Неточные совпадения
Может быть, Вера несет
крест какой-нибудь роковой ошибки; кто-нибудь покорил ее молодость и неопытность и держит ее под другим злым игом, а не под игом любви, что этой последней и нет у нее, что она просто хочет там выпутаться из какого-нибудь узла, завязавшегося в раннюю пору девического неведения, что все эти прыжки с обрыва, тайны,
синие письма — больше ничего, как отступления, — не перед страстью, а перед другой темной тюрьмой, куда ее загнал фальшивый шаг и откуда она не знает, как выбраться… что, наконец, в ней проговаривается любовь… к нему… к Райскому, что она готова броситься к нему на грудь и на ней искать спасения…»
Солнце склонилось на запад к горизонту, по низине легла длинная тень, на востоке лежала тяжелая туча, даль терялась в вечерней дымке, и только кое-где косые лучи выхватывали у
синих теней то белую стену мазаной хатки, то загоревшееся рубином оконце, то живую искорку на
кресте дальней колокольни.
— Secundo, я шляхтич славного герба, в котором вместе с «копной и вороной» недаром обозначается
крест в
синем поле. Яскульские, будучи хорошими рыцарями, не раз меняли мечи на требники и всегда смыслили кое-что в делах неба, поэтому ты должна мне верить. Ну а в остальном, что касается orbisterrarum, то есть всего земного, слушай, что тебе скажет пан Максим Яценко, и учись хорошо.
Нарисуйте эшафот так, чтобы видна была ясно и близко одна только последняя ступень; преступник ступил на нее: голова, лицо бледное как бумага, священник протягивает
крест, тот с жадностию протягивает свои
синие губы и глядит, и — всё знает.
Вдали, в розовом праздничном тумане вечерней зари, сияли золотые купола и
кресты. Высоко на горе белые стройные церкви, казалось, плавали в этом цветистом волшебном мареве. Курчавые леса и кустарники сбежали сверху и надвинулись над самым оврагом. А отвесный белый обрыв, купавший свое подножье в
синей реке, весь, точно зелеными жилками и бородавками, был изборожден случайными порослями. Сказочно прекрасный древний город точно сам шел навстречу поезду.
Вспомните:
синий холм,
крест, толпа.
Спешно идут дзампоньяры — пастухи из Абруццы, горцы, в
синих коротких плащах и широких шляпах. Их стройные ноги, в чулках из белой шерсти, опутаны крест-накрест темными ремнями, у двоих под плащами волынки, четверо держат в руках деревянные, высокого тона рожки.
Был он из хохлов — солдатище этакой, как верблюд огромнейший и нескладный, как большое корыто, в каких прачки за большою стиркою белье
синят, и вдобавок был весь синеватый, изрубленный; по всему лицу у него крест-накрест страшенные шрамы перекрещивались, а одна бакенбарда совсем на особом на отрубленном куске росла, и не знать, как она у него при роже и держалась.
— Погодите, братцы! — заговорил крестьянин в
синем кафтане, — коли этот полоненник доподлинно не русской, так мы такую найдем улику, что ему и пикнуть неча будет. Не велика фигура, что он баит по-нашему: ведь французы на все смышлены, только бога-то не знают. Помните ли, ребята, ономнясь, как мы их сотни полторы в одно утро уходили, был ли хоть на одном из этих басурманов
крест господень?
Представьте себе мужчину лет 50, высокого, еще здорового, но с седыми волосами и потухшим взором, одетого в
синее полукафтанье с анненским
крестом в петлице; ноги его, запрятанные в огромные сапоги, производили неприятный звук, ступая на пыльные камни; он шел с важностью размахивая руками и наморщивал высокий лоб всякий раз, как докучливые нищие обступали его; — двое слуг следовали за ним с подобострастием.
Размахнул лес зелёные крылья и показывает обитель на груди своей. На пышной зелени ярко вытканы зубчатые белые стены,
синие главы старой церкви, золотой купол нового храма, полосы красных крыш; лучисто и призывно горят
кресты, а над ними — голубой колокол небес, звонит радостным гомоном весны, и солнце ликует победы свои.
Ночь идёт;
посинела вода в реке, и
кресты на церквах потеряли лучи. Человек бросает в реку камешки, а я уже не вижу кругов от них.
Мать и сын теперь на воле;
Видят холм в широком поле;
Море
синее кругом,
Дуб зеленый над холмом.
Сын подумал: добрый ужин
Был бы нам, однако, нужен.
Ломит он у дуба сук
И в тугой сгибает лук,
Со
креста снурок шелковый
Натянул на лук дубовый,
Тонку тросточку сломил,
Стрелкой легкой завострил
И пошел на край долины
У моря искать дичины.
Солнце стояло в зените, посреди села, точно огромный костёр, ярко горела красная церковь; от пяти её глав во все стороны, как иглы ежа, раскинулись, ослепляя, белые лучи, золочёный
крест колокольни таял в
синем небе, потеряв свои очертания.
Музыканты, дворовые люди предводителя, стоя в буфете, очищенном на случай бала, уже заворотив рукава сюртуков, по данному знаку заиграли старинный польский «Александр, Елисавета», и при ярком и мягком освещении восковых свеч по большой паркетной зале начинали плавно проходить: екатерининский генерал-губернатор, со звездой, под руку с худощавой предводительшей, предводитель под руку с губернаторшей и т. д. — губернские власти в различных сочетаниях и перемещениях, когда Завальшевский, в
синем фраке с огромным воротником и буфами на плечах, в чулках и башмаках, распространяя вокруг себя запах жасминных духов, которыми были обильно спрыснуты его усы, лацкана и платок, вместе с красавцем-гусаром в голубых обтянутых рейтузах и шитом золотом красном ментике, на котором висели владимирский
крест и медаль двенадцатого года, вошли в залу.
Не умея сдерживать своих порывов, Ниночка взяла кисть и крест-накрест перечертила полотно
синей краской и отхватила при этом у нищего полголовы.
Я остановился у окна. Над садом в дымчато-голубой дали блестели
кресты городских церквей; солнце садилось, небо было
синее, глубокое… Как там спокойно и тихо!.. И опять эта неприятная дрожь побежала по спине. Я повел плечами, засунул руки в карманы и снова начал ходить.
Вдали, окутанный
синим туманом, глухо шумит город; под лучами заходящего солнца белеют колокольни, блестят
кресты церквей.
Над ним слева высился горный берег Нижнего. Зелень обрывов уходила в
синее небо без малейшего облачка; на полгоре краснела затейливая пестрая глыба Строгановской церкви, а дальше ютились домики Гребешка; торчал обрубок Муравьевской башни, и монастырь резко белел колокольнями, искрился
крестами глав.
На вершине Кувшиновой сильнее бьется сердце русского: с нее видишь сияние
креста и темные башни печорского монастыря, место истока Славянских Ключей, родины Ольги, Изборск, и
синюю площадь озера псковского.
В церкви темнело — буро-синей беспокойной темнотою затмившегося дня, и все почувствовали ее, но долго не замечали глазом. И только те, кто неотступно смотрел на дружеские листья клена, видели, как позади их выползало что-то чугунно-серое, лохматое, взглянуло в церковь мертвыми очами и поползло выше, к
кресту.
От ямочек, что образовали угублявшиеся в просеянную землю пальцы Пизонского, вырисовывался
крест, и погружение каждого из этих зернышек сопровождалось тихим словом, которое благоговейно шептали
синие губы старогородского Робинзона.
На вошедшем был
синий фрак,
крест на шее и звезда на левой стороне груди.