Неточные совпадения
Чуприна развевалась по ветру, вся открыта была
сильная грудь;
теплый зимний кожух был надет в рукава, и пот градом лил с него, как из ведра.
Кнуров. Ну, эта беда поправимая.
Теплое участие
сильного, богатого человека…
Тепло освещенная огнем
сильной лампы, прикрытой оранжевым абажуром, комната была украшена кусками восточных материй, подобранных в блеклых тонах угасающей вечерней зари.
Думалось очень легко и бойко, но голова кружилась
сильнее, должно быть, потому, что
теплый воздух был густо напитан духами. Публика бурно рукоплескала, цари и жрец, оскалив зубы, благодарно кланялись в темноту зала плотному телу толпы, она тяжело шевелилась и рычала...
Это было дома у Марины, в ее маленькой, уютной комнатке. Дверь на террасу — открыта,
теплый ветер тихонько перебирал листья деревьев в саду; мелкие белые облака паслись в небе, поглаживая луну, никель самовара на столе казался голубым, серые бабочки трепетали и гибли над огнем, шелестели на розовом абажуре лампы. Марина — в широчайшем белом капоте, — в широких его рукавах сверкают голые,
сильные руки. Когда он пришел — она извинилась...
Меня опять поразил, как на Яве и в Сингапуре,
сильный, приторный и пряный запах тропических лесов, охватила
теплая влажность ароматических испарений.
Утром был довольно
сильный мороз (–10°С), но с восходом солнца температура стала повышаться и к часу дня достигла +3°С. Осень на берегу моря именно тем и отличается, что днем настолько
тепло, что смело можно идти в одних рубашках, к вечеру приходится надевать фуфайки, а ночью — завертываться в меховые одеяла. Поэтому я распорядился всю
теплую одежду отправить морем на лодке, а с собой мы несли только запас продовольствия и оружие. Хей-ба-тоу с лодкой должен был прийти к устью реки Тахобе и там нас ожидать.
К этим педагогическим поощрениям и симпатиям вскоре присовокупилась симпатия более
теплая и имевшая
сильное влияние на меня.
Ночь идет, и с нею льется в грудь нечто
сильное, освежающее, как добрая ласка матери, тишина мягко гладит сердце
теплой мохнатой рукою, и стирается в памяти всё, что нужно забыть, — вся едкая, мелкая пыль дня.
Неудобство стрельбы в
сильную стужу состоит в неловкости движений, потому что охотник должен
тепло одеться, и главное — в неловкости заряжать ружье, особенно с кремнем, где надобно насыпать пороху на полку.
Мать опять отпустила меня на короткое время, и, одевшись еще
теплее, я вышел и увидел новую, тоже не виданную мною картину: лед трескался, ломался на отдельные глыбы; вода всплескивалась между ними; они набегали одна на другую, большая и крепкая затопляла слабейшую, а если встречала
сильный упор, то поднималась одним краем вверх, иногда долго плыла в таком положении, иногда обе глыбы разрушались на мелкие куски и с треском погружались в воду.
Стоя рядом с ним, мать видела глаза, освещенные
теплым и ясным светом. Положив руки на спинку стула, а на них голову свою, он смотрел куда-то далеко, и все тело его, худое и тонкое, но
сильное, казалось, стремится вперед, точно стебель растения к свету солнца.
С проникновенной и веселой ясностью он сразу увидел и бледную от зноя голубизну неба, и золотой свет солнца, дрожавший в воздухе, и
теплую зелень дальнего поля, — точно он не замечал их раньше, — и вдруг почувствовал себя молодым,
сильным, ловким, гордым от сознания, что и он принадлежит к этой стройной, неподвижной могучей массе людей, таинственно скованных одной незримой волей…
Прощай, великолепная гробница глубоких,
сильных, нежных и
теплых движений души.
Она крепко пожала его руку своими красивыми, белыми,
сильными пальцами. Ее рука была немногим меньше его руки — но гораздо
теплей и глаже, и мягче, и жизненней.
Стемнело. На самом верху мачты вспыхнул одинокий желтый электрический свет, и тотчас же на всем пароходе зажглись лампочки. Стеклянная будка над салоном первого класса и курительная комната
тепло и уютно засияли огнями. На палубе сразу точно сделалось прохладнее.
Сильный ветер дул с той стороны, где сидела Елена, мелкие соленые брызги изредка долетали до ее лица и прикасались к губам, но вставать ей не хотелось.
От
теплых изб ее отгоняли дворовые собаки, такие же голодные, как и она, но гордые и
сильные своею принадлежностью к дому; когда, гонимая голодом или инстинктивною потребностью в общении, она показывалась на улице, — ребята бросали в нее камнями и палками, взрослые весело улюлюкали и страшно, пронзительно свистали.
Я наткнулся на него лунною ночью, в ростепель, перед масленицей; из квадратной форточки окна, вместе с
теплым паром, струился на улицу необыкновенный звук, точно кто-то очень
сильный и добрый пел, закрыв рот; слов не слышно было, но песня показалась мне удивительно знакомой и понятной, хотя слушать ее мешал струнный звон, надоедливо перебивая течение песни.
Потом приснилось ей озеро и жаркий летний вечер, под тяжко надвигающимися грозовыми тучами, — и она лежит на берегу, нагая, с золотым гладким венцом на лбу. Пахло
теплою застоявшею водою и тиною, и изнывающею от зноя травою, — а по воде, темной и зловеще спокойной, плыл белый лебедь,
сильный, царственно-величавый. Он шумно бил по воде крыльями и, громко шипя, приблизился, обнял ее, — стало темно и жутко…
Я, как языческий бог или как молодое,
сильное животное, наслаждался светом,
теплом, сознательной радостью жизни и спокойной, здоровой, чувственной любовью.
Теплый сильный ветер, проходивший сквозь ветви, не приносил прохлады, а только однообразно гнул вершины рассыпанных по садам грушевых, персиковых и тутовых деревьев.
Уж сумерками Оленин вернулся с стариком, усталый, голодный и
сильный. Обед был готов. Он поел, выпил с стариком, так что ему стало
тепло и весело, и вышел на крылечко. Опять перед глазами подымались горы на закате. Опять старик рассказывал свои бесконечные истории про охоту, про абреков, про душенек, про беззаботное, удалое житье. Опять Марьяна красавица входила, выходила и переходила через двор. Под рубахой обозначалось могучее девственное тело красавицы.
Самые благоприятные дни для уженья — дни
теплые, серые, с перепадающими дождями и особенно тихие: при одном только уженье окуней и плотвы даже
сильный ветер бывает иногда полезен.
Итак, главнейшее правило состоит в том, чтобы соображаться с временами года и состоянием погоды: на дворе
тепло, ясно и тихо — рыба гуляет везде, даже по самым мелким местам (особенно вечером), следовательно там и надобно ее удить; наступает ненастье, особенно ветер — рыба бросается в траву, прячется под берегами и кустами: должно искать ее там; наступает
сильный холод — рыба становится на станы, то есть разделяется по породам, собирается стаями и ложится на дно в местах глубоких: надобно преследовать ее и там и удить очень глубоко.
Пантелей и старуха сидели рядом у ног Егорушки и говорили шипящим шепотом, прерывая свою речь вздохами и зевками. А Егорушка никак не мог согреться. На нем лежал
теплый, тяжелый тулуп, но все тело тряслось, руки и ноги сводило судорогами, внутренности дрожали… Он разделся под тулупом, но и это не помогло. Озноб становился все
сильней и
сильней.
Когда он надевал шубу, то был будто ошеломлен, и лицо его выражало боль. Лаптев уже не чувствовал гнева; он испугался, и в то же время ему стало жаль Федора, и та
теплая, хорошая любовь к брату, которая, казалось, погасла в нем в эти три года, теперь проснулась в его груди, и он почувствовал
сильное желание выразить эту любовь.
— Ты мне скажи какие-нибудь! — попросил Илья. Чем больше он присматривался к Павлу, тем
сильнее росло его любопытство, и понемножку к любопытству этому примешивалось хорошее,
тёплое и грустное чувство.
К утру Колесникову стало лучше. Он пришел в себя и даже попросил было есть, но не мог; все-таки выпил кружку
теплого чая. От
сильного жара лошадиные глаза его блестели, и лицо, покраснев, потеряло страшные землистые тени.
Тепло, уютная обстановка и присутствие симпатичного человека возбуждают во мне теперь не чувство удовольствия, как прежде, а
сильный позыв к жалобам и брюзжанию. Мне кажется почему-то, что если я поропщу и пожалуюсь, то мне станет легче.
«Куда торопишься? чему обрадовался, лихой товарищ? — сказал Вадим… но тебя ждет покой и
теплое стойло: ты не любишь, ты не понимаешь ненависти: ты не получил от благих небес этой чудной способности: находить блаженство в самых диких страданиях… о если б я мог вырвать из души своей эту страсть, вырвать с корнем, вот так! — и он наклонясь вырвал из земли высокий стебель полыни; — но нет! — продолжал он… одной капли яда довольно, чтоб отравить чашу, полную чистейшей влаги, и надо ее выплеснуть всю, чтобы вылить яд…» Он продолжал свой путь, но не шагом: неведомая сила влечет его: неутомимый конь летит, рассекает упорный воздух; волосы Вадима развеваются, два раза шапка чуть-чуть не слетела с головы; он придерживает ее рукою… и только изредка поталкивает ногами скакуна своего; вот уж и село… церковь… кругом огни… мужики толпятся на улице в праздничных кафтанах… кричат, поют песни… то вдруг замолкнут, то вдруг
сильней и громче пробежит говор по пьяной толпе…
Лодка теперь кралась по воде почти совершенно беззвучно. Только с весел капали голубые капли, и когда они падали в море, на месте их падения вспыхивало ненадолго тоже голубое пятнышко. Ночь становилась все темнее и молчаливей. Теперь небо уже не походило на взволнованное море — тучи расплылись по нем и покрыли его ровным тяжелым пологом, низко опустившимся над водой и неподвижным. А море стало еще спокойней, черней,
сильнее пахло
теплым, соленым запахом и уж не казалось таким широким, как раньше.
В такие минуты всего
сильнее чувствуется цена
теплой кровати.
Когда я вышел провожать доктора в другую комнату, он сурово сказал мне: «Теперь штука поважнее; он очень простудился и получил воспаление в печени; с этим делом я слажу, но оно будет иметь
сильное влияние на весь его организм, а до
теплой погоды еще далеко».
Федя. Ну, слушай. (Читает.) «Поздней осенью мы сговорились с товарищем съехаться у Мурыгиной площадки. Площадка эта был крепкий остров с
сильными выводками. Был темный,
теплый, тихий день. Туман…»
Красный свет вечерней зари оставался еще на половине неба; еще домы, обращенные к той стороне, чуть озарялись ее
теплым светом; а между тем уже холодное синеватое сиянье месяца становилось
сильнее.
Но Афанасий Иванович еще сверх того, чтобы было
теплее, спал на лежанке, хотя
сильный жар часто заставлял его несколько раз вставать среди ночи и прохаживаться по комнате.
Чтобы утвердить славу мужественного, смелого, грозного Петра, должна чрез сорок лет после Его царствовать Екатерина; чтобы предуготовить славу кроткой, человеколюбивой, просвещенной Екатерины, долженствовал царствовать Петр: так
сильные порывы благодетельного ветра волнуют весеннюю атмосферу, чтобы рассеять хладные остатки зимних паров и приготовить Натуру к
теплому веянию Зефиров!
И тотчас ему показалось, что кровать тихо заколыхалась и поплыла под ним, точно лодка, а стены и потолок медленно поползли в противоположную сторону. Но в этом ощущении не было ничего страшного или неприятного; наоборот, вместе с ним в тело вступала все
сильнее усталая, ленивая,
теплая истома. Закоптелый потолок, изборожденный, точно жилами, тонкими извилистыми трещинами, то уходил далеко вверх, то надвигался совсем близко, и в его колебаниях была расслабляющая дремотная плавность.
— Простите, Иван Иваныч, я положу ноги на кресло, — сказал я, чувствуя, что от
сильного утомления я не могу быть самим собой; я поглубже сел на диван и протянул ноги на кресло. После снега и ветра у меня горело лицо и, казалось, всё тело впитывало в себя теплоту и от этого становилось слабее. — У вас тут хорошо, — продолжал я, —
тепло, мягко, уютно… И гусиные перья, — засмеялся я, поглядев на письменный стол, — песочница…
Говорил он долго. Порою его глаза, невольно косясь направо, видели ноги девицы, круглый ее локоть и полуприкрытую грудь. Он чувствовал, что ее тяжелое тело всё
сильнее теснит его, — Четыхеру было
тепло, приятно; не разжимая колен, он вытянул из них правую руку, желая обнять Пашу, и вдруг услыхал сонный храп.
Огонь в камельке погас. В юрте стало
тепло, как в нагретой печи. Льдины на окнах начали таять, и из этого можно было заключить, что на дворе мороз стал меньше, так как в
сильные морозы льдина не тает и с внутренней стороны, как бы ни было
тепло в юрте. Ввиду этого мы перестали подбавлять в камелек дрова, и я вышел наружу, чтобы закрыть трубу.
И чем
теплее и уютнее, тем
сильнее чувствуется это отсутствие.
Они вошли в хорошую, просторную избу, и, только войдя сюда, Макар заметил, что на дворе был
сильный мороз. Посредине избы стоял камелек чудной резной работы, из чистого серебра, и в нем пылали золотые поленья, давая ровное
тепло, сразу проникавшее все тело. Огонь этого чудного камелька не резал глаз, не жег, а только грел, и Макару опять захотелось вечно стоять здесь и греться. Поп Иван также подошел к камельку и протянул к нему иззябшие руки.
Прежняя нетерпимость, готовность порицания и осуждения заменились
теплым чувством сострадания к больным и вместо желания отвратительной мести за действия, явным образом сделанные под влиянием болезни, явилось кроткое снисхождение и
сильное желание помочь больному.
Было поздно;
сильный ветер дул с взморья; черные тучи, окровавленные снизу лучами солнца, роняли огромные капли
теплой воды на растрескавшуюся землю. Феодор, взволнованный встречею и боясь грозы, не хотел ехать далее и свернул в монастырь Энат, лежащий возле Александрии. Служитель божий, гражданин всего мира христианского, в те времена везде находил отворенную дверь, и всюду приход его считался счастием, тем паче в монастыре, куда приходили все бедные и труждающиеся дети церкви.
Зимою, около Крещения, в 1839 году в Петербурге была
сильная оттепель. Так размокропогодило, что совсем как будто весне быть: снег таял, с крыш падали днем капели, а лед на реках посинел и взялся водой. На Неве перед самым Зимним дворцом стояли глубокие полыньи. Ветер дул
теплый, западный, но очень
сильный: со взморья нагоняло воду, и стреляли пушки.
Слон опять вытягивает хобот и дует в самое лицо девочки
теплым сильным дыханием, отчего легкие волосы на голове девочки разлетаются во все стороны.
Головка ее тряслась
сильнее обыкновенного, и
теплые благодарственные слезы текли по иссохшим ее щекам.
Снаружи еще
сильнее чувствовалось сладостное
тепло, и свет лился не только от солнца, но и от всего синего яркого неба, а воробьи кричали как пьяные.
Оттого, что рукавицы не позволяют
теплу из руки перейти в воду, а жесть пропускает
тепло из рук в воду. Железо и жесть пропускают
тепло и холод, а шуба и дерево не пропускают. От этого железо, жесть, медь и всякий металл [Металлы: золото, серебро, медь, железо, олово, ртуть и другие. (Примеч. Л. Н. Толстого.)] разогреваются на солнце
сильнее дерева, шерсти, бумаги и скорее остывают. От этого-то в холода одеваются в меха, шерсть и во все, что не пропускает
тепла.