Неточные совпадения
Октябрь смел пристройки, выросшие в первом десятилетии двадцатого века, и перед глазами — розовый дворец с
белыми стройными колоннами, с лепными работами. На фронтоне
белый герб республики
сменил золоченый графский герб Разумовских. В этом дворце — Музее Революции — всякий может теперь проследить победное шествие русской революции, от декабристов до Ленина.
Хозяйственный священник сам пашет и боронит, чередуясь с работником, ежели такой у него есть. В воспоминаниях моего детства неизгладимо запечатлелась фигура нашего старого батюшки, в
белой рубашке навыпуск, с волосами, заплетенными в косичку. Он бодро напирает всей грудью на соху и понукает лошадь, и сряду около двух недель без отдыха проводит в этом тяжком труде,
сменяя соху бороной. А заборонит — смотришь, через две недели опять или под овес запахивать нужно, или под озимь двоить.
Но что всего хуже, насмеяться-то они насмеются, а помочь не помогут. Потому что хоть вы, милая тетенька, и восклицаете; ах, ведь и я когда-то бредила! но все-таки понимаете, что, полжизни пробредивши, нельзя сбросить с себя эту хмару так же легко, как
сменяют старое, заношенное
белье. А домочадцы ваши этого не понимают. Отроду они не бредили — оттого и внутри у них не скребет. А у вас скребет.
На верхних и нижних койках, болтая ногами, покуривая и смеясь, сидела команда «Фитиля» — тридцать шесть хищных морских птиц. Согласно торжественности момента, многие
сменили брезентовые бушлаки на шелковые щегольские блузы. Кой-кто побрился, некоторые, в знак траура, обмотали левую руку у кисти черной материей. В углу, у бочки с водой, на чистом столе громоздилось пока еще нетронутое угощение: масса булок, окорока,
белые сухари и небольшой мешочек с изюмом.
Иные певуны с иными песнями
сменили их: только что закатится солнышко, в озимях перепела затюкают, в дымящемся
белом туманом болоте дергач [Болотная птица Rallus crex, иначе коростель.] закричит, да на разные лады заведут любовные песни лягушки…
Одевая ее, Марья Ивановна даже золотой тельный крест
сменила ей на деревянный и повесила его на
белом снурке.
— Господи! Да что ж это такое? — вскликнул Никита Федорыч, толкая его с постели. — Теперь надо все
белье сменить. Скинешь ли ты грязное платье?..
И с этими-то мыслями майор въехал на возу в город; достиг, окруженный толпой любопытных, до квартиры Подозерова; снес и уложил его в постель и послал за женой, которая, как мы помним, осталась в эту ночь у Ларисы. Затем Форов хотел сходить домой, чтобы
сменить причинившее ему зуд пропыленное
белье, но был взят.