Неточные совпадения
Блестели золотые, серебряные венчики на иконах и опаловые
слезы жемчуга риз. У стены — старинная
кровать карельской березы, украшенная бронзой, такие же четыре стула стояли посреди комнаты вокруг стола. Около двери, в темноватом углу, — большой шкаф,
с полок его, сквозь стекло, Самгин видел ковши, братины, бокалы и черные кирпичи книг, переплетенных в кожу. Во всем этом было нечто внушительное.
На руке своей Клим ощутил
слезы. Глаза Варвары неестественно дрожали, казалось — они выпрыгнут из глазниц. Лучше бы она закрыла их. Самгин вышел в темную столовую, взял
с буфета еще не совсем остывший самовар, поставил его у
кровати Варвары и, не взглянув на нее, снова ушел в столовую, сел у двери.
Привалов пошел в уборную, где царила мертвая тишина. Катерина Ивановна лежала на
кровати, устроенной на скорую руку из старых декораций; лицо покрылось матовой бледностью, грудь поднималась судорожно,
с предсмертными хрипами. Шутовской наряд был обрызган каплями крови. Какая-то добрая рука прикрыла ноги ее синей собольей шубкой. Около изголовья молча стоял Иван Яковлич, бледный как мертвец; у него по лицу катились крупные
слезы.
Тогда запирались наглухо двери и окна дома, и двое суток кряду шла кошмарная, скучная, дикая,
с выкриками и
слезами,
с надругательством над женским телом, русская оргия, устраивались райские ночи, во время которых уродливо кривлялись под музыку нагишом пьяные, кривоногие, волосатые, брюхатые мужчины и женщины
с дряблыми, желтыми, обвисшими, жидкими телами, пили и жрали, как свиньи, в
кроватях и на полу, среди душной, проспиртованной атмосферы, загаженной человеческим дыханием и испарениями нечистой кожи.
Софья Николавна
с горячностью обняла отца, целовала его иссохшие руки, подала ему образ, стала на колени у
кровати и, проливая ручьи горячих
слез, приняла его благословение, «Батюшка! — воскликнула
с увлечением восторженная девушка, — я надеюсь,
с божьею помощью, что чрез год вы не узнаете Алексея Степаныча.
— Ну уж и деньги тоже! —
с неудовольствием возразила старуха, отходя от
кровати. — Копеечки сиротские,
слезами облитые…
Софья Алексеевна просила позволения ходить за больной и дни целые проводила у ее
кровати, и что-то высоко поэтическое было в этой группе умирающей красоты
с прекрасной старостью, в этой увядающей женщине со впавшими щеками,
с огромными блестящими глазами,
с волосами, небрежно падающими на плечи, — когда она, опирая свою голову на исхудалую руку,
с полуотверстым ртом и со
слезою на глазах внимала бесконечным рассказам старушки матери об ее сыне — об их Вольдемаре, который теперь так далеко от них…
Когда он захотел спать, то
слез с подоконника и растянулся на полу, рядом
с кроватью, положив под голову пальто.
— Крику — не верь,
слезам — не верь. — Она, пошатываясь, вылезла из комнаты, оставив за собою пьяный запах, а Петром овладел припадок гнева, — сорвав
с ног сапоги, он метнул их под
кровать, быстро разделся и прыгнул в постель, как на коня, сцепив зубы, боясь заплакать от какой-то большой обиды, душившей его.
А в эту минуту девушка тихо скользнула
с постели и, перебежав босыми ногами расстояние, отделявшее кресло боярина от ее
кровати, со
слезами бросилась в ноги Плодомасову и, рыдая, проговорила...
Он всхлипнул, сел на
кровать рядом
с ней и вытер
слезы рукавом. Она сразу не поняла, но вся похолодела и стала медленно креститься.
Чувствую, тянет меня Михайла
с кровати: «
Слезай!» Встал я, ничего не понимаю!
Потом месяц стал углом на последнюю из досок, постоял на ней
с полминуты и скрылся из моего тесного горизонта, оставив меня в моей конурке
с сердцем, преисполненным тоской, разнеженностью от воспоминаний и сожалением о себе… К глазам в этой темноте подступали
слезы. Мне хотелось кинуться на свою
кровать, уткнуться лицом в подушку и, пожалуй, заплакать, как я плакал когда-то ребенком.
Вдруг под общий смех опрометью влетела Устинья Московка. Лицо бледное, головной платок набок, сама растрепанная, глаза красные,
слезы в три ручья…
С визгом и воплем подбежала к
кровати, ринулась на постель и разразилась рыданьями… Все обступили ее,
с участием расспрашивали, но, уткнувши голову в подушку, она ничему не внимала… Догадалась Фленушка,
с чего Устинья убивается, но не сказала ни слова, хоть не меньше других вкруг нее суетилась.
Только половина светлицы была видна ему. На месте Настиной
кровати стоит крытый белой скатертью стол, а на нем в золотых окладах иконы
с зажженными перед ними свечами и лампадами. На окне любимые цветочки Настины, возле пяльцы
с неконченной работой… О! у этих самых пялец, на этом самом месте стоял он когда-то робкий и несмелый, а она, закрыв глаза передником, плакала сладкими
слезами первой любви… На этом самом месте впервые она поцеловала его. Тоскливо заныло сердце у Алексея.
И
с этим девочка погасила свечу, чему Синтянина была, впрочем, несказанно рада, потому что щеки ее алели предательским, ярким румянцем, и она была так сконфужена и взволнована, что не в силах была сделать ничего иного, как добрести до
кровати, и, упав головой на подушки, заплакала
слезами беспричинными, безотчетными, в которых и радость, и горе были смешаны вместе, и вместе лились на свободу.
Серафима спросила себя и сейчас же подумала о близкой смерти отца. Неужели ей совсем не жалко потерять его? Опять обвинила она себя в бездушии. Но что же ей делать: чувство у нее такое, что она его уже похоронила и едет
с похорон домой. Где же взять другого настроения? Или новых
слез? Она поплакала там, у
кровати отца, и на коленки становилась.
В числе уроков, данных мамкою своей воспитаннице, как себя вести и что когда говорить, был и тот, что и каким голосом следовало отвечать отцу, когда он молвит ей о женихе. Эпиграф, взятый нами для настоящей главы,
с должным, мерным причитанием, затвердила на подобный случай Анастасия, но теперь было не до него. Она стояла у изголовья отцовой
кровати ни жива ни мертва; она ничего не могла вымолвить и утирала тонким рукавом своим
слезы, льющиеся в изобилии. Отец продолжал...
В то время, когда уже довольно позднее, но сумрачное петербургское утро пробилось сквозь опущенные гардины спальни молодой женщины и осветило ее лежащею на
кровати с открытыми опухшими от
слез, отяжелевшими от бессонной ночи глазами, граф Владимир Петрович только что уснул у себя в кабинете тем тяжелым сном кутившего всю ночь человека, которым сама природа отмщает человеку за насилие над собою дозволенными излишествами.
Тихие
слезы долго текли по щекам Антонины Сергеевны и уже успели засохнуть на ее впалых щеках. Она продолжала лежать неподвижно, в полузабытьи, полном жалости к себе, а под конец и к мужу своему. Взрыв стыда и негодующей гадливости после ее визита к мужу сестры стих под роем холодящих мыслей, после того, как она дописала свое прощание
с тем, что было, и, разбитая, прилегла на
кровать.
Это спокойствие сообщилось коленопреклоненной Талечке, и она, после короткой, но искренней молитвы, хотя и со
слезами на глазах, но
с каким-то миром в душе вернулась на свою
кровать.
Молоденькая грациозная девушка
с ласковыми, смеющимися глазами — княжна Несвицкая, — какою он ее видел более десяти лет тому назад, стояла перед ним, и этот дивный образ, потерянный им навсегда, заставил его проливать горькие
слезы, как бешеного в бессильной злобе метаться по
кровати, до крови закусывать себе ногти, чтобы физическою болью заглушить нравственную.
Валя молчал. Внезапно лицо женщины растянулось,
слезы быстро-быстро закапали одна за другой, и, точно потеряв под собою землю, она рухнула на
кровать, жалобно скрипнувшую под ее телом. Из-под платья выставилась нога в большом башмаке
с порыжевшей резинкой и длинными ушками. Прижимая руку к груди, другой сжимая виски, женщина смотрела куда-то сквозь стену своими бледными, выцветшими глазами и шептала...
Попадья билась головой, порывалась куда-то бежать и рвала на себе платье. И так сильна была в охватившем ее безумии, что не могли
с нею справиться о. Василий и Настя, и пришлось звать кухарку и работника. Вчетвером они осилили ее, связали полотенцами руки и ноги и положили на
кровать, и остался
с нею один о. Василий. Он неподвижно стоял у
кровати и смотрел, как судорожно изгибалось и корчилось тело и
слезы текли из-под закрытых век. Охрипшим от крику голосом она молила...