Неточные совпадения
«Да, темная душа», — повторил Самгин, глядя на голую почти до плеча руку женщины. Неутомимая в работе, она очень завидовала успехам эсеров среди ремесленников, приказчиков, мелких служащих, и в этой ее зависти Самгин видел что-то детское. Вот она говорит доктору, который,
следя за карандашом ее, окружил себя густейшим
облаком дыма...
Следя за ходом своей собственной страсти, как медик
за болезнью, и как будто снимая фотографию с нее, потому что искренно переживал ее, он здраво заключал, что эта страсть — ложь, мираж, что надо прогнать, рассеять ee! «Но как? что надо теперь делать? — спрашивал он, глядя на небо с
облаками, углубляя взгляд в землю, — что велит долг? — отвечай же, уснувший разум, освети мне дорогу, дай перепрыгнуть через этот пылающий костер!»
Прижимаясь к теплому боку нахлебника, я смотрел вместе с ним сквозь черные сучья яблонь на красное небо,
следил за полетами хлопотливых чечеток, видел, как щеглята треплют маковки сухого репья, добывая его терпкие зерна, как с поля тянутся мохнатые сизые
облака с багряными краями, а под
облаками тяжело летят вороны ко гнездам, на кладбище. Всё было хорошо и как-то особенно — не по-всегдашнему — понятно и близко.
Людмила же вся жила в образах: еще в детстве она, по преимуществу, любила слушать страшные сказки, сидеть по целым часам у окна и смотреть на луну,
следить летним днем
за облаками, воображая в них фигуры гор, зверей, птиц.
Словно черное
облако окутало его с головы до ног, и он всматривался в него, в него одного,
следил за его воображаемыми колебаниями и по временам вздрагивал и словно оборонялся от него.
У него не было другого дела как смотреть в окно и
следить за грузными массами
облаков.
Феденька вышел от Пустынника опечаленный, почти раздраженный. Это была первая его неудача на поприще борьбы. Он думал окружить свое вступление в борьбу всевозможною помпой — и вдруг, нет главного украшения помпы, нет Пустынника! Пустынник, с своей стороны, вышел на балкон и долго
следил глазами
за удаляющимся экипажем Феденьки. Седые волосы его развевались по ветру, и лицо казалось как бы закутанным в
облако. Он тоже был раздражен и чувствовал, что нелепое объяснение с Феденькой расстроило весь его день.
В нём что-то повернулось, пошевелилось в этот день, он чувствовал себя накануне иной жизни и
следил искоса
за Дудкой, согнувшимся над своим столом в
облаке серого дыма. И, не желая, думал...
В полночь Успеньева дня я шагаю Арским полем,
следя, сквозь тьму,
за фигурой Лаврова, он идет сажен на пятьдесят впереди. Поле — пустынно, а все-таки я иду «с предосторожностями», — так советовал Лавров, — насвистываю, напеваю, изображая «мастерового под хмельком». Надо мною лениво плывут черные клочья
облаков, между ними золотым мячом катится луна, тени кроют землю, лужи блестят серебром и сталью.
За спиною сердито гудит город.
Когда он стоит неподвижно на берегу и
следит взором
за бегущими
облаками, то можно подумать, что он видит в небе ангелов…
Пошли по заросшей дороге, — она тянулась по косогору к верховью лощины. Сбогар, слабо повизгивая, оглядывался по сторонам и жался к их ногам. Как раз над лощиною низко стояло большое, черное
облако с расходившимися в стороны отрогами. Как будто гигантское, странное насекомое повисло в воздухе и пристально, победно
следило за шедшими по лощине. Угрюмые и молчаливые зарницы вспыхивали в темноте.
Природу я совсем не знала, потому что представляла себе любовь к ней чем-то особенным, на что способны одни только сочинители, поэты. Теперь я вижу, что привязываться к природе вовсе не трудно. Нравится вам быть на вольном воздухе, не скучно вам в лесу, приятно поваляться на траве,
следят ваши глаза
за всяким новым предметом:
облако ли то, пригорок, деревцо, отблеск солнца… вот вы и любите природу. Поживите так несколько дней в дружбе с нею, и вам уже она нужна каждый день…
Он недурно знал небо, его глубокую дневную синеву и белогрудые, не то серебряные, не то золотые
облака, которые проплывают тихо: часто
следил за ними, лежа на спине среди травы или на крыше. Но звезд полностью он не знал, так как рано ложился спать; и хорошо знал и помнил только одну звезду, зеленую, яркую и очень внимательную, что восходит на бледном небе перед самым сном и, по-видимому, на всем небе только одна такая большая.