Неточные совпадения
Городничий (
в сторону).Прошу
посмотреть, какие пули отливает! и старика отца приплел! (Вслух.)И на долгое время изволите ехать?
Городничий. Я здесь напишу. (Пишет и
в то же время говорит про себя.)А вот
посмотрим, как пойдет дело после фриштика да бутылки толстобрюшки! Да есть у нас губернская мадера: неказиста на вид, а слона повалит с ног. Только бы мне узнать, что он такое и
в какой мере нужно его опасаться. (Написавши, отдает Добчинскому, который подходит к двери, но
в это время дверь обрывается и подслушивавший с другой стороны Бобчинский летит вместе с нею на сцену. Все издают восклицания. Бобчинский подымается.)
Добчинский (
смотря в бумажник). Двадцать пять рублей всего.
Марья Антоновна. Право, маменька, все
смотрел. И как начал говорить о литературе, то взглянул на меня, и потом, когда рассказывал, как играл
в вист с посланниками, и тогда
посмотрел на меня.
Хлестаков. Да что? мне нет никакого дела до них. (
В размышлении.)Я не знаю, однако ж, зачем вы говорите о злодеях или о какой-то унтер-офицерской вдове… Унтер-офицерская жена совсем другое, а меня вы не смеете высечь, до этого вам далеко… Вот еще!
смотри ты какой!.. Я заплачу, заплачу деньги, но у меня теперь нет. Я потому и сижу здесь, что у меня нет ни копейки.
Бобчинский. Ничего, ничего, я так: петушком, петушком побегу за дрожками. Мне бы только немножко
в щелочку-та,
в дверь этак
посмотреть, как у него эти поступки…
О! я шутить не люблю. Я им всем задал острастку. Меня сам государственный совет боится. Да что
в самом деле? Я такой! я не
посмотрю ни на кого… я говорю всем: «Я сам себя знаю, сам». Я везде, везде. Во дворец всякий день езжу. Меня завтра же произведут сейчас
в фельдмарш… (Поскальзывается и чуть-чуть не шлепается на пол, но с почтением поддерживается чиновниками.)
Хлестаков. Чрезвычайно неприятна. Привыкши жить, comprenez vous [понимаете ли (фр.).],
в свете и вдруг очутиться
в дороге: грязные трактиры, мрак невежества… Если б, признаюсь, не такой случай, который меня… (
посматривает на Анну Андреевну и рисуется перед ней)так вознаградил за всё…
Артемий Филиппович.
Смотрите, чтоб он вас по почте не отправил куды-нибудь подальше. Слушайте: эти дела не так делаются
в благоустроенном государстве. Зачем нас здесь целый эскадрон? Представиться нужно поодиночке, да между четырех глаз и того… как там следует — чтобы и уши не слыхали. Вот как
в обществе благоустроенном делается! Ну, вот вы, Аммос Федорович, первый и начните.
Хлестаков, городничий и Добчинский. Городничий, вошед, останавливается. Оба
в испуге
смотрят несколько минут один на другого, выпучив глаза.
Да
смотри: ты! ты! я знаю тебя: ты там кумаешься да крадешь
в ботфорты серебряные ложечки, —
смотри, у меня ухо востро!..
Пришел солдат с медалями,
Чуть жив, а выпить хочется:
— Я счастлив! — говорит.
«Ну, открывай, старинушка,
В чем счастие солдатское?
Да не таись,
смотри!»
— А
в том, во-первых, счастие,
Что
в двадцати сражениях
Я был, а не убит!
А во-вторых, важней того,
Я и во время мирное
Ходил ни сыт ни голоден,
А смерти не дался!
А в-третьих — за провинности,
Великие и малые,
Нещадно бит я палками,
А хоть пощупай — жив!
«Пойдем
в село Кузьминское,
Посмотрим праздник-ярмонку!» —
Решили мужики,
А про себя подумали:
«Не там ли он скрывается,
Кто счастливо живет...
«Чудные! как вы
смотрите! —
Сказал купец с усмешкою, —
Тут дело не
в комплекции...
Стародум. И не дивлюся: он должен привести
в трепет добродетельную душу. Я еще той веры, что человек не может быть и развращен столько, чтоб мог спокойно
смотреть на то, что видим.
Стародум(распечатав и
смотря на подпись). Граф Честан. А! (Начиная читать, показывает вид, что глаза разобрать не могут.) Софьюшка! Очки мои на столе,
в книге.
Вральман. Тафольно, мая матушка, тафольно. Я сафсегда ахотник пыл
смотреть публик. Пыфало, о праснике съетутса
в Катрингоф кареты с хоспотам. Я фсё на них сматру. Пыфало, не сойту ни на минуту с косел.
Вот
в чем дело, батюшка. За молитвы родителей наших, — нам, грешным, где б и умолить, — даровал нам Господь Митрофанушку. Мы все делали, чтоб он у нас стал таков, как изволишь его видеть. Не угодно ль, мой батюшка, взять на себя труд и
посмотреть, как он у нас выучен?
Из нашей же фамилии Простаковых,
смотри — тка, на боку лежа, летят себе
в чины.
Скотинин.
Смотри ж, не отпирайся, чтоб я
в сердцах с одного разу не вышиб из тебя духу. Тут уж руки не подставишь. Мой грех. Виноват Богу и государю.
Смотри, не клепли ж и на себя, чтоб напрасных побой не принять.
Ходя по улицам с опущенными глазами, благоговейно приближаясь к папертям, они как бы говорили смердам:"
Смотрите! и мы не гнушаемся общения с вами!", но,
в сущности, мысль их блуждала далече.
— А на что мне тебя… гунявого? [Гуня́вый — гнусавый,
в другом значении — плешивый, неуклюжий.] — отвечала Аленка, с наглостью
смотря ему
в глаза, — у меня свой муж хорош.
— То-то! уж ты сделай милость, не издавай!
Смотри, как за это прохвосту-то (так называли они Беневоленского) досталось! Стало быть, коли опять за то же примешься, как бы и тебе и нам
в ответ не попасть!
Но на седьмом году правления Фердыщенку смутил бес. Этот добродушный и несколько ленивый правитель вдруг сделался деятелен и настойчив до крайности: скинул замасленный халат и стал ходить по городу
в вицмундире. Начал требовать, чтоб обыватели по сторонам не зевали, а
смотрели в оба, и к довершению всего устроил такую кутерьму, которая могла бы очень дурно для него кончиться, если б,
в минуту крайнего раздражения глуповцев, их не осенила мысль: «А ну как, братцы, нас за это не похвалят!»
Поэтому всякий
смотрел всякому смело
в глаза, зная, что его невозможно попрекнуть ни Клемантинкой, ни Раидкой, ни Матренкой.
— Вот
смотрите! — говорил он обывателям, — как только меня завидите, так сейчас
в тазы бейте, а потом зачинайте поздравлять, как будто я и невесть откуда приехал!
— Я, знаете, мой почтеннейший, люблю иногда… Хорошо иногда
посмотреть, как они… как
в природе ликованье этакое бывает…
В особенности тяжело было
смотреть на город поздним вечером.
Бога забыли,
в посты скоромное едят, нищих не оделяют;
смотри, мол, скоро и на солнышко прямо
смотреть станут!
Прыщ
смотрел на это благополучие и радовался. Да и нельзя было не радоваться ему, потому что всеобщее изобилие отразилось и на нем. Амбары его ломились от приношений, делаемых
в натуре; сундуки не вмещали серебра и золота, а ассигнации просто валялись по полу.
В упоении гордости он вперял глаза
в небо,
смотрел на светила небесные, и, казалось, это зрелище приводило его
в недоумение.
Пошли
в обход, но здесь наткнулись на болото, которого никто не подозревал.
Посмотрел Бородавкин на геометрический план выгона — везде все пашня, да по мокрому месту покос, да кустарнику мелкого часть, да камню часть, а болота нет, да и полно.
Еще отец, нарочно громко заговоривший с Вронским, не кончил своего разговора, как она была уже вполне готова
смотреть на Вронского, говорить с ним, если нужно, точно так же, как она говорила с княгиней Марьей Борисовной, и, главное, так, чтобы всё до последней интонации и улыбки было одобрено мужем, которого невидимое присутствие она как будто чувствовала над собой
в эту минуту.
Анна, думавшая, что она так хорошо знает своего мужа, была поражена его видом, когда он вошел к ней. Лоб его был нахмурен, и глаза мрачно
смотрели вперед себя, избегая ее взгляда; рот был твердо и презрительно сжат.
В походке,
в движениях,
в звуке голоса его была решительность и твердость, каких жена никогда не видала
в нем. Он вошел
в комнату и, не поздоровавшись с нею, прямо направился к ее письменному столу и, взяв ключи, отворил ящик.
Анна
посмотрела в газетах расписание поездов.
— Ну что за охота спать! — сказал Степан Аркадьич, после выпитых за ужином нескольких стаканов вина пришедший
в свое самое милое и поэтическое настроение. —
Смотри, Кити, — говорил он, указывая на поднимавшуюся из-за лип луну, — что за прелесть! Весловский, вот когда серенаду. Ты знаешь, у него славный голос, мы с ним спелись дорогой. Он привез с собою прекрасные романсы, новые два. С Варварой Андреевной бы спеть.
Анна смутилась от того внимательно-вопросительного взгляда, которым
смотрела на нее Долли; Долли — оттого, что после слов Свияжского о вегикуле ей невольно стало совестно за грязную старую коляску,
в которую села с нею Анна.
Он чувствовал, что если б они оба не притворялись, а говорили то, что называется говорить по душе, т. е. только то, что они точно думают и чувствуют, то они только бы
смотрели в глаза друг другу, и Константин только бы говорил: «ты умрешь, ты умрешь, ты умрешь!» ― а Николай только бы отвечал: «знаю, что умру; но боюсь, боюсь, боюсь!» И больше бы ничего они не говорили, если бы говорили только по душе.
Она стояла
в дверях с Щербацким и
смотрела на него.
— Да расскажи мне, что делается
в Покровском? Что, дом всё стоит, и березы, и наша классная? А Филипп садовник, неужели жив? Как я помню беседку и диван! Да
смотри же, ничего не переменяй
в доме, но скорее женись и опять заведи то же, что было. Я тогда приеду к тебе, если твоя жена будет хорошая.
Она не
смотрела в его сторону, но Вронский чувствовал, что она уже видела его.
Они знали его щедрость, и чрез полчаса больной гамбургский доктор, живший наверху, с завистью
смотрел в окно на эту веселую русскую компанию здоровых людей, собравшуюся под каштаном.
Матвей положил руки
в карманы своей жакетки, отставил ногу и молча, добродушно, чуть-чуть улыбаясь,
посмотрел на своего барина.
Несмотря на возбужденное состояние,
в котором он находился, замечание о технике больно заскребло на сердце Михайлова, и он, сердито
посмотрев на Вронского, вдруг насупился.
Вронский и не
смотрел на нее, а, желая прийти далеко первым, стал работать поводьями кругообразно,
в такт скока поднимая и опуская голову лошади.
[на это косо
смотрят в Петербурге.]
Она взяла его за руку и, не спуская глаз,
смотрела на него, отыскивая
в мыслях, что бы сказать, чтоб удержать его.
Непроницаемые глаза насмешливо и нагло
смотрели на него, как
в тот последний вечер их объяснения.
Левин остался у линейки и с завистью
смотрел на охотников. Охотники прошли всё болотце. Кроме курочки и чибисов, из которых одного убил Васенька, ничего не было
в болоте.
— А, и вы тут, — сказала она, увидав его. — Ну, что ваша бедная сестра? Вы не
смотрите на меня так, — прибавила она. — С тех пор как все набросились на нее, все те, которые хуже ее во сто тысяч раз, я нахожу, что она сделала прекрасно. Я не могу простить Вронскому, что он не дал мне знать, когда она была
в Петербурге. Я бы поехала к ней и с ней повсюду. Пожалуйста, передайте ей от меня мою любовь. Ну, расскажите же мне про нее.