Неточные совпадения
Поняли, что кому-нибудь да надо верх взять, и послали
сказать соседям: будем друг с
дружкой до тех пор головами тяпаться, пока кто кого перетяпает.
— Так-то,
дружок, —
сказал Сергей Иванович, трогая его по плечу.
— А, ты здесь! —
сказала, поворачиваясь в своем кресле, бабушка. — Иди же, мой
дружок, иди.
— Полно, мой
дружок, —
сказал папа, — ведь не навек расстаемся.
— Надеюсь, ты не будешь скучать у меня, мой
дружок, —
сказала бабушка, приподняв ее личико за подбородок, — прошу же веселиться и танцевать как можно больше. Вот уж и есть одна дама и два кавалера, — прибавила она, обращаясь к г-же Валахиной и дотрагиваясь до меня рукою.
— Что, ваше благородие? —
сказал смеясь Пугачев. — Выручили красную девицу! Как думаешь, не послать ли за попом, да не заставить ли его обвенчать племянницу? Пожалуй, я буду посаженым отцом, Швабрин
дружкою; [Дрýжка — распорядитель на свадьбе.] закутим, запьем — и ворота запрем!
— Ну и слава Богу! —
сказала мама, испугавшись тому, что он шептал мне на ухо, — а то я было подумала… Ты, Аркаша, на нас не сердись; умные-то люди и без нас с тобой будут, а вот кто тебя любить-то станет, коли нас друг у
дружки не будет?
— Сплошь драка пойдет, —
сказал старик с белой бородой и смеющимися глазами. — Бабы друг
дружке все глаза повыцарапают.
Признаться
сказать, ни в какое время года Колотовка не представляет отрадного зрелища; но особенно грустное чувство возбуждает она, когда июльское сверкающее солнце своими неумолимыми лучами затопляет и бурые, полуразметанные крыши домов, и этот глубокий овраг, и выжженный, запыленный выгон, по которому безнадежно скитаются худые, длинноногие курицы, и серый осиновый сруб с дырами вместо окон, остаток прежнего барского дома, кругом заросший крапивой, бурьяном и полынью и покрытый гусиным пухом, черный, словно раскаленный пруд, с каймой из полувысохшей грязи и сбитой набок плотиной, возле которой, на мелко истоптанной, пепеловидной земле овцы, едва дыша и чихая от жара, печально теснятся друг к
дружке и с унылым терпеньем наклоняют головы как можно ниже, как будто выжидая, когда ж пройдет наконец этот невыносимый зной.
— А за доктора… Значит, сама нашла свою судьбу. И то
сказать, баба пробойная, — некогда ей горевать. А я тут встретил ее брата, Голяшкина. Мы с ним
дружки прежде бывали. Ну, он мне все и обсказал. Свадьба после святок… Что же, доктор маху не дал. У Прасковьи Ивановны свой капитал.
— Что-о? —
сказал он, встретив меня, и засмеялся, подвизгивая. — Говорилось: нет милей
дружка, как родимая матушка, а нынче, видно,
скажем: не родимая матушка, а старый черт дедушка! Эх вы-и…
Взять перо по почтовым делам — их накопилось довольно много, и непременно, прочитавши твое, захотелось хоть словечко тебе
сказать,
дружок мой, в изъявление благодарности за дружеские твои пени.
Так и не
сказал Прошка, где был, а не
сказал потому, что ночь он был у своего
дружка, у Параши, и обещал не выдавать ее, и не выдал.
Разумеется, и у нас не без того, чтоб иногда не поразвлечься: тоже собираемся друг у
дружки, да нельзя
сказать, чтоб весело на этих собраниях было.
— И вот у меня есть сестра, которая тоже за купцом выдана, он бакалейным товаром торгует… И вот моему мужу необходимо было одолжиться… К кому же обратиться, как не к сродственникам?.. И вот Аггей Семеныч — это муж моей сестры — отсчитал две тысячи и
сказал:"Для милого
дружка и сережка из ушка"…
Оне только и
скажут на то: «Ах, говорит,
дружок мой, Михеич, много, говорит, я в жизни моей перенесла горя и перестрадала, ничего я теперь не желаю»; и точно: кабы не это, так уж действительно какому ни на есть господину хорошему нашей барышней заняться можно: не острамит, не оконфузит перед публикой! — заключил Михеич с несколько лукавой улыбкой, и, точно капли кипящей смолы, падали все слова его на сердце Калиновича, так что он не в состоянии был более скрывать волновавших его чувствований.
— Что это ты, мой
дружок, как заспался, —
сказала Анна Павловна, — даже личико отекло? Дай-ка вытру тебе глаза и щеки розовой водой.
— Ну, хорошо. Послушай,
дружок (Эмиль слегка подпрыгнул от удовольствия), — послушай: там, ты понимаешь, там ты
скажешь, что все будет исполнено в точности (Эмиль сжал губы и важно качнул головою), — а сам… Что ты делаешь завтра?
— Варя, пожалуйста, читай поскорее, —
сказала она, подавая ей книгу и ласково потрепав ее по руке, — я непременно хочу знать, нашел ли он ее опять. (Кажется, что в романе и речи не было о том, чтобы кто-нибудь находил кого-нибудь.) А ты, Митя, лучше бы завязал щеку, мой
дружок, а то свежо и опять у тебя разболятся зубы, —
сказала она племяннику, несмотря на недовольный взгляд, который он бросил на нее, должно быть за то, что она прервала логическую нить его доводов. Чтение продолжалось.
— Место наше бедное, —
сказал отец дьякон, — ежели все захотят кормиться, только друг у
дружки без пользы куски отымать будут. Сыты не сделаются, а по-пустому рассорят. А ежели одному около всех кормиться — это можно!
— А-а-ах! брат, брат! Я к тебе с лаской да с утешением, а ты… какое ты слово
сказал! А-а-ах, грех какой! И как это язык у тебя,
дружок, повернулся, чтоб этакое слово родному брату
сказать! Стыдно, голубчик, даже очень стыдно! Постой-ка, я лучше подушечку тебе поправлю!
—
Скажи мне, отец Савелий, — приступила она ко мне, добродушно ласкаючись, —
скажи,
дружок: не был ли ты когда-нибудь, прежде чем нашел меня, против целомудренной заповеди грешен?
— Переменится… Нет, как его,
дружок, возможно женить? невозможно. Он уж весь до сих пор, до бесконечности извертелся; в господа бога не верит до бесконечности; молоко и мясо по всем постам, даже и в Страшную неделю ест до бесконечности; костей мертвых наносил домой до бесконечности, а я,
дружок мой, правду вам
сказать, в вечернее время их до бесконечности боюсь; все их до бесконечности тревожусь…
— То-то — куда! — сокрушённо качая головой,
сказал солдат. — Эх, парень, не ладно ты устроил! Хошь сказано, что природа и царю воевода, — ну, всё-таки! Вот что: есть у меня верстах в сорока
дружок, татарин один, — говорил он, дёргая себя за ухо. — Дам я записку к нему, — он яйца по деревням скупает, грамотен. Вы посидите у него, а я тут как-нибудь повоюю… Эх, Матвейка, — жалко тебя мне!
— Хорошо. Это легко… Что же, ты парню белому достанешься, Марьянка, а? а не Лукашке? —
сказал Белецкий, для приличия обращаясь сначала к Марьянке; и, не дождавшись ответа, он подошел к Устеньке и начал просить ее привести с собою Марьянку. Не успел он договорить, как запевало заиграла другую песню, и девки потянули друг
дружку.
А тут еще новые
дружки да приятели, им надо тоже большое спасибо
сказать.
— Ну, брат! —
сказал Ижорской, когда Рославлев сел на лошадь, — смотри держись крепче: конь черкесской, настоящий Шалох. Прошлого года мне его привели прямо с Кавказа: зверь, а не лошадь! Да ты старый кавалерист, так со всяким чертом сладишь. Ей, Шурлов! кинь гончих вон в тот остров; а вы, дурачье, ступайте на все лазы; ты, Заливной, стань у той перемычки, что к песочному оврагу. Да чур не зевать! Поставьте прямо на нас милого
дружка, чтобы было чем потешить приезжего гостя.
Он, видимо, понял мое состояние, так как
сказал: «Ну что, Санди,
дружок?» И от этих простых слов, от его прекрасной улыбки и явного расположения ко мне со стороны людей, встреченных только вчера, вся робость моя исчезла.
Опохмелились, закусили и лясы поточили. Пришли
дружки, кое-кто из родных, опять выпили, опять побалакали, да и про молодых опять вспомнили. «Пора подымать!» —
сказала Варвара.
Пришла Варвара с
дружками к пуньке, отперла замок, но, как опытная сваха, не отворила сразу дверь, а постучала в нее рукой и окликнула молодых. Ответа не было. Варвара постучала в другой раз, — ответа опять нет. «Стучи крепче!» —
сказал Варваре дружко. Та застучала из всей силы, но снова никто ничего не ответил. «Что за лихо!» — промолвила Варвара.
— Ну и прекрасно,
дружок. Ты, Геня, не обижайся на меня, —
сказала Марья Павловна, конфузясь.
— Ты,
дружок, — жалким голосом
сказал я, — ты вот чего… ты заезжай завтра или послезавтра показаться мне. Мне… видишь ли… нужно будет посмотреть… У тебя рядом еще зуб подозрительный… хорошо?
…И к тому ж я… может быть, тоже такой же несчастный, почем ты знаешь, и нарочно в грязь лезу, тоже с тоски. Ведь пьют же с горя: ну, а я вот здесь — с горя. Ну
скажи, ну что тут хорошего: вот мы с тобой… сошлись… давеча, и слова мы во все время друг с
дружкой не молвили, и ты меня, как дикая, уж потом рассматривать стала; и я тебя также. Разве эдак любят? Разве эдак человек с человеком сходиться должны? Это безобразие одно, вот что!
Только штемпелеванный
дружок Катерины Львовны стал что-то до нее очень неласков: что ей ни
скажет, как оторвет, тайными свиданьями с ней, за которые та не евши и не пивши отдает самой ей нужный четвертачок из тощего кошелька, дорожит не очень и даже не раз говаривал...
— Да ведь это, позвольте вам доложить, сударыня, ведь и ребенок тоже от чего-нибудь тоже бывает, а не так же. Нешто теперь, по хозяевам столько лет живши и на эдакую женскую жизнь по купечеству глядючи, мы тоже не понимаем? Песня поется: «без мила
дружка обуяла грусть-тоска», и эта тоска, доложу вам, Катерина Ильвовна, собственному моему сердцу столь, могу
сказать, чувствительна, что вот взял бы я его вырезал булатным ножом из моей груди и бросил бы к вашим ножкам. И легче, сто раз легче бы мне тогда было…
Федя. Хорошо. Ты
скажешь, но после, а теперь вот что,
дружок: пожалуйста, отдай вот это хозяину (подает ему деньги) и спроси на мое имя письмо и посылку. Пожалуйста.
Сказал он немного, но как-то особенно хорошо и просто, точно детям говорил: все
дружки Михайлы каждым случаем пользовались, чтобы посеять его мысли. Смутил Костин противников моих, да и меня за сердце задел, — начал я тоже речь говорить...
— Для милого
дружка и сережка из ушка, —
сказала Татьяна Ивановна. — Поди свари, — прибавила она, обращаясь к Марфе.
— Ладно она их приклеила… — слышался голос Гаврилы Ивановича. — Диво бы еще Кривополов или
Дружков, а то и Глеб Клементич туда же… Да и наш-то хорош тоже, нечего
сказать. Хотели суды судить с тем, с дьяволом, а заместо того цельный день проклажаются, и полицейские там же прилипли.
Гульбища эти по нашим местам нельзя
сказать, чтоб были одушевлены: бабы и девки больше стоят, переглядываются друг с другом и, долго-долго сбираясь и передумывая, станут, наконец, в хоровод и запоют бессмертную: «Как по морю, как по морю»; причем одна из девок, надев на голову фуражку, представит парня, убившего лебедя, а другая — красну девицу, которая подбирает перья убитого лебедя
дружку на подушечку или, разделясь на два города, ходят друг к другу навстречу и поют — одни: «А мы просо сеяли, сеяли», а другие: «А мы просо вытопчем, вытопчем».
—
Дружкой ты был? —
сказал я.
Хорошо
дружке бывает, нечего
сказать, больно хорошо.
— Она, примером
сказать, такой ветер, вихорь такой, голова такая любовная, буйная, все милого
дружка, — если извинительно будет
сказать, — да зазнобушку в сердце ей подавай: на том и помешана.
Нет, нет, что ни говорите, а это одна из самых счастливых минут в моей жизни. Когда Саразате играл, и эта… Да! (Никто ее не слушает. Она подходит к Семену.) Ну, ты мне
скажи, ты,
дружок, что чувствовал? Очень тебе было тяжело?
И надо
сказать, усердно исполнял он свою обязанность: на дворе у него никогда ни щепок не валялось, ни copy; застрянет ли в грязную пору где-нибудь с бочкой отданная под его начальство разбитая кляча-водовозка, он только двинет плечом — и не только телегу, самое лошадь спихнет с места; дрова ли примется он колоть, топор так и звенит у него, как стекло, и летят во все стороны осколки и поленья; а что насчет чужих, так после того, как он однажды ночью, поймав двух воров, стукнул их друг о
дружку лбами, да так стукнул, что хоть в полицию их потом не веди, все в околотке [В околотке — в окружности, в окрестности.] очень стали уважать его; даже днем проходившие, вовсе уже не мошенники, а просто незнакомые люди, при виде грозного дворника отмахивались и кричали на него, как будто он мог слышать их крики.
— Погоди, —
сказал он, провожая атеиста своим тюремным взглядом. — Мы еще с тобой,
дружок, потолкуем на досуге. Авось, разговоришься.
— Ах, — говорит, — братец, не говорите мне про этого человека. Это чудовище какое-то! Как я за ним вначале ни ухаживала — лелеяла его, можно
сказать; он ничего этого не оценил. Вообрази, мой
дружок, он Митю, который именно как младенец еще невинен, начал по ночам возить с собой на мужицкие поседки. Я как узнала, так и обмерла; и как, надобно
сказать, ребенок кроток и благороден: он никак мне про своего учителя не хотел открыть этого.
— Жалко! — вздохнул он после некоторого молчания. — И, боже, как жалко! Оно, конечно, божья воля, не нами мир сотворен, а всё-таки, братушка, жалко. Ежели одно дерево высохнет или,
скажем, одна корова падет, и то жалость берет, а каково, добрый человек, глядеть, коли весь мир идет прахом? Сколько добра, господи Иисусе! И солнце, и небо, и леса, и реки, и твари — всё ведь это сотворено, приспособлено, друг к
дружке прилажено. Всякое до дела доведено и свое место знает. И всему этому пропадать надо!
— Напрасно вы это делали, только лишняя потрата вам… Если хотите, я вам
скажу другое средство… и гораздо дешевле; мне передала его по секрету одна дама… да я, уж так и быть, не утаю от вас, для милого
дружка и сережка из ушка… вы же много больных лечите, вам оно пригодится.
— Вот и думаю я съездить в город, —
сказал Патап Максимыч, — там
дружок у меня есть, по эвтой самой науке доточный. На царских золотых промыслах служил… Дам ему песочку, чтоб испробовал, можно ль из него золото делать.