Неточные совпадения
И противнее всех была Кити тем, как она поддалась тому тону веселья, с которым этот господин, как
на праздник для себя и для всех,
смотрел на свой приезд в
деревню, и в особенности неприятна была тою особенною улыбкой, которою она отвечала
на его улыбки.
Подъезжая к
деревне какого-нибудь помещика, я любопытно
смотрел на высокую узкую деревянную колокольню или широкую темную деревянную старую церковь.
Лариса. Я сейчас все за Волгу
смотрела; как там хорошо,
на той стороне! Поедемте поскорей в
деревню!
Он, однако, изумился, когда узнал, что приглашенные им родственники остались в
деревне. «Чудак был твой папа́ всегда», — заметил он, побрасывая кистями своего великолепного бархатного шлафрока, [Шлафрок — домашний халат.] и вдруг, обратясь к молодому чиновнику в благонамереннейше застегнутом вицмундире, воскликнул с озабоченным видом: «Чего?» Молодой человек, у которого от продолжительного молчания слиплись губы, приподнялся и с недоумением
посмотрел на своего начальника.
Через несколько минут он растянулся
на диване и замолчал; одеяло
на груди его волнообразно поднималось и опускалось, как земля за окном. Окно то срезало верхушки деревьев, то резало деревья под корень; взмахивая ветвями, они бежали прочь. Самгин
смотрел на крупный, вздернутый нос,
на обнаженные зубы Стратонова и представлял его в
деревне Тарасовке, пред толпой мужиков. Не поздоровилось бы печнику при встрече с таким барином…
— Но — нет! Хлыстовство — балаган. За ним скрывалось что-то другое. Хлыстовство — маскировка. Она была жадна, деньги любила. Муж ее давал мне
на нужды партии щедрее. Я
смотрел на него как
на кандидата в революционеры. Имел основания. Он и о
деревне правильно рассуждал, в эсеры не годился. Да, вот что я могу сказать о ней.
Да, было нечто явно шаржированное и кошмарное в том, как эти полоротые бородачи, обгоняя друг друга, бегут мимо деревянных домиков, разноголосо и крепко ругаясь, покрикивая
на ошарашенных баб, сопровождаемые их непрерывными причитаниями, воем. Почти все окна домов сконфуженно закрыты, и, наверное, сквозь запыленные стекла
смотрят на обезумевших людей
деревни привыкшие к спокойной жизни сытенькие женщины, девицы, тихие старички и старушки.
«Нет, уж сегодня не поеду; надо решить дело скорей, да потом… Что это, ответа поверенный не шлет из
деревни?.. Я бы давно уехал, перед отъездом обручился бы с Ольгой… Ах, а она все
смотрит на меня! Беда, право!»
Он убаюкивался этою тихой жизнью, по временам записывая кое-что в роман: черту, сцену, лицо, записал бабушку, Марфеньку, Леонтья с женой, Савелья и Марину, потом
смотрел на Волгу,
на ее течение, слушал тишину и глядел
на сон этих рассыпанных по прибрежью сел и
деревень, ловил в этом океане молчания какие-то одному ему слышимые звуки и шел играть и петь их, и упивался, прислушиваясь к созданным им мотивам, бросал их
на бумагу и прятал в портфель, чтоб, «со временем», обработать — ведь времени много впереди, а дел у него нет.
Солнце уж высоко; жар палит: в
деревне вы не пойдете в этот час ни рожь
посмотреть, ни
на гумно.
Когда наша шлюпка направилась от фрегата к берегу, мы увидели, что из
деревни бросилось бежать множество женщин и детей к горам, со всеми признаками боязни. При выходе
на берег мужчины толпой старались не подпускать наших к
деревне, удерживая за руки и за полы. Но им написали по-китайски, что женщины могут быть покойны, что русские съехали затем только, чтоб
посмотреть берег и погулять. Корейцы уже не мешали ходить, но только старались удалить наших от
деревни.
Я, если хороша погода, иду
на ют и любуюсь окрестностями,
смотрю в трубу
на холмы, разглядываю
деревни, хижины, движущиеся фигуры людей, вглядываюсь внутрь хижин, через широкие двери и окна, без рам и стекол, рассматриваю проезжающие лодки с группами японцев; потом сажусь за работу и работаю до обеда.
Вчера и сегодня, 20-го и 21-го, мы шли верстах в двух от Корейского полуострова; в 36˚ ‹северной› широты.
На юте делали опись ему, а
смотреть нечего: все пустынные берега, кое-где покрытые скудной травой и деревьями. Видны изредка
деревни: там такие же хижины и так же жмутся в тесную кучу, как
на Гамильтоне. Кое-где по берегу бродят жители.
На море много лодок, должно быть рыбацкие.
За городом дорога пошла берегом. Я
смотрел на необозримый залив,
на наши суда,
на озаряемые солнцем горы, одни, поближе, пурпуровые, подальше — лиловые; самые дальние синели в тумане небосклона. Картина впереди — еще лучше: мы мчались по большому зеленому лугу с декорацией индийских
деревень, прячущихся в тени бананов и пальм. Это одна бесконечная шпалера зелени —
на бананах нежной, яркой до желтизны,
на пальмах темной и жесткой.
С того самого дня они уже более не расставались. (
Деревня Бесселендеевка отстояла всего
на восемь верст от Бессонова.) Неограниченная благодарность Недопюскина скоро перешла в подобострастное благоговение. Слабый, мягкий и не совсем чистый Тихон склонялся во прах перед безбоязненным и бескорыстным Пантелеем. «Легкое ли дело! — думал он иногда про себя, — с губернатором говорит, прямо в глаза ему
смотрит… вот те Христос, так и
смотрит!»
Через год после того, как пропал Рахметов, один из знакомых Кирсанова встретил в вагоне, по дороге из Вены в Мюнхен, молодого человека, русского, который говорил, что объехал славянские земли, везде сближался со всеми классами, в каждой земле оставался постольку, чтобы достаточно узнать понятия, нравы, образ жизни, бытовые учреждения, степень благосостояния всех главных составных частей населения, жил для этого и в городах и в селах, ходил пешком из
деревни в
деревню, потом точно так же познакомился с румынами и венграми, объехал и обошел северную Германию, оттуда пробрался опять к югу, в немецкие провинции Австрии, теперь едет в Баварию, оттуда в Швейцарию, через Вюртемберг и Баден во Францию, которую объедет и обойдет точно так же, оттуда за тем же проедет в Англию и
на это употребит еще год; если останется из этого года время, он
посмотрит и
на испанцев, и
на итальянцев, если же не останется времени — так и быть, потому что это не так «нужно», а те земли осмотреть «нужно» — зачем же? — «для соображений»; а что через год во всяком случае ему «нужно» быть уже в Северо — Американских штатах, изучить которые более «нужно» ему, чем какую-нибудь другую землю, и там он останется долго, может быть, более года, а может быть, и навсегда, если он там найдет себе дело, но вероятнее, что года через три он возвратится в Россию, потому что, кажется, в России, не теперь, а тогда, года через три — четыре, «нужно» будет ему быть.
Она позвонила, девка вошла и
на вопросы ее отвечала, что Кирила Петрович вечером ездил в Арбатово и возвратился поздно, что он дал строгое приказание не выпускать ее из ее комнаты и
смотреть за тем, чтоб никто с нею не говорил, что, впрочем, не видно никаких особенных приготовлений к свадьбе, кроме того, что велено было попу не отлучаться из
деревни ни под каким предлогом.
Сначала были деньги, я всего накупила ему в самых больших магазейнах, а тут пошло хуже да хуже, я все снесла «
на крючок»; мне советовали отдать малютку в
деревню; оно, точно, было бы лучше — да не могу; я
посмотрю на него,
посмотрю — нет, лучше вместе умирать; хотела места искать, с ребенком не берут.
Староста, важный мужик, произведенный Сенатором и моим отцом в старосты за то, что он был хороший плотник, не из той
деревни (следственно, ничего в ней не знал) и был очень красив собой, несмотря
на шестой десяток, — погладил свою бороду, расчесанную веером, и так как ему до этого никакого дела не было, отвечал густым басом,
посматривая на меня исподлобья...
— Ладно, после с тобой справлюсь.
Посмотрю, что от тебя дальше будет, — говорит она и, уходя, обращается к сестрицыной горничной: — Сашка!
смотри у меня! ежели ты записочки будешь переносить или другое что, я тебя… Не
посмотрю, что ты кузнечиха (то есть обучавшаяся в модном магазине
на Кузнецком мосту), — в вологодскую
деревню за самого что ни
на есть бедного мужика замуж отдам!
— Матушка прошлой весной померла, а отец еще до нее помер. Матушкину
деревню за долги продали, а после отца только ружье осталось. Ни кола у меня, ни двора. Вот и надумал я: пойду к родным, да и
на людей
посмотреть захотелось. И матушка, умирая, говорила: «Ступай, Федос, в Малиновец, к брату Василию Порфирьичу — он тебя не оставит».
Они, пока живут в тюрьмах или казармах,
смотрят на колонию лишь с точки зрения потребностей; их визиты в колонию играют роль вредного внешнего влияния, понижающего рождаемость и повышающего болезненность, и притом случайного, которое может быть больше или меньше,
смотря по тому,
на каком расстоянии от селения находится тюрьма или казарма; это то же, что в жизни русской
деревни золоторотцы, работающие по соседству
на железной дороге.
Мгновениями ему мечтались и горы, и именно одна знакомая точка в горах, которую он всегда любил припоминать и куда он любил ходить, когда еще жил там, и
смотреть оттуда вниз
на деревню,
на чуть мелькавшую внизу белую нитку водопада,
на белые облака,
на заброшенный старый замок.
Она первая ее и выдала
на позор: когда в
деревне услышали, что Мари воротилась, то все побежали
смотреть Мари, и чуть не вся
деревня сбежалась в избу к старухе: старики, дети, женщины, девушки, все, такою торопливою, жадною толпой.
Мать, в самом мрачном расположении духа, сидела в углу кареты; в другом углу сидел отец; он также казался огорченным, но я заметил, что в то же время он не мог без удовольствия
смотреть на открывшиеся перед нашими глазами камышистые пруды, зеленые рощи,
деревню и дом.
Когда я глядел
на деревни и города, которые мы проезжали, в которых в каждом доме жило, по крайней мере, такое же семейство, как наше,
на женщин, детей, которые с минутным любопытством
смотрели на экипаж и навсегда исчезали из глаз,
на лавочников, мужиков, которые не только не кланялись нам, как я привык видеть это в Петровском, но не удостоивали нас даже взглядом, мне в первый раз пришел в голову вопрос: что же их может занимать, ежели они нисколько не заботятся о нас? и из этого вопроса возникли другие: как и чем они живут, как воспитывают своих детей, учат ли их, пускают ли играть, как наказывают? и т. д.
В том месте, где муж героини едет в
деревню к своей любовнице, и даже описывается самое свидание это, — Виссарион
посмотрел на сестру, а потом —
на брата; та немножко сконфузилась при этом, а по лицу прокурора трудно было догадаться, что он думал.
Вихров, через несколько месяцев, тоже уехал в
деревню — и уехал с большим удовольствием. Во-первых, ему очень хотелось видеть отца, потом —
посмотреть на поля и
на луга; и, наконец, не совсем нравственная обстановка городской жизни начинала его душить и тяготить!
Князь, который до сих пор, как уже упомянул я, ограничивался в сношениях с Николаем Сергеичем одной сухой, деловой перепиской, писал к нему теперь самым подробным, откровенным и дружеским образом о своих семейных обстоятельствах: он жаловался
на своего сына, писал, что сын огорчает его дурным своим поведением; что, конечно,
на шалости такого мальчика нельзя еще
смотреть слишком серьезно (он, видимо, старался оправдать его), но что он решился наказать сына, попугать его, а именно: сослать его
на некоторое время в
деревню, под присмотр Ихменева.
Ходишь по земле туда-сюда, видишь города,
деревни, знакомишься со множеством странных, беспечных, насмешливых людей,
смотришь, нюхаешь, слышишь, спишь
на росистой траве, мерзнешь
на морозе, ни к чему не привязан, никого не боишься, обожаешь свободную жизнь всеми частицами души…
Тут же отец помер… а впрочем, славное, брат, житье в
деревне! я хоть и
смотрю байбаком и к лености с юных лет сердечное влеченье чувствую, однако ведь
на все это законные причины есть…
И действительно, поселяне, живущие в
деревнях, которые, как редкие оазисы, попадаются среди лесов, упорно держатся так называемых старых обычаев и неприязненно
смотрят на всякого проезжего, если он видом своим напоминает чиновника или вообще барина.
В апреле, совсем неожиданно, приехал в свою усадьбу местный землевладелец, он же и главный попечитель школы, Андрей Степаныч Аигин. Прибыл он затем, чтобы продать леса и
на вырученные деньги прожить лето за границей. Операция предстояла несложная, но Аигин предположил пробыть в
деревне до мая, с тем чтобы, кстати, учесть управителя, возобновить
на всякий случай связи с местными властями и
посмотреть на школу.
— Вам, конечно, странно
смотреть на молоко после роскошного обеда у дядюшки? а мы здесь в
деревне: живем скромно.
Весной к нам в
деревню приезжал рекомендоваться один сосед, молодой человек, который, как только вошел в гостиную, все
смотрел на фортепьяно и незаметно подвигал к нему стул, разговаривая, между прочим, с Мими и Катенькой.
Но я почему-то не решился сказать ему прямо свои предположения о том, как будет хорошо, когда я, женившись
на Сонечке, буду жить в
деревне, как у меня будут маленькие дети, которые, ползая по полу, будут называть меня папой, и как я обрадуюсь, когда он с своей женой, Любовью Сергеевной, приедет ко мне в дорожном платье… а сказал вместо всего этого, указывая
на заходящее солнце: «Дмитрий,
посмотри, какая прелесть!»
Иногда, оставшись один в гостиной, когда Любочка играет какую-нибудь старинную музыку, я невольно оставляю книгу, и, вглядываясь в растворенную дверь балкона в кудрявые висячие ветви высоких берез,
на которых уже заходит вечерняя тень, и в чистое небо,
на котором, как
смотришь пристально, вдруг показывается как будто пыльное желтоватое пятнышко и снова исчезает; и, вслушиваясь в звуки музыки из залы, скрипа ворот, бабьих голосов и возвращающегося стада
на деревне, я вдруг живо вспоминаю и Наталью Савишну, и maman, и Карла Иваныча, и мне
на минуту становится грустно.
Когда зашел разговор о дачах, я вдруг рассказал, что у князя Ивана Иваныча есть такая дача около Москвы, что
на нее приезжали
смотреть из Лондона и из Парижа, что там есть решетка, которая стоит триста восемьдесят тысяч, и что князь Иван Иваныч мне очень близкий родственник, и я нынче у него обедал, и он звал меня непременно приехать к нему
на эту дачу жить с ним целое лето, но что я отказался, потому что знаю хорошо эту дачу, несколько раз бывал
на ней, и что все эти решетки и мосты для меня незанимательны, потому что я терпеть не могу роскоши, особенно в
деревне, а люблю, чтоб в
деревне уж было совсем как в
деревне…
Всю остальную дорогу мы шли уже с связанными руками, так как население, по мере приближения к городу, становилось гуще, и урядник, ввиду народного возбуждения, не смел уже допустить никаких послаблений. Везде
на нас стекались
смотреть; везде при нашем появлении кричали: сицилистов ведут! а в одной
деревне даже хотели нас судить народным судом, то есть утопить в пруде…
Бывало, как нарядимся в цветные кафтаны, как заломим шапки, да ударим в весла, да затянем удалую, так в
деревнях и городах народ
на берег и валит,
на молодцов
посмотреть,
на соколов ясных полюбоваться!
А братан мой, Перцев Николай, да Егоров Иван вышли, покрестились
на свет божий и говорят: «
Смотрите, мол, миряна: вот солнышко всему хрещеному миру засияло, как, например, прочим селам с
деревнями, так и нашей Липоватке…
— И чем тебе худо у матери стало! Одет ты и сыт — слава Богу! И теплехонько тебе, и хорошохонько… чего бы, кажется, искать! Скучно тебе, так не прогневайся, друг мой, —
на то и
деревня! Веселиев да балов у нас нет — и все сидим по углам да скучаем! Вот я и рада была бы поплясать да песни попеть — ан
посмотришь на улицу, и в церковь-то Божию в этакую мукреть ехать охоты нет!
Шишлин был женат, но жена у него оставалась в
деревне, он тоже засматривался
на поломоек. Все они были легко доступны, каждая «прирабатывала»; к этому роду заработка в голодной слободе относились так же просто, как ко всякой иной работе. Но красавец мужик не трогал женщин, он только
смотрел на них издали особенным взглядом, точно жалея кого-то, себя или их. А когда они сами начинали заигрывать с ним, соблазняя его, он, сконфуженно посмеиваясь, уходил прочь…
— Ну, у нас
на этот счет просто: вы вот сегодня при мне нанимали себе в
деревню лакея, и он вам, по вашему выражению, «не понравился», а завтра можно напечатать, что вы
смотрите на наем себе лакея с другой точки зрения и добиваетесь, чтоб он вам «нравился». Нет, оставьте их лучше в покое; «с ними» у нас порядочные люди нынче не знакомятся.
Это озеро находится в тридцати верстах от губернского города Уфы и в полуверсте от реки Белой, с которой сливается весною; разумеется, русские называют его и сидящую
на нем
деревню Кишки.] таскал я плотву и подлещиков; вдруг вижу, что
на отмели, у самого берега, выпрыгивает из воды много мелкой рыбешки; я знал, что это происходит от преследования хищной рыбы, но, видя, что возня не прекращается, пошел
посмотреть на нее поближе.
Посмотрите в
деревнях на хлопотливых домохозяев, которых называют «затяглыми стариками».
Мужчины, конечно, не обратили бы
на нее внимания: сидеть с понурою головою — для молодой дело обычное; но лукавые глаза баб, которые
на свадьбах занимаются не столько бражничеством, сколько сплетками, верно, заметили бы признаки особенной какой-то неловкости, смущения и даже душевной тоски, обозначавшейся
на лице молодки. «Глянь-кась, касатка, молодая-то невесела как: лица нетути!» — «Должно быть, испорченная либо хворая…» — «Парень, стало, не по ндраву…» — «Хошь бы разочек глазком взглянула; с утра все так-то: сидит платочком закрывшись — сидит не смигнет, словно
на белый
на свет
смотреть совестится…» — «И то, может статься, совестится; жила не
на миру, не в
деревне с людьми жила: кто ее ведает, какая она!..» Такого рода доводы подтверждались, впрочем, наблюдениями, сделанными двумя бабами, которым довелось присутствовать при расставанье Дуни с отцом.
Расплачиваясь с извозчиком и потом поднимаясь к себе по лестнице, он все никак не мог очнуться и видел, как пламя перешло
на деревья, затрещал и задымил лес; громадный дикий кабан, обезумевший от ужаса, несся по
деревне… А девушка, привязанная к седлу, все
смотрела.
Я лежал в палатке один
на кровати и
смотрел в неспущенные полы моей палатки.
На черном фоне Балкан внизу мелькали огоньки
деревни Шипки и над ней, как венец горного массива, заоблачное Орлиное Гнездо, а над ним
на синем звездном небе переливается голубым мерцанием та самая звезда, которую я видел после горной катастрофы…
Деревня Кумыш не представляет собой ничего особенного среди других глухих чусовских деревушек. Савоська пристально
посмотрел на ближайшие избушки и только покачал головой.