Неточные совпадения
— Подрядчика, батюшка. Стали мы ясень рубить, а он стоит да
смотрит… Стоял, стоял, да и пойди за водой к
колодцу: слышь, пить захотелось. Как вдруг ясень затрещит да прямо на него. Мы ему кричим: беги, беги, беги… Ему бы
в сторону броситься, а он возьми да прямо и побеги… заробел, знать. Ясень-то его верхними сучьями и накрыл. И отчего так скоро повалился, — Господь его знает… Разве сердцевина гнила была.
Филипп, с засученными рукавами рубашки, вытягивает колесом бадью из глубокого
колодца, плеская светлую воду, выливает ее
в дубовую колоду, около которой
в луже уже полощутся проснувшиеся утки; и я с удовольствием
смотрю на значительное, с окладистой бородой, лицо Филиппа и на толстые жилы и мускулы, которые резко обозначаются на его голых мощных руках, когда он делает какое-нибудь усилие.
— Да что вам дался колодезь? — перервал Ерема. — И так все
колодцы перепортили. Много ли ему надобно? Эй, Ваня, что ты
смотришь басурману-то
в зубы? Обухом его!
Коридор был
в ширину с полметра да еще, пожалуй, и дюйма четыре сверх того;
в вышину же достигал четырех метров; таким образом, он представлялся длинной, как тротуар, скважиной,
в дальний конец которой было так же странно и узко
смотреть, как
в глубокий
колодец. По разным местам этого коридора, слева и справа, виднелись темные вертикальные черты — двери или сторонние проходы, стынущие
в немом свете. Далекий конец звал, и я бросился навстречу скрытым чудодейственным таинствам.
Но ещё во время молебна видел я, что лицо Ларионово грустно, и не
смотрит он ни на кого, а Савёлка, словно мышь шныряя
в толпе, усмехается. Ночью я ходил
смотреть на явленную: стояла она над
колодцем, источая дыму подобное голубовато-светлое сияние, будто некто невидимый ласково дышал на неё, грея светом и теплом; было и жутко и приятно мне.
А у нас, ведь знаете, как делается: пока гром не грянет, никто не перекрестится; а там и пойдут телеграммами губернатора бомбардировать: «Войска давайте!» И холеры-то пока, слава богу, у нас нет никакой, а
посмотрите, какие уже слухи ходят: пьяных, говорят, таскают
в больницы и там заливают известкой,
колодцы в городе все отравлены, и доктора, только один чистый оставили — для себя; многие уже своими глазами видели, как здоровых людей среди бела дня захватывали крючьями и увозили
в больницу.
Он молча стал глядеть на далекие, подернутые дымкою жнивья, и
в его взгляде была смиренная, нерассуждающая покорность. Мне вспомнилось, — совсем таким взглядом два года назад
смотрела в летний сумрак Донька над Гремячим
колодцем.
Затем оба они еще долго простояли у
колодца и
смотрели молча
в воду.
— Мы видим из речей ваших, — перебили его поселяне, — что вы еще ничего не знаете и имеете простую душу;
посмотрите, как нас морят;
в магазине, верно, весь хлеб отравлен; нет места, где бы не было положено яду. Страшно подойти к
колодцам; куда ни пойдешь, везде думай о смерти — и от кого? От начальников, ведь нам все открыл Богоявленский.