Неточные совпадения
— Хороших людей я не встречал, — говорил он, задумчиво и печально рассматривая вилку. — И — надоело мне у собаки блох вычесывать, — это я про свою должность. Ведь — что такое вор, Клим Иванович, если правду
сказать? Мелкая заноза, именно — блоха! Комар, так
сказать. Без нужды и комар не кусает. Конечно — есть ребята, застарелые
в преступности. Но ведь все живем по нужде, а не по
евангелию. Вот — явилась нужда привести фабричных на поклон прославленному царю…
Нехлюдов перевел. Смотритель
сказал: «можете». Тогда англичанин достал свое
Евангелие в кожаном переплете.
— Нет, да это поразительное дело, —
сказал Нехлюдов и рассказал вкратце сущность дела: люди
в деревне собирались читать
Евангелие, пришло начальство и разогнало их.
В следующей камере было то же самое. Такая же была духота, вонь; точно так же впереди, между окнами, висел образ, а налево от двери стояла парашка, и так же все тесно лежали бок с боком, и так же все вскочили и вытянулись, и точно так же не встало три человека. Два поднялись и сели, а один продолжал лежать и даже не посмотрел на вошедших; это были больные. Англичанин точно так же
сказал ту же речь и так же дал два
Евангелия.
В заключение он
сказал, чтоб я приложился к святому
Евангелию и честному кресту
в удостоверение обета, — которого я, впрочем, не давал, да он и не требовал, — искренно и откровенно раскрыть всю истину.
По несчастию, татарин-миссионер был не
в ладах с муллою
в Малмыже. Мулле совсем не нравилось, что правоверный сын Корана так успешно проповедует
Евангелие.
В рамазан исправник, отчаянно привязавши крест
в петлицу, явился
в мечети и, разумеется, стал впереди всех. Мулла только было начал читать
в нос Коран, как вдруг остановился и
сказал, что он не смеет продолжать
в присутствии правоверного, пришедшего
в мечеть с христианским знамением.
—
В евангелии говорится: о чем ни попросите у отца небесного с верой, все дастся вам. И если
скажете, чтобы гора сдвинулась с места, — гора сдвинется…
— Как, Жорж Занд позаимствовалась от умных людей?! — опять воскликнул Павел. — Я совершенно начинаю не понимать вас; мы никогда еще с вами и ни
в чем до такой степени не расходились во взглядах наших! Жорж Занд дала миру новое
евангелие или, лучше
сказать, прежнее растолковала настоящим образом…
— И
в книгах есть, —
сказала она и прочла ему нагорную проповедь из
Евангелия. Портной задумался. И когда рассчитался и пошел к себе, всё думал о том, что видел у Марии Семеновны и что она
сказала и прочла ему.
— Погоди, помолчи, —
сказал Чуев Василью, который всё приговаривал о том, как богатые ни странника не накормили, ни
в темнице не посетили. — Погоди, что ль, — повторил Чуев, перелистывая
Евангелие. Найдя то, что искал, Чуев расправил большой, побелевшей
в остроге, сильной рукой листы.
Боялись ее, может быть, потому, что она была вдовою очень знатного человека, — грамоты на стенах комнаты ее были жалованы дедам ее мужа старыми русскими царями: Годуновым, Алексеем и Петром Великим, — это
сказал мне солдат Тюфяев, человек грамотный, всегда читавший
Евангелие. Может быть, люди боялись, как бы она не избила своим хлыстом с лиловым камнем
в ручке, — говорили, что она уже избила им какого-то важного чиновника.
Помню, раз
в монастырской книжной лавке Оптиной пустыни, я присутствовал при выборе старым мужиком божественных книг для своего грамотного внука. Монах подсовывал ему описание мощей, праздников, явлений икон, псалтырь и т. п. Я спросил старика, есть ли у него
Евангелие? Нет. «Дайте ему русское
Евангелие», —
сказал я монаху. «Это им нейдет», —
сказал мне монах.
Николай Иванович. Я пришел
сказать тебе одно, главное: первое, что
в таких делах хуже переделать, чем не доделать; и во-вторых, то, что
в этом деле надо поступать, как сказано
в Евангелии, не думать вперед: я так сделаю, я то
скажу, «и когда поведут вас к правителям, не думайте, что будете говорить, дух божий будет говорить
в вас». То есть не тогда делать, когда рассудил, что так надо, а когда всем существом чувствуешь, что не можешь поступить иначе.
Петр Семенович. Да позволь мне
сказать. Я говорю, что все-таки не
в этом дело. Если он отвергает церковь, то к чему же тут
Евангелие?
Николай Иванович. Ведь я вам уже
сказал, что я не признаю этого. А не признаю потому, что, как
в Евангелии сказано: по делам их познаете их, по плодам познаете; я узнал, что церковь благословляет клятву, убийство, казни.
— То-то же, —
сказал игумен. — А чем наши иконы позолочены? Все своим ветлужским золотом. Погоди, вот завтра покажу тебе ризницу, увидишь и кресты золотые, и чаши, и оклады на
евангелиях, все нашего ветлужского золота. Знамо дело, такую вещь надо
в тайне держать; сказываем, что все это приношение благодетелей… А какие тут благодетели? Свое золото, доморощенное.
Духовенству необходимо удерживать народ
в его невежестве; без этого
евангелие так просто, что всякий
сказал бы духовным пастырям: «Мы всё это и без вас хорошо знаем».
Если можно так выразиться, софийное время есть единый, сложный и слитный, хотя не сверхвременный, однако надвременный акт: это есть вечное время, можно было бы
сказать, не боясь contradictio in adiecto [Противоречие
в определении (лат.).], на самом деле только кажущейся, поскольку вечность обозначает здесь лишь качество времени, его синтезированность [Не об этой ли «вечности» говорится
в Евангелии: «…и идут сии
в муку вечную, праведницы же
в живот вечный» (Мф. 25:46).].
Они знают, что ждет Их, на что Они обречены, и вольно грядут Себя отдать, совершить волю Пославшего: Она «принять орудие
в сердце» [Неточная цитата из
Евангелия от Луки: «И благословил их Симеон и
сказал Марии, матери Его: се, лежит сей на падение и на восстание многих
в Израиле и
в предмет пререканий, — и Тебе самой оружие пройдет душу, — да откроются помышления многих сердец» (2:24...
— Авдотья Марковна, — после долгого молчанья
сказал отец Прохор, — доходили до меня вести, что хотя ваши годы и молодые, а
в Писании вы довольно сведущи. Не от себя и не от человеческих писаний предлагаю вам, а сказанное самим истинным Христом возвещаю. Божественные словеса неизмеримо выше всяких слов, всяких писаний и всяких деяний человеческих. Веруете ли вы во святое
Евангелие?
Вот истинная бентамовская «моральная арифметика»!.. И всюду она
в статьях Толстого: всюду призыв к уму, к логике. Это удручающее «стоит только понять», эти бесконечные доказательства счастья
в любви, бесконечные рассуждения о любви. И хочется напомнить Толстому то, что
сказал еще Николенька Иртеньев: «жалкая, ничтожная пружина моральной деятельности — ум человека!» И хочется спросить: неужели
евангелие выиграло бы
в силе, если бы было написано не
в четырех «брошюрах», а
в сотне?
— Один мой знакомый, —
сказал он, — желая изучить новые языки, положил перед собой французское, немецкое и латинское
евангелия, читал их параллельно, причем кропотливо разбирал каждое слово, и что ж? Он достиг своей цели меньше чем
в один год. Сделаем и мы так. Возьмем какого-нибудь автора и будем читать.
Поэтому нельзя
сказать, как часто говорят, что
в Священном писании,
в Евангелии ничего не говорится о творчестве.
Однажды зимою мама собрала
в деревенскую залу работниц, кухарку, Герасима, поручила им чистить мак. Они чистили, а мама им читала
евангелие, а потом напоила чаем. Бабы очень интересовались, расспрашивали маму; Герасим все время молчал, а наутро
сказал бабам...
А должен сознаться, что для меня признать, что Христос мог
в этом месте
сказать такие неясные слова, давая возможность понимать их так, что от них ничего не оставалось, для меня признать это было бы то же, что отречься от всего
Евангелия.
Только этой вечной жизни учит Христос по всем
Евангелиям, и, как ни странно это
сказать про Христа, который лично воскрес и обещал всех воскресить, никогда Христос не только ни одним словом не утверждал личное воскресение и бессмертие личности за гробом, но и тому восстановлению мертвых
в царстве мессии, которое основали фарисеи, придавал значение, исключающее представление о личном воскресении.
Светлогуб вздрогнул и отстранился. Он чуть было не
сказал недоброго слова священнику, участвующему
в совершаемом над ним деле и говорящему о милосердии, но, вспомнив слова
Евангелия: «Не знают, что творят», сделал усилие и робко проговорил...
«И начал Петр говорить ему: вот мы оставили всё и последовали за тобой. Что нам будет? Иисус
сказал в ответ: истинно говорю вам: нет никого, кто оставил бы дом, или братьев, или сестер, или отца, или мать, или жену, или детей, или земли ради меня и
евангелия и не получил бы ныне, во время сие, среди гонений, во сто крат более домов, и братьев, и сестер, и отцов, и матерей, и детей, и земель, а
в веке грядущем жизни вечной» (Матф. XIX, 27—29; Марк. X, 28—30; Луки XVIII, 28—30).
— Если я вам
скажу, сударыня, что святое
Евангелие составляет уже давно мою настольную книгу, что нет дня
в моей жизни, когда я не развернул бы этой великой книги, черпая
в ней силу и мужество для прохождения моего нелегкого пути, — вы поймете, что ваш щедрый дар не мог попасть
в более подходящие руки. Отныне, благодаря вам, печальное иногда уединение моей камеры исчезает: я не один. Благословляю тебя, дочь мол.
В один из мучительно однообразных дней заключения второго месяца смотритель при обычном обходе передал Светлогубу маленькую книжку с золоченым крестом на коричневом переплете,
сказав, что тюрьму посетила губернаторша и оставила
Евангелия, которые разрешено передать заключенным. Светлогуб поблагодарил и слегка улыбнулся, кладя книжку на привинченный к стене столик.