Неточные совпадения
Морозна ночь, всё небо ясно;
Светил небесных дивный хор
Течет так тихо, так согласно…
Татьяна
на широкий двор
В открытом платьице выходит,
На месяц зеркало наводит;
Но в темном зеркале одна
Дрожит печальная луна…
Чу… снег хрустит…
прохожий; дева
К нему
на цыпочках летит,
И голосок ее звучит
Нежней свирельного напева:
Как ваше имя?
Смотрит он
И отвечает: Агафон.
В ту минуту, когда все трое, Разумихин, Раскольников и она, остановились
на два слова
на тротуаре, этот
прохожий, обходя их, вдруг как бы вздрогнул, нечаянно
на лету поймав слова Сони: «и спросила: господин Раскольников где живет?» Он быстро, но внимательно оглядел всех троих, в особенности же Раскольникова, к которому обращалась Соня; потом
посмотрел на дом и заметил его.
Стоя среди комнаты, он курил,
смотрел под ноги себе, в розоватое пятно света, и вдруг вспомнил восточную притчу о человеке, который, сидя под солнцем
на скрещении двух дорог, горько плакал, а когда
прохожий спросил: о чем он льет слезы? — ответил: «От меня скрылась моя тень, а только она знала, куда мне идти».
Самгин ушел, но после этого он, видя, как обучают солдат, останавливался
на несколько минут,
смотрел, прислушивался к замечаниям
прохожих и таких же наблюдателей, как сам он, — замечания звучали насмешливо, сердито, уныло, угрюмо.
Двое
прохожих некоторое время
смотрели на зеленое окно с противоположного дому тротуара; потом Стильтон сказал...
Я ждал ночи с страшной тоской, помню, сидел в нашей зале у окна и
смотрел на пыльную улицу с деревянными домиками и
на редких
прохожих.
Прохожие порой останавливались и с удивлением
смотрели на меня в моем убежище…
Петр поднял голову, точно от удара кнутом. Вынув из кармана свой кошелек, он пошел по направлению к слепым. Нащупав палкою переднего, он разыскал рукою деревянную чашку с медью и бережно положил туда свои деньги. Несколько
прохожих остановились и
смотрели с удивлением
на богато одетого и красивого панича, который ощупью подавал милостыню слепому, принимавшему ее также ощупью.
Прохожие останавливались,
смотрели на него, качали головами и шли дальше.
А что, если мой недавний собеседник возьмет да вынырнет? — думалось мне. Ведь он меня тогда с кашей съест! Что я такое? много ли нужно, чтоб превратить мое бытие в небытие? Хотя, с другой стороны,
на какую потребу мне бытие? вот так бытие! Так не лучше ли сразу погрузиться в небытие, нежели остаться при бытии, с тем чтоб
смотреть в окошко да улыбаться
прохожим?
В согласность с этою жизненною практикой выработалась у нас и наружность. Мы
смотрели тупо и невнятно, не могли произнести сряду несколько слов, чтобы не впасть в одышку, топырили губы и как-то нелепо шевелили ими, точно сбираясь сосать собственный язык. Так что я нимало не был удивлен, когда однажды
на улице неизвестный
прохожий, завидевши нас, сказал: вот идут две идеально-благонамеренные скотины!
Эти трое — первейшие забавники
на базаре: они ловили собак, навязывали им
на хвосты разбитые железные вёдра и
смотрели, смеясь, как испуганное животное с громом и треском мечется по площади, лая и визжа. В сырые дни натирали доски тротуара мылом, любуясь, как
прохожий, ступив в натёртое место, скользил и падал; связывали узелки и тюрички, наполняя их всякою дрянью, бросали
на дорогу, — их веселило, когда кто-нибудь поднимал потерянную покупку и пачкал ею руки и одежду.
Положив бронзовые кисти рук
на колена свои, приподняв голову, он
смотрит в лицо
прохожего, стоящего под каштаном, говоря ему...
Боясь потерять Петра в толпе
прохожих, Евсей шагал сзади, не спуская глаз с его фигуры, но вдруг Пётр исчез. Климков растерялся, бросился вперёд; остановился, прижавшись к столбу фонаря, — против него возвышался большой дом с решётками
на окнах первого этажа и тьмою за стёклами окон. Сквозь узкий подъезд был виден пустынный, сумрачный двор, мощёный крупным камнем. Климков побоялся идти туда и, беспокойно переминаясь с ноги
на ногу,
смотрел по сторонам.
Весь мокрый, встал он
на ноги и вышел
на улицу. Темно было. Фонари были загашены, улицы совершенно опустели. Не отдавая себе хорошенько отчета, Колесов пустился идти скорым шагом. Прошел одну улицу, другую…
Прохожие и дворники
смотрели с удивлением и сторонились от него, мокрого, грязного… Он шел быстро, а куда — сам не знал… Колесил без разбору по Москве… Наконец, дошел до какой-то церкви, где служили заутреню… Он машинально вошел туда, и встав в самый темный угол церкви, упал
на колени и зарыдал.
— Конечно, — продолжал ученый
прохожий, — Наполеон, сей новый Аттила, есть истинно бич небесный, но подождите: non semper erunt Saturnalia — не все коту масленица. Бесспорно, этот Наполеон хитер, да и нашего главнокомандующего не скоро проведешь. Поверьте, недаром он впускает французов в Москву. Пусть они теперь в ней попируют, а он свое возьмет. Нет, сударь! хоть светлейший
смотрит и не в оба, а ведь он: sidbi in mente — сиречь: себе
на уме!
Несмотря
на то что время было сырое и пасмурное, он опустил оба окна кареты и заботливо начал высматривать направо и налево
прохожих, тотчас принимая приличный и степенный вид, как только замечал, что
на него кто-нибудь
смотрит.
Нахмурясь с досады, шагает он дальше, едва замечая, что не один
прохожий улыбнулся,
на него глядя, и обратился ему вслед и что какая-нибудь маленькая девочка, боязливо уступившая ему дорогу, громко засмеялась,
посмотрев во все глаза
на его широкую созерцательную улыбку и жесты руками.
Он с печальной улыбкой
посмотрел на меня и замолчал, пристально вглядываясь в
прохожих и в проезжих.
Генерал даже поднялся с лавки и принялся размахивать палкой, показывая, как палач Афонька должен был вразумлять плетью грешную плоть верного раба Мишки.
Прохожие останавливались и
смотрели на старика, принимая его за сумасшедшего, а Злобин в такт генеральской палки качал головой и смеялся старчески-детским смехом. В самый оживленный момент генерал остановился с поднятой вверх палкой, так его поразила мелькнувшая молнией мысль.
Иные из
прохожих, с которыми он случайно вступал в разговоры в начале прогулки,
смотрели на него грубо и странно.
В саду пахло горячими вишнями. Уже зашло солнце, жаровню унесли, но все еще в воздухе держался этот приятный, сладковатый запах. Вера сидела
на скамье и
смотрела, как новый работник, молодой
прохожий солдат, делал, по ее приказанию, дорожки. Он резал лопатой дерн и бросал его в тачку.
Сбросив котомку с плеч, Лёнька положил
на неё голову и, немного
посмотрев в небо сквозь листву над его лицом, крепко заснул, укрытый от взглядов
прохожих густым бурьяном и решётчатой тенью плетня…
Здесь же были уже все три другие госпиталя нашего корпуса. Желтый и совершенно больной Султанов лежал в четырехконной повозке, предназначенной для сестер. Новицкая, с черными, запекшимися губами и пыльным лицом, сердито и звонко, как хозяйка-помещица, кричала
на солдат.
Прохожие солдаты с изумлением
смотрели на этого невиданного командира.
Редкие, встречавшиеся здесь в этот час,
прохожие с любопытством
смотрели на него.
В голосе Ранеева слышалось какое-то ожесточение; забывшись, он говорил громко и потрясал рукой, так что
прохожие смотрели на него как
на чудака.
Несколько минут молчанья. Старец сидит, тяжело опустившись; движеньем губ творит он молитву, а слов не слышно. Радостным ликом, светлыми очами
смотрит вдовица
на прохожего трудника и тоже тайно молитву творит. Безмолвно сидят келейницы, истово перебирая лестовки. Мерно чикает маятник стенных часов, что висели у входа в моленную.