Неточные совпадения
— Да, это всё может быть верно и остроумно… Лежать, Крак! — крикнул Степан Аркадьич
на чесавшуюся и ворочавшую всё
сено собаку, очевидно уверенный в справедливости своей темы и потому спокойно и неторопливо. — Но ты не определил черты между честным и бесчестным трудом. То, что я получаю жалованья больше, чем мой столоначальник, хотя он лучше меня знает дело, — это бесчестно?
По случаю несколько раз уже повторяемых выражений восхищения Васеньки о прелести этого ночлега и запаха
сена, о прелести сломанной телеги (ему она казалась сломанною, потому что была снята с передков), о добродушии мужиков, напоивших его водкой, о
собаках, лежавших каждая у ног своего хозяина, Облонский рассказал про прелесть охоты у Мальтуса,
на которой он был прошлым летом.
А иногда он проснется такой бодрый, свежий, веселый; он чувствует: в нем играет что-то, кипит, точно поселился бесенок какой-нибудь, который так и поддразнивает его то влезть
на крышу, то сесть
на савраску да поскакать в луга, где
сено косят, или посидеть
на заборе верхом, или подразнить деревенских
собак; или вдруг захочется пуститься бегом по деревне, потом в поле, по буеракам, в березняк, да в три скачка броситься
на дно оврага, или увязаться за мальчишками играть в снежки, попробовать свои силы.
Четверть часа спустя Федя с фонарем проводил меня в сарай. Я бросился
на душистое
сено,
собака свернулась у ног моих; Федя пожелал мне доброй ночи, дверь заскрипела и захлопнулась. Я довольно долго не мог заснуть. Корова подошла к двери, шумно дохнула раза два,
собака с достоинством
на нее зарычала; свинья прошла мимо, задумчиво хрюкая; лошадь где-то в близости стала жевать
сено и фыркать… я, наконец, задремал.
— Что мы, разве невольники какие для твоего Родиона-то Потапыча? — выкрикивал Петр Васильич. — Ему хорошо, так и другим тоже надо… Как
собака лежит
на сене: сам не ест и другим не дает. Продался конпании и знать ничего не хочет… Захудал народ вконец, взять хоть нашу Фотьянку, а кто цены-то ставит? У него лишнего гроша никто еще не заработал…
Поднялись разговоры о земельном наделе, как в других местах, о притеснениях компании, которая
собакой лежит
на сене, о других промыслах, где у рабочих есть и усадьбы, и выгон, и покосы, и всякое угодье, о посланных ходоках «с бумагой», о «члене», который наезжал каждую зиму ревизовать волостное правление.
— Хорошего нового ничего нет, — заговорил старик. — Только и нового, что все зайцы совещаются, как им орлов прогнать. А орлы всё рвут то одного, то другого.
На прошлой неделе русские
собаки у мичицких
сено сожгли, раздерись их лицо, — злобно прохрипел старик.
В голове Кожемякина бестолково, как мошки в луче солнца, кружились мелкие серые мысли, в небе неустанно и деловито двигались
на юг странные фигуры облаков, напоминая то копну
сена, охваченную синим дымом, или серебристую кучу пеньки, то огромную бородатую голову без глаз с открытым ртом и острыми ушами, стаю серых
собак, вырванное с корнем дерево или изорванную шубу с длинными рукавами — один из них опустился к земле, а другой, вытянувшись по ветру, дымит голубым дымом, как печная труба в морозный день.
Оба пошли в сарай и легли
на сене. И уже оба укрылись и задремали, как вдруг послышались легкие шаги: туп, туп… Кто-то ходил недалеко от сарая; пройдет немного и остановится, а через минуту опять: туп, туп…
Собаки заворчали.
Ушли. Горбун, посмотрев вслед им, тоже встал, пошёл в беседку, где спал
на сене, присел
на порог её. Беседка стояла
на холме, обложенном дёрном, из неё, через забор, было видно тёмное стадо домов города, колокольни и пожарная каланча сторожили дома. Прислуга убирала посуду со стола, звякали чашки. Вдоль забора прошли ткачи, один нёс бредень, другой гремел железом ведра, третий высекал из кремня искры, пытаясь зажечь трут, закурить трубку. Зарычала
собака, спокойный голос Тихона Вялова ударил в тишину...
За низкой перегородкой ворчал и шипел самовар;
собака ворочалась
на только что принесенном
сене.
Компания охотников ночевала в мужицкой избе
на свежем
сене. В окна глядела луна,
на улице грустно пиликала гармоника,
сено издавало приторный, слегка возбуждающий запах. Охотники говорили о
собаках, о женщинах, о первой любви, о бекасах. После того как были перебраны косточки всех знакомых барынь и была рассказана сотня анекдотов, самый толстый из охотников, похожий в потемках
на копну
сена и говоривший густым штаб-офицерским басом, громко зевнул и сказал...