Неточные совпадения
Он вышел из луга и
пошел по большой дороге к деревне. Поднимался ветерок, и стало серо, мрачно. Наступила пасмурная минута, предшествующая обыкновенно рассвету, полной
победе света над тьмой.
Благословенье ли на
победу над врагом и потом веселый возврат на отчизну с добычей и
славой, на вечные песни бандуристам, или же?..
Марья Ивановна
пошла около прекрасного луга, где только что поставлен был памятник в честь недавних
побед графа Петра Александровича Румянцева.
Райский
пошел домой, чтоб поскорее объясниться с Верой, но не в том уже смысле, как было положено между ними.
Победа над собой была до того верна, что он стыдился прошедшей слабости и ему хотелось немного отметить Вере за то, что она поставила его в это положение.
— Я
пойду прямо к делу: скажите мне, откуда вы берете это спокойствие, как удается вам сохранить тишину, достоинство, эту свежесть в лице, мягкую уверенность и скромность в каждом мерном движении вашей жизни? Как вы обходитесь без борьбы, без увлечений, без падений и без
побед? Что вы делаете для этого?
Воображение его вспыхивало, и он путем сверкнувшей догадки схватывал тень, верхушку истины, дорисовывал остальное и уже не
шел долгим опытом и трудом завоевывать прочную
победу.
Пока мы
шли из гостиной и садились, Федор Михеич, у которого от «награды» глазки засияли и нос слегка покраснел, пел: «Гром
победы раздавайся!» Ему поставили особый прибор в углу на маленьком столике без салфетки.
«Тут нет никакого сомнения. Она сохранила сношения с проклятым Дубровским. Но ужели и в самом деле она звала его на помощь? — думал Кирила Петрович, расхаживая по комнате и сердито насвистывая Гром
победы. — Может быть, я наконец нашел на его горячие следы, и он от нас не увернется. Мы воспользуемся этим случаем. Чу! колокольчик,
слава богу, это исправник».
Апостол-воин, готовый проповедовать крестовый поход и
идти во главе его, готовый отдать за свой народ свою душу, своих детей, нанести и вынести страшные удары, вырвать душу врага, рассеять его прах… и, позабывши потом
победу, бросить окровавленный меч свой вместе с ножнами в глубину морскую…
Император Александр не верил своей
победе над Наполеоном, ему было тяжело от
славы, и он откровенно относил ее к богу. Всегда наклонный к мистицизму и сумрачному расположению духа, в котором многие видели угрызения совести, он особенно предался ему после ряда
побед над Наполеоном.
Но этого мало: даже собственные крестьяне некоторое время не допускали ее лично до распоряжений по торговой площади. До перехода в ее владение они точно так же, как и крестьяне других частей, ежегодно
посылали выборных, которые сообща и установляли на весь год площадный обиход. Сохранения этого порядка они домогались и теперь, так что матушке немалых усилий стоило, чтобы одержать
победу над крестьянской вольницей и осуществить свое помещичье право.
И потому мне чуждо стремление к величию и
славе, к силе и
победе.
А дело жарко,
Войскам
победа не легка…
Лови! Дави!
Идет кухарка,
Под мышкой тащит судака…
Одна только
слава за ним была несколько щекотливая: несколько связей, и, как уверяли, «
побед» над какими-то несчастными сердцами.
…
Победы наши, кажется, не так славны, как об этом пишут. [Речь
идет о военных действиях в Молдавии и Валахии.] Об этом будем говорить при свидании.
— Миром
идут дети! Вот что я понимаю — в мире
идут дети, по всей земле, все, отовсюду — к одному!
Идут лучшие сердца, честного ума люди, наступают неуклонно на все злое,
идут, топчут ложь крепкими ногами. Молодые, здоровые, несут необоримые силы свои все к одному — к справедливости!
Идут на
победу всего горя человеческого, на уничтожение несчастий всей земли ополчились,
идут одолеть безобразное и — одолеют! Новое солнце зажгем, говорил мне один, и — зажгут! Соединим разбитые сердца все в одно — соединят!
Нет никого, с кем бы мы могли
идти рядом, не искажая нашей веры, и никогда мы не должны забывать, что наша задача — не маленькие завоевания, а только полная
победа.
Мы зовем за собой тех, кто верует в
победу нашу; те, которым не видна наша цель, — пусть не
идут с нами, таких ждет только горе.
Но, главное, он указал новый исход для французского шовинизма, выяснив, что, кроме военной
славы, есть еще
слава экономического и финансового превосходства, которым можно хвастаться столь же резонно, как и военными
победами, и притом с меньшею опасностью.
— Да, сударь капитан, в монастыре были, — отвечал тот. — Яков Васильич благодарственный молебен ходил служить угоднику. Его сочинение напечатано с большим успехом, и мы сегодня как бы вроде того:
победу торжествуем! Как бы этак по-вашему, по-военному, крепость взяли: у вас
слава — и у нас
слава!
Вдали завидя
шлем брадатый,
Залог
победы роковой,
Пред ним арапов чудный рой,
Толпы невольниц боязливых,
Как призраки, со всех сторон
Бегут — и скрылись.
Рыбак и витязь на брегах
До темной ночи просидели
С душой и сердцем на устах —
Часы невидимо летели.
Чернеет лес, темна гора;
Встает луна — все тихо стало;
Герою в путь давно пора.
Накинув тихо покрывало
На деву спящую, Руслан
Идет и на коня садится;
Задумчиво безмолвный хан
Душой вослед ему стремится,
Руслану счастия,
побед,
И
славы, и любви желает…
И думы гордых, юных лет
Невольной грустью оживляет…
Живёт в небесах запада чудесная огненная сказка о борьбе и
победе, горит ярый бой света и тьмы, а на востоке, за Окуровом, холмы, окованные чёрною цепью леса, холодны и темны, изрезали их стальные изгибы и петли реки Путаницы, курится над нею лиловый туман осени, на город
идут серые тени, он сжимается в их тесном кольце, становясь как будто всё меньше, испуганно молчит, затаив дыхание, и — вот он словно стёрт с земли, сброшен в омут холодной жуткой тьмы.
Матвей Кожемякин тоже вместе со всеми горожанами поддаётся возбуждению, празднует
победу и куда-то бежит, смеясь. Но увидав, как бьют лежачих, останавливается и тихонько
идёт в стороне. Ему хочется крикнуть людям...
Вскоре услышал он о
победе Декалонга и
пошел на Варламово с намерением пресечь дорогу Пугачеву.
Пугачев повесил атамана, три дня праздновал
победу и, взяв с собою всех илецких казаков и городские пушки,
пошел на крепость Рассыпную.
После сей решительной
победы Голицын возвратился в Оренбург, отрядив Фреймана — для усмирения Башкирии, Аршеневского — для очищения Ново-Московской дороги, а Мансурова — к Илецкому городку, дабы, очистя всю ту сторону,
шел он на освобождение Симонова.
Державин в примечаниях к своим сочинениям говорит, что князь Щербатов, князь Голицын и Брант перессорились, друг к другу не
пошли в команду, дали скопиться новым злодейским силам и расстроили начало
побед.
Тарасов, сначала неглижировавший, бился как с учеником, но получил неожиданную пару ударов, спохватился, и бой
пошел вовсю и кончился, конечно,
победой Тарасова, но которую он за
победу и не счел.
И вот, в час веселья, разгула, гордых воспоминаний о битвах и
победах, в шуме музыки и народных игр пред палаткой царя, где прыгали бесчисленные пестрые шуты, боролись силачи, изгибались канатные плясуны, заставляя думать, что в их телах нет костей, состязаясь в ловкости убивать, фехтовали воины и
шло представление со слонами, которых окрасили в красный и зеленый цвета, сделав этим одних — ужасными и смешными — других, — в этот час радости людей Тимура, пьяных от страха пред ним, от гордости
славой его, от усталости
побед, и вина, и кумыса, — в этот безумный час, вдруг, сквозь шум, как молния сквозь тучу, до ушей победителя Баязета-султана [Баязет-султан — Боязид 1, по прозвищу Йылдырым — «Молния» (1347–1402).
Она выпрямлялась, ждала, но патруль проходил мимо, не решаясь или брезгуя поднять руку на нее; вооруженные люди обходили ее, как труп, а она оставалась во тьме и снова тихо, одиноко
шла куда-то, переходя из улицы в улицу, немая и черная, точно воплощение несчастий города, а вокруг, преследуя ее, жалобно ползали печальные звуки: стоны, плач, молитвы и угрюмый говор солдат, потерявших надежду на
победу.
Он побежден, какая польза в том?
Мы тщетною
победой увенчались.
Он вновь собрал рассеянное войско
И нам со стен Путивля угрожает.
Что делают меж тем герои наши?
Стоят у Кром, где кучка казаков
Смеются им из-под гнилой ограды.
Вот
слава! нет, я ими недоволен,
Пошлю тебя начальствовать над ними;
Не род, а ум поставлю в воеводы;
Пускай их спесь о местничестве тужит;
Пора презреть мне ропот знатной черни
И гибельный обычай уничтожить.
Пока стою за юного царя,
Дотоле он престола не оставит;
Полков у нас довольно,
слава богу!
Победою я их одушевлю,
А вы, кого против меня
пошлете?
Не казака ль Карелу? али Мнишка?
Да много ль вас, всего-то восемь тысяч.
Победа!
победа!
Слава царю Димитрию.
Подойдя к двери, я услышал шум драки. Действительно,
шло побоище. Как оказалось после, пятеро базарных торговцев и соборных певчих избивали пятерых актеров, и
победа была на стороне первых. Прислуга и хозяин сочувствовали актерам, но боялись подступиться к буйствующим. Особенно пугал их огромного роста косматый буян, оравший неистовым басом. Я увидел тот момент свалки, когда этот верзила схватил за горло прижатого к стене юношу, замахнулся над ним кулаком и орал: «Убью щенка!»
«Да что вы, — говорю, — матушка, ваше сиятельство, об этом еще рано так много думаете; ведь это еще все, бог даст, может быть, совсем иначе
пойдет, и князь, господь даст, такую
победу одержат, что целое королевство возьмут».
Торжествуйте дома ваши
победы, наслаждайтесь плодами их, будьте сильнейшей нациею в Европе; но бога ради! не душите всех вашей
славою.
—
Слава тебе господи, насилу! Скорей кушать! Да готовы ли музыканты? Лишь только губернатор из кареты, тотчас и начинать »гром
победы раздавайся!». Иль нет… лучше марш…
Бывало, обыкновенно французы переговорят всех, и тут-то
пойдут россказни о большой армии, о
победах Наполеона, о пожаре московском.
Беспрерывный ряд
побед, двадцать пять лет колоссальной
славы… о мой друг! от этого закружатся и не французские головы!
—
Победа?.. — повторил народ. —
Слава тебе господи!.. К Иверской, православные! к Иверской!.. Пропустите курьера… посторонитесь!..
Победа!.. — Толпа отхлынула, и курьер помчался далее.
Запомни же ныне ты слово мое:
Воителю
слава — отрада;
Победой прославлено имя твое;
Твой щит на вратах Цареграда:
И волны и суша покорны тебе;
Завидует недруг столь дивной судьбе.
Сограждане! Екатерина бессмертна Своими
победами, мудрыми законами и благодетельными учреждениями: взор наш следует за нею на сих трех путях
славы.
Он был мудрый Полководец; знал своих неприятелей и систему войны образовал по их свойству; мало верил слепому случаю и подчинял его вероятностям рассудка; казался отважным, но был только проницателен; соединял решительность с тихим и ясным действием ума; не знал ни страха, ни запальчивости; берег себя в сражениях единственно для
победы; обожал
славу, но мог бы снести и поражение, чтобы в самом несчастии доказать свое искусство и величие; обязанный Гением Натуре, прибавил к ее дарам и силу Науки; чувствовал свою цену, но хвалил только других; отдавал справедливость подчиненным, но огорчился бы во глубине сердца, если бы кто-нибудь из них мог сравниться с ним талантами: судьба избавила его от сего неудовольствия.
Если Я обогатила Россию новыми пределами и народами, украсила чело ваше пальмою
победы, гремела в трех частях мира и славилась вами, то
слава Моя была мне залогом вашей силы и безопасности; желая, чтобы мир вас страшился, Я хотела единственно того, чтобы вы могли никого не страшиться.
Их стихия была
слава: и сим-то чувством Великая готовила
победы!
Чаще же всего горькие истины обличения скрашивались отрадным убеждением, что все-таки дело прогресса
идет вперед и что скоро правда и свет одержат решительную
победу над ложью и мраком.
Атлеты
пошли друг другу навстречу. Ребер приближался быстрыми, мягкими и упругими шагами, наклонив вперед свой страшный затылок и слегка сгибая ноги, похожий на хищное животное, собирающееся сделать скачок. Сойдясь на середине арены, они обменялись быстрым, сильным рукопожатием, разошлись и тотчас же одновременным прыжком повернулись друг к другу лицами. И в отрывистом прикосновении горячей, сильной, мозолистой руки Ребера Арбузов почувствовал такую же уверенность в
победе, как и в его колючих глазах.
Так как в «волки»
идут или молодые, неуверенные в себе атлеты, еще не овладевшие разными секретами и не выработавшие приемов, или старые, но посредственные борцы, то они редко одерживают
победы в состязаниях на призы.
— Изо всех щелей их старого дома смотрят жёсткие глаза нищеты, торжествуя
победу над этим семейством. В доме, кажется, нет ни копейки денег и никаких запасов; к обеду
посылали в деревню за яйцами. Обед без мяса, и поэтому старик Бенковский говорит о вегетарианстве и о возможности морального перерождения людей на этой почве. У них пахнет разложением, и все они злые — от голода, должно быть. Я ездила к ним с предложением продать мне клок земли, врезавшийся в мои владения.