Неточные совпадения
— Чем я неприлично вела
себя? — громко сказала она, быстро поворачивая к нему голову и глядя ему прямо
в глаза, но совсем уже не с прежним скрывающим что-то весельем, а с решительным видом, под которым она с трудом
скрывала испытываемый страх.
В эти два часа ожидания у Болгаринова Степан Аркадьич, бойко прохаживаясь по приемной, расправляя бакенбарды, вступая
в разговор с другими просителями и придумывая каламбур, который он скажет о том, как он у Жида дожидался, старательно
скрывал от других и даже от
себя испытываемое чувство.
Она чувствовала, что слезы выступают ей на глаза. «Разве я могу не любить его? — говорила она
себе, вникая
в его испуганный и вместе обрадованный взгляд. — И неужели он будет заодно с отцом, чтобы казнить меня? Неужели не пожалеет меня?» Слезы уже текли по ее лицу, и, чтобы
скрыть их, она порывисто встала и почти выбежала на террасу.
Уже входя
в детскую, он вспомнил, что такое было то, что он
скрыл от
себя. Это было то, что если главное доказательство Божества есть Его откровение о том, что есть добро, то почему это откровение ограничивается одною христианскою церковью? Какое отношение к этому откровению имеют верования буддистов, магометан, тоже исповедующих и делающих добро?
Левин поглядел с портрета на оригинал. Особенный блеск осветил лицо Анны
в то время, как она почувствовала на
себе его взгляд. Левин покраснел и, чтобы
скрыть свое смущение, хотел спросить, давно ли она видела Дарью Александровну; но
в то же время Анна заговорила...
И, вновь перебрав условия дуэли, развода, разлуки и вновь отвергнув их, Алексей Александрович убедился, что выход был только один — удержать ее при
себе,
скрыв от света случившееся и употребив все зависящие меры для прекращения связи и, главное, —
в чем самому
себе он не признавался — для наказания ее.
Он знал, что единственное спасение от людей —
скрыть от них свои раны, и он это бессознательно пытался делать два дня, но теперь почувствовал
себя уже не
в силах продолжать эту неравную борьбу.
Я, как матрос, рожденный и выросший на палубе разбойничьего брига: его душа сжилась с бурями и битвами, и, выброшенный на берег, он скучает и томится, как ни мани его тенистая роща, как ни свети ему мирное солнце; он ходит
себе целый день по прибрежному песку, прислушивается к однообразному ропоту набегающих волн и всматривается
в туманную даль: не мелькнет ли там на бледной черте, отделяющей синюю пучину от серых тучек, желанный парус, сначала подобный
крылу морской чайки, но мало-помалу отделяющийся от пены валунов и ровным бегом приближающийся к пустынной пристани…
Кажись, неведомая сила подхватила тебя на
крыло к
себе, и сам летишь, и все летит: летят версты, летят навстречу купцы на облучках своих кибиток, летит с обеих сторон лес с темными строями елей и сосен, с топорным стуком и вороньим криком, летит вся дорога невесть куда
в пропадающую даль, и что-то страшное заключено
в сем быстром мельканье, где не успевает означиться пропадающий предмет, — только небо над головою, да легкие тучи, да продирающийся месяц одни кажутся недвижны.
Зато и пламенная младость
Не может ничего
скрывать.
Вражду, любовь, печаль и радость
Она готова разболтать.
В любви считаясь инвалидом,
Онегин слушал с важным видом,
Как, сердца исповедь любя,
Поэт высказывал
себя;
Свою доверчивую совесть
Он простодушно обнажал.
Евгений без труда узнал
Его любви младую повесть,
Обильный чувствами рассказ,
Давно не новыми для нас.
В ответе сына Лионель Грэй,
скрыв под усами улыбку, узнал
себя и не наложил наказания.
Он видел потом, как почти каждое слово последовавшего разговора точно прикасалось к какой-нибудь ране его пациента и бередило ее; но
в то же время он и подивился отчасти сегодняшнему умению владеть
собой и
скрывать свои чувства вчерашнего мономана, из-за малейшего слова впадавшего вчера чуть не
в бешенство.
Он уже не
скрывал от
себя, что негодование разогревает
в себе искусственно и нужно это ему для того, чтобы то, что он увидит сегодня, не оказалось глупее того, что он уже видит.
Эти размышления позволяли Климу думать о Макарове с презрительной усмешкой, он скоро уснул, а проснулся, чувствуя
себя другим человеком, как будто вырос за ночь и выросло
в нем ощущение своей значительности, уважения и доверия к
себе. Что-то веселое бродило
в нем, даже хотелось петь, а весеннее солнце смотрело
в окно его комнаты как будто благосклонней, чем вчера. Он все-таки предпочел
скрыть от всех новое свое настроение, вел
себя сдержанно, как всегда, и думал о белошвейке уже ласково, благодарно.
Тагильский вытер платком лысину и надел шляпу. Самгин, наоборот, чувствовал тягостный сырой холод
в груди, липкую, почти ледяную мокрядь на лице. Тревожил вопрос: зачем этот толстяк устроил ему свидание с Безбедовым? И, когда Тагильский предложил обедать
в ресторане, Самгин пригласил его к
себе, пригласил любезно, однако стараясь
скрыть, что очень хочет этого.
—
В мире идей необходимо различать тех субъектов, которые ищут, и тех, которые прячутся. Для первых необходимо найти верный путь к истине, куда бы он ни вел, хоть
в пропасть, к уничтожению искателя. Вторые желают только
скрыть себя, свой страх пред жизнью, свое непонимание ее тайн, спрятаться
в удобной идее. Толстовец — комический тип, но он весьма законченно дает представление о людях, которые прячутся.
Они оба вели
себя так шумно, как будто кроме них на улице никого не было. Радость Макарова казалась подозрительной; он был трезв, но говорил так возбужденно, как будто желал
скрыть, перекричать
в себе истинное впечатление встречи. Его товарищ беспокойно вертел шеей, пытаясь установить косые глаза на лице Клима. Шли медленно, плечо
в плечо друг другу, не уступая дороги встречным прохожим. Сдержанно отвечая на быстрые вопросы Макарова, Клим спросил о Лидии.
Дома она обнаружила и
в словах и во всем, что делалось ею, нервную торопливость и раздражение, сгибала шею, как птица, когда она прячет голову под
крыло, и, глядя не на Самгина, а куда-то под мышку
себе, говорила...
— То же самое желание
скрыть от самих
себя скудость природы я вижу
в пейзажах Левитана,
в лирических березках Нестерова,
в ярко-голубых тенях на снегу. Снег блестит, как обивка гробов,
в которых хоронят девушек, он — режет глаза, ослепляет, голубых теней
в природе нет. Все это придумывается для самообмана, для того, чтоб нам уютней жилось.
— До свидания, — сказал Клим и быстро отступил, боясь, что умирающий протянет ему руку. Он впервые видел, как смерть душит человека, он чувствовал
себя стиснутым страхом и отвращением. Но это надо было
скрыть от женщины, и, выйдя с нею
в гостиную, он сказал...
«Да, — говорил он с
собой, — вот он где, мир прямого, благородного и прочного счастья! Стыдно мне было до сих пор
скрывать эти цветы, носиться
в аромате любви, точно мальчику, искать свиданий, ходить при луне, подслушивать биение девического сердца, ловить трепет ее мечты… Боже!»
Вся эта драпировка
скрывает обыкновенно умысел глубже пустить корни на почве чувства, а я хочу истребить и
в вас и
в себе семена его.
Агафья Матвеевна собственноручно
кроила, подкладывала ватой и простегивала их, припадая к работе своею крепкой грудью, впиваясь
в нее глазами, даже ртом, когда надо было откусить нитку, и трудилась с любовью, с неутомимым прилежанием, скромно награждая
себя мыслью, что халат и одеяла будут облекать, греть, нежить и покоить великолепного Илью Ильича.
Иногда,
в добрую минуту, его даже забавляла эксцентрическая барыня, Полина Карповна. Она умела заманить его к
себе обедать и уверяла, что «он или неравнодушен к ней, но
скрывает, или sur le point de l’être, [близок к тому (фр.).] но противится и немного остерегается, mais que tôt ou tard cela finira par là et comme elle sera contente, heureuse! etc.». [но что рано или поздно все этим кончится, и как она будет тогда довольна, счастлива! и т. д. (фр.).]
Его пронимала дрожь ужаса и скорби. Он, против воли, группировал фигуры, давал положение тому, другому,
себе добавлял, чего недоставало, исключал, что портило общий вид картины. И
в то же время сам ужасался процесса своей беспощадной фантазии, хватался рукой за сердце, чтоб унять боль, согреть леденеющую от ужаса кровь,
скрыть муку, которая готова была страшным воплем исторгнуться у него из груди при каждом ее болезненном стоне.
Скрыть выстрела не удалось — это правда; но вся главная история,
в главной сущности своей, осталась почти неизвестною; следствие определило только, что некто
В., влюбленный человек, притом семейный и почти пятидесятилетний,
в исступлении страсти и объясняя свою страсть особе, достойной высшего уважения, но совсем не разделявшей его чувств, сделал,
в припадке безумия,
в себя выстрел.
— Татьяна Павловна, повторяю вам, не мучьте меня, — продолжал я свое,
в свою очередь не отвечая ей на вопрос, потому что был вне
себя, — смотрите, Татьяна Павловна, чрез то, что вы от меня
скрываете, может выйти еще что-нибудь хуже… ведь он вчера был
в полном,
в полнейшем воскресении!
— Mon ami! Mon enfant! — воскликнул он вдруг, складывая перед
собою руки и уже вполне не
скрывая своего испуга, — если у тебя
в самом деле что-то есть… документы… одним словом — если у тебя есть что мне сказать, то не говори; ради Бога, ничего не говори; лучше не говори совсем… как можно дольше не говори…
Что же до характера моей матери, то до восемнадцати лет Татьяна Павловна продержала ее при
себе, несмотря на настояния приказчика отдать
в Москву
в ученье, и дала ей некоторое воспитание, то есть научила шить,
кроить, ходить с девичьими манерами и даже слегка читать.
«Так, но знаете ли, что оно подтверждает? что вчера отвратительно пахло серой…» — «Что вы: ахти!» — встрепенувшись, заговорил он и, чтоб
скрыть смущение, взял всю яичницу к
себе в тарелку.
Вообще не
скрывал, что он вырос, и под конец переговоров вел
себя гораздо хуже, нежели
в начале.
Он чувствовал, что влюблен, но не так, как прежде, когда эта любовь была для него тайной, и он сам не решался признаться
себе в том, что он любит, и когда он был убежден
в том, что любить можно только один paз, — теперь он был влюблен, зная это и радуясь этому и смутно зная, хотя и
скрывая от
себя,
в чем состоит любовь, и что из нее может выйти.
Смысл его речи, за исключением цветов красноречия, был тот, что Маслова загипнотизировала купца, вкравшись
в его доверие, и, приехав
в номер с ключом за деньгами, хотела сама всё взять
себе, но, будучи поймана Симоном и Евфимьей, должна была поделиться с ними. После же этого, чтобы
скрыть следы своего преступления, приехала опять с купцом
в гостиницу и там отравила его.
Никому
в голову не приходило, что те священники, которые воображают
себе, что
в виде хлеба и вина они едят тело и пьют кровь Христа, действительно едят тело и пьют кровь его, но не
в кусочках и
в вине, а тем, что не только соблазняют тех «малых сих», с которыми Христос отожествлял
себя, но и лишают их величайшего блага и подвергают жесточайшим мучениям,
скрывая от людей то возвещение блага, которое он принес им.
— И тщеславие… Я не
скрываю. Но знаете, кто сознает за
собой известные недостатки, тот стоит на полдороге к исправлению. Если бы была такая рука, которая… Ах да, я очень тщеславна! Я преклоняюсь пред силой, я боготворю ее. Сила всегда оригинальна, она дает
себя чувствовать во всем. Я желала бы быть рабой именно такой силы, которая выходит из ряду вон, которая не нуждается вот
в этой мишуре, — Зося обвела глазами свой костюм и обстановку комнаты, — ведь такая сила наполнит целую жизнь… она даст счастье.
— Не давала, не давала! Я ему отказала, потому что он не умел оценить. Он вышел
в бешенстве и затопал ногами. Он на меня бросился, а я отскочила… И я вам скажу еще, как человеку, от которого теперь уж ничего
скрывать не намерена, что он даже
в меня плюнул, можете это
себе представить? Но что же мы стоим? Ах, сядьте… Извините, я… Или лучше бегите, бегите, вам надо бежать и спасти несчастного старика от ужасной смерти!
Не
скрою от вас, что сам Васильев твердо заключает и свидетельствует, что вы должны были выбежать из двери, хотя, конечно, он своими глазами и не видал, как вы выбегали, заприметив вас
в первый момент уже
в некотором от
себя отдалении, среди сада, убегающего к стороне забора…
Вверху ветви деревьев переплелись между
собой так, что совершенно
скрыли небо. Особенно поражали своими размерами тополь и кедр. Сорокалетний молодняк, растущий под их покровом, казался жалкой порослью. Сирень, обычно растущая
в виде кустарника, здесь имела вид дерева
в пять саженей высотой и два фута
в обхвате. Старый колодник, богато украшенный мхами, имел весьма декоративный вид и вполне гармонировал с окружающей его богатой растительностью.
Как только она позвала Верочку к папеньке и маменьке, тотчас же побежала сказать жене хозяйкина повара, что «ваш барин сосватал нашу барышню»; призвали младшую горничную хозяйки, стали упрекать, что она не по — приятельски
себя ведет, ничего им до сих пор не сказала; младшая горничная не могла взять
в толк, за какую скрытность порицают ее — она никогда ничего не
скрывала; ей сказали — «я сама ничего не слышала», — перед нею извинились, что напрасно ее поклепали
в скрытности, она побежала сообщить новость старшей горничной, старшая горничная сказала: «значит, это он сделал потихоньку от матери, коли я ничего не слыхала, уж я все то должна знать, что Анна Петровна знает», и пошла сообщить барыне.
Прежде положим, что существуют три человека, — предположение, не заключающее
в себе ничего невозможного, — предположим, что у одного из них есть тайна, которую он желал бы
скрыть и от второго, и
в особенности от третьего; предположим, что второй угадывает эту тайну первого, и говорит ему: делай то, о чем я прошу тебя, или я открою твою тайну третьему.
Представляя на ваше рассмотрение, г. Президент, это дело, я буду вас просить, как особенного одолжения,
в случае нового отказа, объяснить мне это происшествие, которое слишком любопытно и интересно, чтоб я считал
себя вправе
скрыть его от общего сведения.
Между моими знакомыми был один почтенный старец, исправник, отрешенный по сенаторской ревизии от дел. Он занимался составлением просьб и хождением по делам, что именно было ему запрещено. Человек этот, начавший службу с незапамятных времен, воровал, подскабливал, наводил ложные справки
в трех губерниях, два раза был под судом и проч. Этот ветеран земской полиции любил рассказывать удивительные анекдоты о самом
себе и своих сослуживцах, не
скрывая своего презрения к выродившимся чиновникам нового поколения.
То, разметавшись
в обворожительной наготе, которую ночной мрак
скрывал даже от нее самой, она почти вслух бранила
себя; то, приутихнув, решалась ни о чем не думать — и все думала.
Это открытие очень преувеличили и признали почти законом, что
в своей мысли и своем творчестве человек всегда
скрывает себя и что нужно думать о нем обратное тому, что он сам о
себе говорит.
Несмотря на скрытность моего характера, я ни сознательно, ни бессознательно не задавался целью
скрывать себя в своей мысли и писать обратное тому, что я есть
в своей глубине.
Он должен был прежде всего выразить кризис миросозерцания интеллигенции, духовные искания того времени, идеализм, движение к христианству, новое религиозное сознание и соединить это с новыми течениями
в литературе, которые не находили
себе места
в старых журналах, и с политикой левого
крыла Союза освобождения, с участием более свободных социалистов.
В конце XIX и начале XX века считали огромным достижением
в познании человека,
в понимании писателей и разгадки написанных ими книг, когда открыли, что человек может
скрывать себя в своей мысли и писать обратное тому, что он
в действительности есть.
И Кузьма перебросил на левое плечо салфетку, взял вилку и ножик, подвинул к
себе расстегай, взмахнул пухлыми белыми руками, как голубь
крыльями, моментально и беззвучно обратил рядом быстрых взмахов расстегай
в десятки узких ломтиков, разбегавшихся от цельного куска серой налимьей печенки на середине к толстым зарумяненным краям пирога.
И когда я опять произнес «Отче наш», то молитвенное настроение затопило душу приливом какого-то особенного чувства: передо мною как будто раскрылась трепетная жизнь этой огненной бесконечности, и вся она с бездонной синевой
в бесчисленными огнями, с какой-то сознательной лаской смотрела с высоты на глупого мальчика, стоявшего с поднятыми глазами
в затененном углу двора и просившего
себе крыльев…
В живом выражении трепетно мерцающего свода мне чудилось безмолвное обещание, ободрение, ласка…
А
в прорехе появлялись новые звезды и опять проплывали, точно по синему пруду… Я вспомнил звездную ночь, когда я просил
себе крыльев… Вспомнил также спокойную веру отца… Мой мир
в этот вечер все-таки остался на своих устоях, но теперешнее мое звездное небо было уже не то, что
в тот вечер. Воображение охватывало его теперь иначе. А воображение и творит, и подтачивает веру часто гораздо сильнее, чем логика…