтракать,
в класс вошел швейцар.
Чинно выстроились институтки и сошли попарно
в столовую, помещавшуюся
в нижнем этаже. Там уже
собрались все
классы и строились на молитву.
Капитан только что
собрался пить чай и сдал команду помощнику. Он поднялся из общей каюты первого
класса, постоял
в дверях рубки и потом оглянулся вправо на пассажиров, ища кого-то глазами.
Он был тогда
в шестом
классе и
собирался в университет через полтора года. Отцу его, Ивану Прокофьичу, приходилось уж больно жутко от односельчан. Пошли на него наветы и форменные доносы, из-за которых он, два года спустя, угодил на поселение. Дела тоже приходили
в расстройство. Маленькое спичечное заведение отца еле — еле держалось. Надо было искать уроков. От платы он был давно освобожден, как хороший ученик, ни
в чем еще не попадавшийся.
«Николаевщина» царила
в русском государстве и обществе, а вот у нас, мальчуганов, не было никакого пристрастия к военщине. Из всех нас (а
в классе было до тридцати человек) только двое
собирались в юнкера: процент — ничтожный, если взять
в соображение, какое это было время.
Мы, русские студенты, мало проникали
в домашнюю и светскую жизнь немцев разных слоев общества. Сословные деления были такие же, как и
в России, если еще не сильнее. Преобладал бюргерский
класс немецкого и онемеченного происхождения. Жили домами и немало каксов, то есть дворян-балтов. Они имели свое сословное собрание «Ressource», давали балы и вечеринки. Купечество
собиралось в своем «Casino»; а мастеровые и мелкие лавочники
в шустер-клубе — «Досуг горожанина».
Когда мы к 1 сентября
собрались после молебна, перед тем как расходиться по
классам, нам, четвероклассникам,объявил инспектор, чтобы мы, поговорив дома с кем нужно, решили, как мы желаем учиться дальше: хотим ли продолжать учиться латинскому языку (нас ему учили с первого
класса) для поступления
в университет, или новому предмету, «законоведению», или же ни тому, ни другому. «Законоведы» будут получать чин четырнадцатого
класса; университетские — право поступить без экзамена, при высших баллах; а остальные — те останутся без латыни и знания русских законов и ничего не получат; зато будут гораздо меньше учиться.
В столовых,
в бане,
в танцевальной зале (тогда
классами танцев могли пользоваться и своекоштные),
в дортуарах удобно было бы толковать, уговариваться, собирать сходки. Наверх,
в занимательные, начальство заглядывало редко. Комнаты, хоть и низкие, были просторные, длинный, довольно широкий коридор, дортуары также поместительные (
в одном коридоре с музеями и аудиториями по естественным наукам), и там же уборная, где мы, камералы, обыкновенно
собирались перед лекциями ботаники и сельского хозяйства.
— Не оставляют они
в покое и гимназисток старших
классов при выходе из гимназии, и из них некоторые тоже, как слышно, не миновали «штаб-квартиры»… а одна так туда совсем переселилась на житье и завела амуры с князем… И теперь живет у Хватова… После езды дилетанты-извозчики
собираются в «штаб-квартиру» и рассказывают свои похождения… Кто что чудней придумал.
Особы первых двух
классов давали маскарады у себя
в домах и на приморских дачах. На праздниках этих присутствовала сама императрица. На балы и маскарады
собирались в шесть часов, играли
в карты и танцевали до десяти, когда императрица с избранными вельможами садилась ужинать. Остальные ужинали стоя.
С этих пор прошло пять лет жизни тихой и совершенно счастливой, и когда писательский сын был уже
в третьем
классе гимназии, Апрель Иваныч вдруг стал
сбираться к родным
в свою «поляцкую сторону» и, несмотря на многие неудобства, уехал туда грустный, а возвратился еще грустнее, и как раз
в это самое время пришло ужасное письмо от Зинаиды Павловны, возвещавшей Праше, что она живет тем, что чистит ягоды для варенья и что бог тогда же давно дал ей «двойку зараз, мальчика и девочку».